Призрак Мельпомены - Перселл Лора

Наконец дверь открылась, и появился Берти, кое‑как ковыляющий при помощи Доркас. Ботинок, ортопедические скобы и шины были шире, чем обе ноги несчастного ребенка. Вид у него был бледным, но торжествующим.

– Дженни! – закричал он, сразу меня заметив. – Дженни, мне подрезали акулово сухожилие!

Улыбнувшись тому, как он это произнес, я вручила ему мешочек со сладостями.

– Разве это не замечательно? Ты очень славный мальчик. А славные мальчики получают угощение.

– Ура!

– Он вообще не жаловался, – добавила Доркас, когда Берти принялся за конфеты. – Мне и то страшней было!

Я погладила сестру по руке.

– Тебе тоже надо съесть сладенького. Сахар поможет восстановить силы.

– Можно я теперь пойду в театр? Я же смогу взобраться по ступенькам? – спросил Берти с полным ртом конфет.

Неужто я позволю нашему малышу смотреть на жуткую леди Макбет в исполнении Лилит!

– Пока еще нет. Скоро. Полагаю, тебя теперь ждет долгий путь к полному выздоровлению.

– Ему еще и упражнения надо делать, – сообщила Доркас. – Это и впрямь потребует времени, тем более что ты уже большой. Надо следить, чтобы не началась гангрена. Но доктор говорит, что все будет хорошо.

Мне защипало глаза от слез. Мысль о том, что Берти по мере взросления сможет обрести самостоятельность, приносила мне большое облегчение.

– Что ж, это хорошие новости, правда, мой мальчик? – Я подставила Берти локоть. – Давайте-ка поищем экипаж и доставим вас домой.

– Я очень устал, – согласился Берти.

Мы двинулись в сторону проезжей части, и в этот момент перед нами остановился знакомый экипаж. Пар от дыхания запряженной в него вороной лошади клубился на морозном воздухе.

Я чуть не упала, потеряв равновесие. Это был четырехколесный экипаж Дайеров.

Сияющая широкой улыбкой миссис Дайер опустила окно.

– Добрый день, Дженнифер. Отчего это у тебя такой изумленный вид? Ты же не думала, что я допущу, чтобы этот юный герой отправился домой пешком?

– Миссис Дайер… – До меня с трудом доходил смысл ее слов. – Это моя сестра Доркас. А это маленький Берти – Альберт. Я не ожидала…

Миссис Дайер подняла руку.

– Мне прекрасно известно, кто эти милые молодые люди, нет надобности представлять. Любой друг Дженнифер, мои дорогие, это и мой друг тоже. А теперь, юный Альберт, хотел бы ты отпраздновать это событие поездкой в моем экипаже?

У Берти был такой вид, будто сейчас разом наступило Рождество всех минувших лет.

– Мы, наверное, не можем… – начала я, но Джеймс, лакей, уже спустился с козел и распахнул перед нами дверцу.

Миссис Дайер дождалась, когда разложат лестницу, и спустилась на тротуар. Она была уже не в черном. На ней было пальто, плотная пышная юбка из лиловой тафты и туфли «мольер».

– Поднимайтесь. И вы, мисс Доркас, тоже. Я уверена, что ваши нервы выдержали суровое испытание.

Доркас пришла в замешательство. В экипаже уже сидели малышка Рейчел с нянькой.

– Но мы все не поместимся.

– Мы с Дженнифер пройдемся пешком. У нас есть разговор.

Я не представляла себе, как миссис Дайер собирается это сделать в своих туфлях, но, возможно, она намеревалась пройти со мной только часть пути.

Доркас взглянула на меня, ища одобрения. Я кивнула. Она забралась в экипаж, и щеки ее покрылись румянцем, как только она уселась на шикарную обивку сиденья.

Кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся. Мое сердце упало. Мысль о разговоре наедине с миссис Дайер в восторг меня не приводила. Тема у нашей беседы могла быть только одна.

– Тебе придется показывать мне дорогу, Дженнифер. Я привыкла полагаться в этом деле на Лайтфута.

Я медленно пошла вперед, делая поправку на ее короткие семенящие шажки в пышной юбке. Мимо нас прогремел омнибус с рекламой какао. У проезжей части вокруг уличного кукольного театра собралась толпа ребятишек. Несколькими ярдами дальше расположилась пожилая женщина, продававшая деревянных куколок. Миссис Дайер проследила за моим взглядом и снисходительно улыбнулась.

– Ох, да благословит бог их юные сердца. У детей очень простые радости. – Я не ответила. Мое детство было далеко не радостным. – Маленький Альберт вел себя безупречно. Полагаю, большинство детей выплакали бы все слезы, пока проходили процедуру, с которой пришлось столкнуться ему.

– Да, мадам. С Берти всегда так. Он не плачет, когда этого ждешь, зато поднимает шум по пустякам. – Я ненадолго умолкла. – Мы очень вам благодарны за помощь. Особенно после всего этого… расстройства.

Она ответила только после того, как мы пере-шли улицу:

– Как видишь, я приложила все силы, чтобы сохранить хоть какое‑то подобие самообладания. Сама вынужденно превратилась в трагическую актрису. Хью и не подозревает, что я знаю его тайну. В своем неведении он совершает ошибки, а я наблюдаю за каждым его движением.

Вечно это шпионство. Только ли актерской игрой развлекала себя в печали миссис Дайер?

– Вы уже решили, как поступить в этом… затруднительном положении?

– Ночью я пробираюсь в библиотеку Хью, чтобы почитать корреспонденцию, которую он приносит домой. Я пытаюсь найти этого ребенка.

Это меня удивило.

– В самом деле? Зачем? Вы собираетесь его усыновить?

– Господи, нет! Я хочу выяснить, где он. Тратит ли муж мои средства на поддержание этого жалкого создания. Я должна располагать всей информацией прежде, чем поднять этот вопрос с ним.

Жалкое создание. Я вспомнила младенца на фотографии, кудельку его темных волос, и мои чувства смягчились. Мне было ненавистно то, что этот ребенок собой олицетворял, но, в конце концов, он был лишь малюткой, нуждающимся в заботе так же, как любой другой ребенок.

– Вины ребенка в этом нет… – попыталась напомнить я миссис Дайер.

– Я не могу воспринимать его как маленького ребенка, Дженнифер. Это угроза. Моему браку, репутации нашего театра, непосредственно Рейчел. Предположим, Хью решит составить завещание в пользу этого незаконнорожденного. Представь, что после его смерти все его деньги – которые, как ты знаешь, в большинстве своем мои – должны будут перейти не к Рейчел, а к отродью этой… этой… – Она прикрыла рот платочком.

Внутри меня терзали дурные предчувствия. Секунду назад она с обожанием смотрела на детей возле ширмы кукольного театра. Обычно миссис Дайер была сама щедрость, но как только дело касалось Лилит Эриксон или Юджина Гривза, в ней проявлялись черты некоторой фанатичности.

Повела бы я себя так же, столкнись я с потомством моего па и той женщины, которая отняла его у нас? А с ребенком Грега и Джорджианы? Я понадеялась, что нет. Но сказать наверняка я не могла.

– Это не так‑то просто, – признала я. – Даже если вы изобличите шефа, он не избавится от Лилит. Теперь ни один директор театра в Лондоне не стал бы ее увольнять.

– Нет. – Миссис Дайер тряхнула головой, и ее серьги качнулись. – Нет, дерзкая девица поставила нас в безвыходное положение, на что у нее определенно и был расчет. Каждый вечер у нас полный зал, и билеты разбирают как никогда! Потеря кассовых денег для меня бы ничего не значила, но если мы пригрозим ее уволить… Она располагает сведениями, которыми сможет нас серьезно шантажировать. Живет и дышит доказательством позора Хью. – Губы ее снова задрожали. – Я должна защитить свою семью! Должен быть способ. Какая‑то стратегия, которую мы пока не видим.

Я размышляла над сказанным. Мне вспомнилось, какой королевский вид был у Лилит в переулке и как Грег с Оскаром прекратили драку по ее команде.

– Проблема в ее таланте, ведь так? Он наделяет ее властью. Теперь люди смотрят на нее так, как никогда раньше.

– Возможно, если бы она один-два раза сыграла плохо… возможно, это рассеяло бы ее чары.

Я нахмурилась.

– Возможно. Но есть ли такая вероятность, что она может сыграть плохо?

– Может быть, ты сможешь здесь как‑то помочь. Сделать что‑нибудь такое… чтобы отделаться от нее.

Я перебирала собственные мысли в голове, как страницы пьесы. Звезда Лилит стремительно взошла после того, как у нее появились те часы. Если бы они каким‑нибудь образом пропали… Это наверняка пошатнуло бы ее уверенность.