Джентльмен с Харви-стрит (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Сердце Аманды и так было занято.

– Отчего же, позвольте узнать? – продолжила девушка. – Разве не воспитание и среда делают нас такими, какие мы есть? Или вы полагаете, что человек ценится только по праву рождения?

– Э... я...

– А как же тогда Бенджамен Франклин, Луи Пастер и прочие, им подобные, не имевшие возможности получить полное образование и все-таки изменившие мир?

– Миссис Уорд... я... э... – Феррерс ерзал на стуле, как уж на раскаленной плите и уж точно возликовал, когда леди Стаффорд, дав незаметно отмашку слуге, воскликнула с наигранным энтузиазмом.

– Время десерта, друзья! Мой повар в честь итальянского гостя побалует нас неаполитанской пастьерой, каштановым глясе и... ананасами. Самыми настоящими! Их вырастили у нас в Корнуолле по особому методу. Чудо, скажите же?

И гости, отмерев наконец-то, столь же восторженно отозвались, что ананасы – это прекрасный сюрприз, и леди Стаффорд воистину Мелузина, волшебница, коли сумела устроить подобный десерт. Аманде, желавшей продолжить животрепещущий разговор – за Джека было обидно до слез, – но поймавшей отцовский убийственно-упреждающий взгляд, пришлось прикусить язычок. Понимала, что снова, в очередной раз повела себя вызывающе, дерзко, но в тот момент смолчать не могла... Эти все одного мизинца Джека не стоили, а все-таки полагали себя много лучше и благородней.

Слепцы!

«Волшебный», солнечный ананас, разрезанный тонкими дольками, в горло не лез. Джеку, кажется, тоже. Он сидел отрешенный, едва ли живой – губы сжаты так плотно, что вряд ли способны разжаться, глаза темные, обращенные внутрь, в себя, и холодные – Аманде было невыносимо видеть возлюбленного таким, хотелось сжать его руку, а лучше обнять. Поцелуем смягчить жесткую линию губ и... взъерошить идеально лежащие волосы. Прошептать: «Ты – мой мир, а не эти ужасные снобы. И ты лучше любого из них в сотню раз!» Но могла лишь коснуться его носком своей туфли...

Не сразу, но он посмотрел на нее... И в этот момент она пожалела, что вернулась домой, послушавшись уговоров Фальконе: Джек как будто не видел ее – только сотню аристократических предков, стоящих у нее за спиной, – и превращался в холодное изваяние.

В глазах защипало, и она стиснула зубы, страшась показать слабину... Да так, с гулко бьющимся сердцем, и просидела до конца ужина. И вознамерилась сразу уйти, с ней все равно вряд ли станут общаться после учиненного спора с беднягой Феррерсом, но в гостиной, куда женщины удалились, чтобы оставить мужчин насладиться мужской компанией и бурбоном, обе девицы Одли вдруг окружили её с обеих сторон на диване и восторженно зашептали.

– Ах, миссис Уорд, как вы, должно быть, чудесно провели время в Италии! – начала младшая, Абигейл. – Я тоже мечтаю увидеть Флоренцию, Рим, но отец, ясное дело, противится: мол, путешествовать женщинам ни к чему. Путешествия якобы плохо влияют на женское самочувствие... Ох. Все эти кареты и поезда... Он говорит, неудобства дороги сделают нас больными. Но вы... кажетесь совершенно здоровой...

– Я здорова, – подтвердила Аманда. – И даже больше, чем до отъезда.

– То есть кареты и поезда... не навредили вам?

– Совершенно. Скажу даже больше: путешествия развивают наш кругозор, а мужчинам это не нравится.

Обе девицы, осознав смысл ее слов, захихикали, прикрываясь раскрытыми веерами. Глаза их вспыхнули от восторга.

– А правда, что вы долгое время гостили на вилле итальянского графа, который ни много ни мало вдовец? – осведомилась, краснея старшая из сестер.

Аманда чуть улыбнулась: так вот о чем шепчутся в обществе. Ну конечно.

– Правда. Это вилла Фальконе. Сам граф сегодня здесь же, в гостях...

– А его внук, – торопливо вставила младшая, – тоже там был?

– Был.

Девушки переглянулись. И замерли от восторга...

– Ах, миссис Уорд, какая вы смелая! Боже мой. И счастливая. – Обе разом взмахнули раскрытыми веерами, Аманда даже не поняла, которая из сестер говорит с ней, лишь вопросительно вскинула брови: мол, почему. – Мистер Фальконе... молодой, ясное дело, не старый... такой симпатичный...

– … Высокий...

– … И умный.

– А глаза у него карие-карие...

– … Как у Чайльда-Гарольда, – затараторили они разом, дополняя друг друга.

Аманда неожиданно развеселилась, слушая безыскусную болтовню двух юных мечтательниц, начитавшихся Байрона. И, конечно же, тайно...

– Молодой граф, в самом деле, хорош, – подтвердила она, многозначительно улыбнувшись. –

И мы не раз, и не два катались в лодке по озеру и гуляли в окрестностях виллы... совершенно одни...

– О! – в унисон выдали барышни, прижав руки к груди.

– … Но это, конечно же, тайна, – продолжала она. – Никому не рассказывайте об этом!

– Никому-никому. – Сестрицы переглянулись, и девушка знала, что через два дня, а может, и раньше, об этом станут шептаться на каждом углу. Ну и пусть. Услышав «ужасную» сплетню, родители легче смирятся с ее новым избранником... Как-никак Джеку придется спасти ее от позора женившись.

Если он все еще этого хочет, с тоской подумалось ей.

И тут младшая, Абигейл, произнесла вдруг:

– А графа де Моранвилля все же не пригласили.

– … Или он сам не пришел, – возразила сестра. – Сама знаешь, он редко появляется в обществе. Из-за безумной жены... и вообще той истории...

Аманда навострила враз уши.

– Граф тоже должен был быть? – спросила она.

– О да, – подтвердила старшая Беатрис, – и мы с сестрой так обрадовались. – Они опять захихикали.

– Почему?

– Ну как же, – младшая чуть понизила голос, – ведь граф такой весь... загадочный. И несчастный. Жена в Бедламе, ребенок... убит... – на выдохе выдала она страшное слово, зардевшись маковым цветом. – А еще он...

– … Высокий...

– … Красивый...

– … И умный, – опять затараторили они разом. Набор эпитетов у них получился стандартным, как почтовые марки на местном почтамте.

Аманда изобразила недоумение.

– Я, кажется, слышала что-то о графе де Моранвилле, но так давно, что не помню, что именно.

Девицы Одли снова синхронно переглянулись, зеркально отобразив взаимное удивление.

– Как же, миссис Уорд, это такая нашумевшая в прошлом история, вы не могли не слышать о ней.

– Возможно, если напомните...

Младшая оказалась бойчее и первой восторженно зашептала:

– Сына графа убили, представьте себе, задушили...

– О боже, кто это сделал? – Аманда во всю переигрывала, но девушки не замечали.

– Полиция точно не знает: подозревали, кажется, гувернантку. Но, говорят, это любовник жены удушил бедного мальчика...

– Любовник жены? – Вот это оказалось весьма неожиданно, и Аманда по-настоящему удивилась. – Так у Грейс де Моранвилль был любовник? Откуда вы знаете?

Девицы пожали плечами, пригнувшись к ней ближе.

– Я слышала, так шептались в гостиной у Адамсов, – зашептала старшая Беатрис, – мол, жена хотела сбежать с этим любовником и ребенка с собой прихватить. Но любовник, увидев мальчишку, рассердился и заявил, что не станет воспитывать сына чужого мужчины. Еще и кормить его. Вот. Они начали спорить с графиней, он ударил ее, и она потеряла сознание, а мальчишка, наверное, закричал, стал звать мать, вот и... Понимаете сами. Он его...

– Как ужасно...

– Не то слово, миссис Уорд. Бедный граф не только был рогоносцем, так еще потерял единственного ребенка и все же обязан быть верен безумной супруге, виновной во всех его бедах.

– А любовник действительно был? – уточнила Аманда. – Я слышала... это граф был неверен супруге...

Девицы Одли выпучили глаза.

– Ложь. Граф удивительный человек! Он никогда бы не поступил так с супругой.

– Откуда вам знать? Вы сами сказали, он редко появляется в обществе.

Девицы, если на миг и смутились, то быстро оправились.

– Все знают, супруга де Моранвилля сходили с ума задолго до смерти ребенка, – уверенно заявила старшая Беатрис, – а каждому ясно, что только безумица, самая, что ни есть, способна изменить такому мужчине как граф.