Суд короля - Пауэлл Э. М.

Над водой. По-прежнему вопит. Вопит. Но эти слабые вопли таяли в реве толпе, оставляя лишь пронзительное эхо, от которого в ушах у Стэнтона звенело.

А потом мужчина понесся вниз. В яму. И исчез.

Теперь люди напирали друг на друга еще ожесточенней, стремясь любой ценой узреть новый суд воды.

Стэнтон вжался спиной в напирающих сзади людей, отчаянно стараясь набрать полную грудь воздуха точно так же, как делал это мгновение назад брошенный в воду человек. О его борьбе безмолвно свидетельствовала дергающаяся веревка.

Однако…

— Он под водой! — Стэнтон вцепился Несбитту в рукав. — Невиновен!

Подхваченный окружающими, его крик эхом отдался над головами.

Несбитт с отвращением сплюнул:

— Да понял уже, будь он проклят.

По-прежнему под водой. И ни зги не видать. Стэнтон обхватил голову руками, безмолвно выкрикивая что-то одними губами. Еще один приговор, но на этот раз другой — невиновен.

Несколько огромных пузырей поднялись из недр ямы на поверхность грязной воды. И все. Человека не было. Веревка дернулась еще несколько раз, словно где-то внизу большая рыбина билась за свою свободу.

А потом веревка замерла. Все. Не шелохнется.

— Поднимайте! — отрывистое распоряжение де Гленвиля перекрыло общий шум.

Стражники тянули и тянули веревку, пока скорченный неподвижный силуэт не вырвался из воды в ореоле грязных потоков, как и первый. Но если первый до сих пор валялся на земле, исходя надсадным кашлем, второй не издал ни мука Его тело шлепнулось на помост с чавкающим ударом. Рот был широко распахнут, как и несколько минут назад, но теперь из него не доносилось ни звука, а глаза слепо уставились в небо.

Желудок Стэнтона сжался. Мужчина был мертв. Невиновный человек умер.

Хор потрясенных ахов и приглушенный ропот слились с голосами тех, кто все еще вопил и громко молился.

Высоко на помосте де Гленвиль обменялся взглядом с другими судьями, а потом они принялись что-то вполголоса обсуждать. В этот момент на помост поднялась и приблизилась к судьям еще одна фигура в темном облачении.

Стэнтон узнал Элреда Барлинга, одного из старших клерков суда.

— А Барлинг-то что там забыл? — удивился Несбитт.

Стэнтон пожал плечами. Он не знал, да и не интересовался. Ведь чопорный дотошный клерк не вернет жизнь невиновному, который только что ее лишился.

После краткого объяснения Барлинг отступил, склонив в поклоне голову с выбритой тонзурой. Судьи закончили разговаривать и обменялись мрачными кивками.

— Добрые люди! — возгласил де Гленвиль, выступив к толпе и взмахнув открытой ладонью в сторону мертвого мужчины. — У этого человека было три дня на подготовку к ордалии. Он выслушал мессу и присутствовал на богослужении, он постился. Ибо так и только так надо приступать к ордалии — подготовленным и смиренным, всем существом своим предающимся Господу Всемогущему. С непоколебимой верой. — Де Гленвиль сокрушенно покачал головой: — А никак не с неверием. Не со страхом. Этого человека сгубил недостаток веры. Но невиновность его доказана. И если нет на нем других грехов, Господь примет его душу в селения райские. Правосудие свершилось!

Рев толпы приветствовал его слова.

Стэнтон промолчал. Вот оно, правосудие короля. Не изменилось ни на йоту. Невиновные гибнут, как и раньше. Он стиснул зубы, чтобы сдержать гнев при звуке вновь раздавшихся криков во славу величия короля.

И тут поверх этого шума неожиданно раздался истошный вопль:

— Я виновен! Виновен!

Это вопил третий обвиняемый — заметно крепче первых двух, с блестящими под солнцем мускулами.

Несбитт опять широко ухмыльнулся в лицо Стэнтону:

— Так-то лучше!

— Слушай, — толкнул тот его локтем.

— Виновен, да! Я виновен!

Мужчина спешно бормотал, пытаясь успеть сказать все, что хотел:

— Да, милорды судьи, виновен! Но умоляю вас, выслушайте меня! Выслушайте!

— Говори. — Лицо де Гленвиля оставалось бесстрастным, как и лица двух других судей.

Мужчина упал на колени:

— Я виновен, но лишь потому, что тоже был там. — Он ткнул пальцем в сторону своего живого товарища: — Он убийца! Он! Все как вода сказала. Вода права. И вы правы, милорды. Я и мертвец — мы оба были там, да. Но мы не совершили никакого преступления, мы оба невиновны. Я признаюсь… признаюсь, видите? Я… не надо меня в воду. Только не туда.

На площади воцарилась тишина, прерываемая лишь негромким аханьем и сдавленными возгласами. Каждый боялся пропустить хоть слово.

— Так ты признаёшь, что присутствовал при убийствах? — спросил де Гленвиль.

— Да, милорд. Я был там, в том доме. Когда женщину с девочкой… — Мужчина запнулся и покачал головой. — Был там, и только.

— И только?

— Да, милорд.

— Ясно.

От тона, которым де Гленвиль произнес это слово, затылок Стэнтона покрылся мурашками.

Судья продолжил:

— Незадолго до того, как тебя со спутниками вывели из собора, вас раздели донага для подготовки к ордалии. Один из моих клерков тщательно осмотрел ваши одеяния. Это было зашито в твоем плаще. — Де Гленвиль вытащил из своего широкого рукава какую-то вещицу и поднял ее над головой.

Стэнтон судорожно втянул воздух. Теперь он понял, зачем сюда приходил Барлинг.

Обвиняемый сжался, будто его ударили, а вдовец издал исполненный боли крик.

Воздух заполонили недоумевающие возгласы.

Стэнтон молчал. Он знал, что именно де Гленвиль сжимает в руке, потому что уже не раз слышал об этой вещи в суде, — серебряную фибулу.

— Ты присвоил это, — сказал де Гленвиль, — после жесточайшего ограбления, лишив жизни жену и дочь этого человека.

Толпа разразилась воплями ненависти, глядя, как ревущий мужчина пытается броситься на судей, вырываясь из рук не без труда удерживающей его стражи.

Де Гленвиль стоял недвижно как скала, а голос его разносился далеко над площадью:

— Ты надеялся, что лжепризнание избавит тебя от воды и поможет уйти от королевского правосудия. Но ты ничего не добился. Ничего. Наказанием за кражу чужой вещи будет отсечение этой руки, — он указал на правое плечо мужчины, — и этой ноги.

Левой.

Услышав, как злобные крики толпы перерастают в уродливые вопли радости, Стэнтон вновь почувствовал, что его желудок встает на дыбы. Он повернулся к Несбитту:

— Пойдем. Пора выпить еще эля.

Несбитт затряс головой, прижимая палец к губам.

Де Гленвиль по-прежнему смотрел на осужденного:

— Ордалия подтвердила твою вину. Ты признан виновным в ограблении. И… — он взглянул на двух других судей, которые важно кивнули, — и в убийстве. По воле Бога и короля Генриха сегодня тебя повесят.

Вдовец упал на землю, прославляя Бога, судью и короля. Его выкрики потонули в оглушительном реве толпы.

— Но сперва ты заплатишь за украденную вещь. — Де Гленвиль подал знак, и к помосту приблизился стражник с тяжелым топором на плече.

Стэнтон понял, что ему пора уходить.

— С меня хватит.

— Что, юный Стэнтон, кишка тонка на кровь смотреть? — В оскале Несбитта издевки было не меньше, чем в его тоне.

— Порядок у меня с кишками. Просто еще эля хочу.

Да и крови я повидал столько, что тебе и не снилось. С этой мыслью он принялся проталкиваться прочь.

— Увидимся, железное ты пузо. — Несбитт шутливо отсалютовал ему вслед.

Тут Стэнтон почувствовал, как кто-то схватил его за рукав. Он опустил взгляд.

Та самая девушка с толстой каштановой косой смотрела ему прямо в глаза.

— Хотите, покажу вам свежие цветы? — Ее взгляд был призывным, а нижняя губка подрагивала.

Стэнтон повернулся к Несбитту и выдавил ухмылку:

— Смотри в свое удовольствие — уверен, что тебе понравится. — Тут он повернулся к девушке и изобразил улыбку: — А я займусь тем, что радует меня.

Девушка подхватила его под руку и повела прочь сквозь беснующуюся толпу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Почему друг назвал тебя железным пузом? — Девушке приходилось говорить как можно громче, пока она спешно вела Стэнтона через шумную толчею, цепко держа его за руку.