Рождественский подарок - Арсаньев Александр

Сейчас Ольга Павловна спит, – добавила она. – Я приготовлю ей отвар из целебных трав… Она обязательно поправится!

Конечно, княгиня не выздоровеет совсем, но такие приступы больше не будут повторяться!

– Тебе надо бы отдохнуть, – сказал я Мире, когда та устало рухнула в кресло.

– Я почти не устала, – сказала она и закрыла глаза. Однако выспаться ей так и не удалось. В дверь снова постучали.

– Кто там? – сонным голосом осведомилась индианка.

– Барышня Мира, это я! – узнал я Грушенькин голос.

– Входи! – велела ей Мира.

Грушенька впорхнула в спальню, как птичка. Экономка княгини в отличие от Миры выглядела посвежевшей и отдохнувшей. Глаза у нее блестели, губы цвели в улыбке, на щеках играл здоровый румянец, сама она лучилась радостью и весельем.

– Что с тобой? – искренне поинтересовался я.

– Ничего, – девушка скромно потупила глазки. – Барышня Мира, – обратилась она к моей возлюбленной, – я обещала показать вам моего жениха…

– И что? – спросила Мира. – Он здесь?

– Да, – закивала Грушенька.

Я вспомнил, что Мира что-то там увидела про него на картах.

– Ну так веди его сюда! – велела моя индианка. – Кто он?

– Деревенский кузнец, – сказала девушка, – Кузьма!

– Барыня-то тебе позволила? – осведомился я.

– Ну так она же спит, – хихикнула Грушенька. – Он нас внизу дожидается, у входа. Как только дорогу из деревни расчистили, Кузьма мигом в усадьбу и примчался! – весело проговорила она.

– Ты не знаешь, а другие дороги расчистили? – осведомилась Мира, глаза у нее сверкнули надеждой.

– Нет еще, – огорчила ее Грушенька. – Как только можно будет выехать, Никита Дмитриевич сразу вас известит. А вы уже, барышня, нас покинуть торопитесь? – опечалилась девушка. Заметно было, что Грушенька сильно к ней привязалась.

– Я скучаю по дому, – ответила Мира.

Невольно мне подумалось, что моя индианка почти не тосковала по родине. Мой дом, к счастью, сделался для нее родным.

– Ну, я пойду? – как-то несмело спросила Грушенька.

– Конечно, – кивнула Мира.

Не прошло и десяти минут, как Грушенька привела своего жениха. Кузьма оказался высоким, светловолосым парнем в длинной темно-коричневой чуйке и высоких кожаных сапогах.

Шубу свою он снял и держал в руках.

Кузьма с интересом осматривался по сторонам.

– Это барышня Мира, а это – Яков Андреевич, – представила ему нас Грушенька.

Мы мирно с ним побеседовали и уже собрались было распроститься, как он неожиданно спросил:

– А что это за господин, который все время курит? Я с ним на лестнице столкнулся – Кузьма прищурил оба своих веселых, светло-зеленых глаза.

– Пан Гродецкий, – ответил я.

– Не русский, что ли? – спросил кузнец.

– Поляк, – тихо промолвила Мира.

– Я видел его с неделю назад у нас в деревне, – задумчиво произнес Кузьма, – только он был одет иначе…

– А ты уверен, что это – он? – насторожился я.

– Само собою, – не раздумывая ответил Кузьма. – Такой взгляд-то разве забудешь?!

Мы с Мирой переглянулись. Индианка торжествовала, весь вид ее будто кричал: «Ну, что я вам говорила?!»

– Я что-то не то сказал? – не понял Кузьма.

– Да он не со зла, – вступилась Грушенька за милого друга.

– Ну что ты, – поспешил я успокоить ее. – Твой жених нам очень даже помог!

– А при чем здесь пан Станислав Гродецкий? – спросила она испуганно. – Неужели это он Николая Николаевича?.. – ужаснулась она, всплеснув руками.

– С чего ты взяла? – осведомился я.

– Не знаю, – пожала плечами Грушенька. – А что ему в деревне-то нашей понадобилось? – спросила она. – Да к тому же еще и ряженому?!

– Ну, – протянул я задумчиво, – мало ли какие у человека бывают дела? – мне не хотелось расстраивать Грушеньку раньше времени. Впрочем, я и сам не особенно верил в то, что говорил. Какие, собственно, дела могли быть у польского аристократа в русской деревне?! Но, тем не менее, мне казалось, что я не должен был обвинять Гродецкого раньше времени. По крайней мере, мне надо было предоставить ему какую-то возможность оправдаться. Но я не решился бы расспросить пана Станислава в открытую, поэтому мне предстояло выдумать какой-нибудь обходной маневр, чтобы прояснить сложившуюся в имении ситуацию.

– Ну, Яков Андреевич, что вы об этом думаете? – осведомилась Мира, как только Грушенька со своим кузнецом нас покинули.

– Думаю, что мне придется еще раз переговорить с Гродецким, – ответил я.

– И вы полагаете, что он вам признается? – засомневалась Мира.

– Нет, – я покачал головой в ответ, – но этим он только докажет свою причастность к этому делу!

После обеда мы остались с Гродецким в гостиной. Он, как всегда, завел ничего не значащий, пустой, светский разговор.

Речь в очередной раз зашла о мой кузине Зизевской. Мне оставалось только надеяться, что Медведев не появится неожиданно из-за какого-нибудь угла и уличит меня в обмане.

– Так, значит, – осведомился я, – вы, господин Гродецкий, совсем не покидали Петербурга?

– Но почему же? – возразил пан Станислав. – Некоторое время я жил в Москве…

– И как вам она? – поинтересовался я. У меня уже не оставалось сомнений, что он ни словом не обмолвится о деревне, которую ему совсем недавно довелось посетить инкогнито.

– Москва? Да что о ней говорить… Большая деревня… – ответил Гродецкий. Я с трудом удержался от смеха, когда услышал этот ответ. Мне оставалось только надеяться, что слова кузнеца Кузьмы подтвердит кто-нибудь еще, и тогда я смогу, образно говоря, прижать Гродецкого к стенке.

Спустя полчаса я вернулся в комнату Миры, где она хлопотала над своим магическом ящиком, где хранились ее «волшебные» травы. Грушенька стояла в сторонке и внимательно наблюдала за тем, что делает моя индианка.

Мира извлекла из коробки бархатный красный мешочек и высыпала сухую траву в большую серебряную кружку.

– Как чувствует себя Ольга Павловна? – поинтересовался я.

– Ей стало значительно лучше, – ответила Грушенька. – Я даже и не предполагала, что такое возможно, – сказала она.

– Я пойду на кухню за кипятком, – промолвила Мира.

– Барышня, я вас провожу, – вызвалась Грушенька.

– Не надо, – отмахнулась моя индианка.

– Я боюсь за вас, – ответила Грушенька. – Позвольте мне, я вас все-таки провожу, – попросила она.

– Ну, хорошо, – устало проговорила Мира.

– Можно мне с вами? – осведомился я.

– Если желаете, Яков Андреевич, – пожала плечами моя индианка.

Первой в спальню княгини зашла, как и полагалось, ее экономка. Через несколько секунд ее милое личико появилось в дверях.

– Проходите! – махнула она рукой.

Мира повиновалась, и я поспешил за ней. В руках моя индианка сжимала кружку с отваром.

У постели больной дежурил Агастья, казалось, что Ольга Павловна совсем перестала его бояться. Она утопала под пуховыми одеялами.

– Добрый день, – проговорила княгиня, увидев нас.

По-моему, она даже обрадовалась.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился я.

– Намного лучше, – подкашливая проговорила Титова. – Ваша индианка – просто сокровище! – усмехнулась она.

– Я рад, что вы, наконец, оценили ее по достоинству, – ответил я. Кажется, замысел Миры увенчался успехом, и я мог вздохнуть с облегчением.

– Отвернитесь! – приказала княгиня.

Я исполнил ее приказание, тем временем Грушенька подала ей домашнее платье.

– Можете поворачиваться, – наконец-то позволила мне Ольга Павловна.

Я обернулся. Мира протягивала княгине кружку с отваром хариды. Ольга Павловна сделала несколько больших глотков и поморщилась.

– Горько, – хрипло проговорила она.

– Надо немного потерпеть, – улыбнувшись сказала Мира.

– Понимаю, – недовольно произнесла княгиня.

Я вглядывался в ее лицо. Выглядела княгиня Ольга Павловна значительно лучше. Лихорадка больше не била ее, кровавый кашель закончился. Мне показалось, что даже круги под глазами княгини уменьшились.