Суд короля - Пауэлл Э. М.

— И ведь убили его, Кэтрин! — выдавила Эдит.

— Убили? — Девушка вновь подняла потрясенный взгляд на Стэнтона. Он собрался было с духом, чтобы вновь попытаться рассказать все подробнее, но тут его оглушили слова Кэтрин: — Моего мужа убили?

Мужа?

— Томас Дин — ваш… Он был вашим мужем? — Стэнтон тут же почувствовал, насколько глупо это звучит. Он услышал «мама» — и ошибся с выводом. — Камнетес?

— Да.

По щекам Кэтрин Дин неостановимым потоком сбегали все новые и новые слезы. Муж, обещавший себя Агнес Смит. Он не хотел, не мог рассказывать им сейчас об этом.

— Мне жаль, — снова эти беспомощные слова. — Это сын ваш? Дочь?

— Сын, — прошептала Кэтрин, коснувшись губами макушки малыша. — И дома еще четверо. О, мама! — вдруг надрывно выкрикнула она. — Как же мы теперь?

— Тише, девочка, тише, — несмотря на сотрясающее ее горе, Эдит Дин нашла силы обнять молодую вдову своего сына, — управимся как-нибудь.

Она взглянула поверх уткнувшейся ей в плечо рыдающей невестки на Стэнтона:

— Похоронили его?

— Как раз собирались, когда я уезжал. Это два дня назад случилось. — В такую жару можно было больше ничего не объяснять. — Клэршемский настоятель пообещал сделать все как надо и похоронить его рядом с церковью.

Эдит кивнула. Ее глаза были сухими, но лицо разом постарело лет на десять.

— Кто это сделал? Кто убил моего сына?

— Беззаконник. — Стэнтон сглотнул. — Он там еще нескольких человек убил.

Эдит перекрестилась, Кэтрин же рыдала, всецело предавшись своему горю:

— Его повесят?

— Его Николас Линдли зовут, и он сейчас в бегах, — сказал Стэнтон, — поймали уже раз, но он из темницы сбежал.

— Так поймать надо этого дьявола!

— Вот еще что. — Стэнтон поднял руку и тут же опустил, поняв, что подражает Барлингу. Барлингу, который приказал ему поведать всю правду этим женщинам, чьи сердца и без того уже разбиты. — Я не хочу усугублять ваше горе, но Томас Дин помог этому беззаконнику бежать. — Как и я. Но я-то жив. — А тот потом убил его. Наверное, чтобы след скрыть.

— Никогда! — Стэнтон вздрогнул от полного злобы крика. Заплакал проснувшийся ребенок, а собачонка вновь заметалась с лаем. Но крик этот издала не Эдит.

Кэтрин сунула вопящего ребенка свекрови и вскочила на ноги перед Стэнтоном:

— Никогда! Мой муж был добрым человеком, — девушка ткнула пальцем в посыльного, — славным человеком, — еще тычок, — честным человеком. Благочестивым!

Честным? — подумал Стэнтон, но сказал лишь очередное «Мне жаль».

— Жаль? — Темные глаза Кэтрин пылали яростью. — Вам должно быть стыдно говорить плохо о покойном! Стыдно! — Ее ярость вновь сменилась приступом рыданий, и женщина упала обратно на скамью.

Эдит поднялась с орущим младенцем на руках. Стэнтон нерешительно переминался с ноги на ногу. Правда всегда лучше, какой бы горькой она ни оказалась. Так сказал Барлинг на прощание.

— Вам лучше уйти, сэр, — сказала Эдит.

Но ведь Барлинг не имел в виду, что он должен рассказать новоиспеченной вдове об измене ее покойного мужа. А если и имел, то пусть катится ко всем чертям. Он этого не сделает. Не здесь и не сейчас. Это известие могло подождать.

— Конечно, госпожа.

Он пошел к дверям, сопровождаемый Эдит с кричащим ребенком. В дверях оглянулся.

Кэтрин раскачивалась и мычала, сложившись почти вдвое.

— Госпожа Дин, — сказал Стэнтон, — поверьте, я никак не хотел приходить сюда с такими страшными известиями.

— Мы этого тоже не хотели, сэр, уж поверьте.

Стэнтон снял с плеча сумку с инструментами камнетеса и опустил его к ногам Эдит.

— Там, кажется, молотка не хватает, — тихо сказал он.

Эдит беспомощно заморгала, кивнула и покрепче прижала к себе ребенка.

— А паломническая ладанка тоже там? — вдруг раздалось со скамейки.

— Ладанка? — переспросил Стэнтон. — Я ее не видел.

— Томас носил ее на шее, — продолжала Кэтрин, — серебряная. Из Кентерберийского собора. Мы ее там и купили. В форме ларца с головой святого Томаса Бекета, — на ее щеках вновь заблестели слезы, — чтобы защищала в пути. Чтобы Томас Бекет защищал моего дорогого Томаса…

— Мне жаль, — вновь повторил Стэнтон. — Я ее не видел.

Кэтрин зарыдала.

— Уходите, сэр. Пожалуйста, — сказала Эдит.

Он вышел, не без труда протолкнувшись через собравшуюся у порога толпу любопытных.

Надо было как можно скорее возвращаться в Клэршем — и разбить там сердце еще одной женщины.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Вот видите, каким искусным мастером он был, Барлинг. — Осмонд повел рукой над свежеположенным полом алтаря в пустой клэршемской церкви.

Снаружи шумел ливень, но, в отличие от усадьбы Эдгара, внутрь не просачивалось ни капли.

— У Дина были золотые руки, — кивнул Барлинг. — Я рассмотрел все это еще вчера на похоронах. Какая жестокая нелепость, что на этот пол поставили гроб с его же телом.

Осмонд поджал губы и закивал, отчего щеки его затряслись.

— Воистину нелепость. Хотя должен признаться, что сам я на вчерашней заупокойной мессе мало что замечал. Ну, кроме причитаний Агнес Смит — их мудрено было не услышать.

— Да уж, хотя этого стоило ожидать. Столько смертей близких за такой краткий срок…

— Господь посылает нам испытания, Барлинг, — Осмонд изобразил на лице скорбь, — а почему, мы и не знаем. — Он жеманно перекрестился. — Однако вы сказали, что хотите поговорить со мной наедине. Может, пойдем в дом?

— Мы здесь одни, сэр священник.

— Да, пожалуй. — Однако Осмонд все равно направился к дверям. — У меня дома будет удобней, да и перекусить можно.

Барлинг пошел следом, бросив последний взгляд на пол. Он знал, как сильно многие камнетесы гордятся тем, что созданное ими переживет их самих и будет прославлять Господа спустя годы после того, как их не станет. Клерк мысленно пожелал, чтобы плоды трудов Томаса Дина еще долго радовали людей.

Выйдя из церкви, он застал Осмонда под сводом крыльца, укрывшим священника от яростного ливня, который громко молотил по листьям обрамляющих кладбище деревьев.

Настоятель заметно повеселел:

— Очень рад, что вы наконец-то посетите мой дом. Вон там наш десятинный амбар. Полнехонек, кстати.

— Отличное здание, сэр священник. Как и ваш дом.

Выстроенное из камня строение венчала дорогая сланцевая кровля.

Осмонд широко улыбнулся:

— Тогда давайте постараемся побыстрее туда добраться. Не хочу, чтобы переодеваться пришлось.

Они спешно зашагали по вымокшей дорожке из аккуратно насыпанного гравия к широко распахнутым входным дверям.

— Но вообще-то все достаточно непритязательно, — добавил Осмонд на ходу, — дабы соответствовать избранному призванию.

Барлинг не ответил. Войдя, они первым делом стряхнули воду с одежды.

Хотя усадьба Эдгара была гораздо больше, она пребывала в упадке, хаосе и разладе. В доме племянника лорда все было иначе.

Главное помещение с высокими потолками было сухим и просторным. Камыш на пол, судя по всему, положили совсем недавно, и он еще не утратил своего запаха. Штукатурку стен украшал замысловатый узор из красных и желтых квадратов со вписанными в центр каждого голубыми цветами. Над огромным камином висели большие картины со сценами из жизни святых. Богато расписанные холсты поблескивали золотом, как и висящее по центру между ними массивное распятие. Длинный резной сундук мягко светился отполированной воском поверхностью — в ней отражалась большая ваза с несколькими пучками свежих ароматных роз. Расставленные вокруг длинного стола кресла были обиты прекрасной тканью. Осмонд опустился в одно из них, жестом приглашая сесть и Барлинга.

— От такой жары я совсем плох стал. — Священник лихорадочно обмахивал свое лицо рукой. — И дядя наверняка от нее же слег.

Барлинг воздержался от прямого ответа. Он уже успел привыкнуть к утренним похмельям Эдгара.

— И правда жарковато, сэр священник, — сказал клерк, рассматривая убранство стола. — Даже дождь жары не поубавил.