Бюро темных дел - Фуасье Эрик

– Тогда я не удивлен – вы по-прежнему печетесь об общественном благе.

– Общественное благо – отлично сказано! Нужно во всеуслышание разоблачать мошенников, которые, кстати, оказались весьма изобретательны. Поддельное желе изготавливают по-разному. Я определил два основных способа. Первый таков: берут обычный пектин, подкрашивают его свекольным соком, добавляют малиновый сироп для аромата и желатин в качестве загустителя. Второй чаще встречается в наших западных землях. Там основой «желе» служит ламинария обыкновенная, она же морская капуста. Нужный цвет ей придает штокроза, а вкус – глюкоза и виноградная кислота… Но, кажется, я увлекся собственной темой. Ты сказал, что пришел за консультацией…

Лицо молодого инспектора омрачилось:

– Речь идет об одном деликатном деле, которым я сейчас занимаюсь по долгу службы. Возможно, в числе разнообразных природных веществ, экстрагированных химиками из растений в недавние годы, вам доводилось слышать о яде, способном лишить человека воли и пагубным образом повлиять на его поведение?

– Что значит – пагубным? – уточнил Жозеф Пеллетье.

– К примеру, спровоцировать приступы лунатизма или безумия. И в итоге сподвигнуть человека к самоубийству.

Прославленный профессор несколько секунд задумчиво смотрел в окно, затем перевел удрученный взгляд на молодого спутника:

– Бедный мой мальчик! У тебя были задатки великого химика, и чем же ты сейчас занимаешься? Растрачиваешь силы своего выдающегося интеллекта на расследование самых что ни на есть низменных преступлений!

– Прошу вас, давайте не будем возобновлять тот бессмысленный спор, который стал причиной нашего раздора четыре года назад, когда я принял решение пойти на службу в полицию, – вздохнул Валантен. – Мы с вами оба поставили себе целью сражаться со злом, только на разных территориях. Однако я понял, что ваше время сегодня ограничено, а мне совершенно необходимо получить от вас ответ на заданный вопрос.

– Прости меня, Валантен. – Ученый ласково похлопал его по плечу. – Но ты ведь знаешь, что я о тебе очень беспокоюсь. Что ж, ладно… Тебя, стало быть, интересует вещество, способное лишить человека свободы воли?

– Именно так.

– Ну, первое, что приходит в голову, – это алкалоиды растений семейства пасленовых, прежде всего той самой «дьявольской тройки», которая тебе хорошо известна.

– Белладонна, дурман, белена, – перечислил Валантен. – Их так называют, потому что считалось, что ведьмы используют эти растения в своих ритуалах, вызывая дьявола на шабаш. Я знаю, что все три ядовиты и в некоторых случаях смертельно опасны.

– Браво! Приятно слышать, что ты не растерял своих познаний в ботанике. Белену еще называют дремотницей, потому что она искажает восприятие реальности, а настойка из нее может погрузить человека в сон, от которого он не проснется. Однако два других растения в этой тройке еще более опасны, и в настоящее время их свойства пристально изучаются многими исследователями. Прогресс в экстрактивной и аналитической химии позволил нам продвинуться в описании различных содержащихся в них активных веществ. Речь идет главным образом об очень сильных алкалоидах.

– Я не сомневался, что в вашем лице найду лучшего консультанта на свете!

Пеллетье приятно было услышать комплимент, и он даже отложил процесс переодевания, чтобы продолжить лекцию. За беседой они успели дойти до гардеробной для преподавательского состава, примыкавшей к актовому залу Фармацевтической школы. Через открытую дверь зала были видны стены, облицованные деревянными лакированными панелями, и портреты выдающихся аптекарей прошлого. Разглядывая их торжественные лица, Валантен не мог не задуматься о том, что современные фармацевты стали достойными преемниками тех, кто когда-то оберегал древних монархов от отравления ядами.

– Перейдем к белладонне, – продолжил профессор Пеллетье. – Воклен выделил из нее главный компонент еще при Империи: это был алкалоид, который один немецкий профессор несколько лет назад назвал «атропином» по имени мойры Атропос, той, что перерезала нити жизней, по верованиям древних греков. Попав в организм человека, это вещество вызывает тревогу, головокружение, а также галлюцинации и нервные конвульсии. Затем могут последовать кома и смерть в результате кардиореспираторного паралича. Что касается дурмана, он тоже содержит атропин, но, помимо этого, в нем есть и много других алкалоидов в больших количествах, однако до сих пор их еще не удавалось выделить в чистом виде. Все они тоже могут стать причиной спутанности сознания и тревожных галлюцинаций. В деле экстрагирования этих компонентов некоторые прусские химики продвинулись дальше, чем мы. Недавно я прочитал письменный доклад одного из них, поданный в Королевскую академию Пруссии. Автор утверждает, что люди, отравившиеся этими пока еще плохо изученными веществами, порой впадали в измененное состояние сознания, что сопровождалось полной потерей памяти [55].

– Очень любопытно, – проговорил Валантен, задумчиво потирая подбородок. – А как вы думаете, можно ли одурманить человека подобными веществами так, чтобы ни он, ни окружающие этого не заметили?

Ученый покачал головой:

– Мне это кажется крайне маловероятным, прежде всего из-за галлюцинаторных приступов, которые вызываются алкалоидами, – такое не может пройти незамеченным, даже если жертва ничего не будет помнить. Однако ты сказал не только о временном помешательстве, но и о случаях лунатизма. Ничего подобного в исследованиях о свойствах пасленовых мне не встречалось.

– Ясно. Значит, в настоящее время не существует вещества, способного лишить человека воли и вызывать у него попеременно лунатические приступы и припадки неистового бреда так, чтобы он об этом не подозревал?

– Нет, не существует. По крайней мере, насколько мне известно.

Валантен досадливо поморщился. Когда Фелисьена упомянула о новаторских терапевтических методах доктора Тюссо, он вообразил, что врач использует в своей клинике некие вредные для человеческой психики вещества. Однако если уж сам знаменитый профессор Пеллетье оказался не в силах эти вещества определить, придется отказаться от заманчивой версии.

По возвращении домой молодой инспектор обнаружил почту, оставленную для него у входа привратником. Там было два письма, и он сразу отнес их в библиотеку. От первого конверта исходил едва заметный запах жимолости. Валантен открывал это письмо с опаской, и взгляд его невольно метнулся к рядам книг, за которыми скрывался вход в потайную комнату.

Чутье его не обмануло: это было послание от Аглаэ Марсо. Актриса писала, что хочет снова увидеться с ним, и приглашала на премьеру спектакля, в котором она играет. К письму прилагалась контрамарка на его имя. Молодой человек закусил губу. Ночная вылазка в логово Викария и недавние попытки выяснить что-нибудь о докторе Тюссо отодвинули мысли о хорошенькой актрисе на второй план. Но он не забыл о неприятных подозрениях, возникших у него, когда выяснилось, что в потайной комнате кто-то побывал и рылся в его документах. В тот день, когда Валантен покидал свои апартаменты на рассвете, чтобы отправиться к месту дуэли с Фове-Дюменилем, его вещи за потайной дверью были в идеальном порядке, он сам их разложил определенным образом. Аглаэ в его отсутствие удалось попасть в квартиру. Кто, кроме нее, мог проникнуть в комнату и устроить там обыск? Какую цель она преследовала? Всего лишь поддалась женскому любопытству или у нее был еще менее благовидный мотив? Пока что эти вопросы оставались без ответов, а мысли о возможном предательстве со стороны актрисы вызывали у него бурю эмоций. В итоге Валантен предпочел вовсе об этом не думать и отказаться от приглашения на спектакль.

На втором послании было написано только его имя, без адреса. Это был небольшой лист бумаги, сложенный и запечатанный воском, но без конверта. Пока взгляд Валантена стремительно скользил по нескольким строчкам, набросанным корявым почерком, сердце его неумолимо ускоряло биение.