Невеста Борджа - Калогридис Джинн

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101

Я взглянула на Папу. Он, не таясь, улыбался, явно радуясь игривости своих женщин. Я посмотрела на Чезаре. Он не улыбался, но его темные глаза светились весельем.

Не глядя на Лукрецию, я придвинулась к ней и прошептала:

— Пожалуйста, поверь мне: я не имею никаких видов на твоего отца. Я хочу лишь одного — быть женой твоего брата.

Лукреция сделала вид, будто не услышала. Но когда я несколько мгновений спустя взглянула на нее, то увидела, что и она смотрит на меня, весело и одобрительно. Я приобрела еще одного друга в Ватикане.

Глава 14

В ту ночь я отослала всех фрейлин из своей спальни, заявив, что я желаю спать одна. Они привыкли к моим причудам и, ни о чем не спрашивая, устроились на ночь в соседней комнате. Но перед тем, как они ушли, я заставила младшую из моих служанок, Фелицию, принести мне черное шелковое платье и вуаль, заявив, что я скучаю по Неаполю и желаю следующую неделю носить траур.

Я понимала, что мне стоило бы посоветоваться с донной Эсмеральдой — она, несомненно, уже отыскала источники сведений и разузнала все, что только можно, обо всех членах семейства Борджа. Но охватившая меня безрассудная страсть была так велика, что я не стала ни о чем спрашивать; если Чезаре был распутником, таким же сладострастным и непостоянным, как его отец, я не желала этого знать. Даже если бы мне об этом сказали, я отмахнулась бы от подобных известий.

Едва я успела задуть масляную лампу на своем столике, как в дверь спальни постучали — и сердце мое упало, потому что так стучался только Джофре. Он вошел, не дожидаясь ответа; в желтоватом свете я разглядела на его лице выражение глуповатого и застенчивого вожделения.

— Санча, дорогая, — сказал он. — Найдется ли сегодня ночью местечко для меня в твоей кровати?

Джофре притворил дверь за собою. Он несколько нетвердо держался на ногах, и глаза его припухли; он был пьян. С тех пор как мы стали жить с его семьей, я частенько обнаруживала его в этом состоянии.

Я побледнела.

— Я… я неважно себя чувствую, — пролепетала я и схватилась за вырез сорочки, словно девственница, боясь, чтобы он не увидел моего тела.

Но Джофре, казалось, не услышал моих слов. Воспламененный вином, он забрался на кровать и положил руки мне на грудь.

— У меня самая красивая жена в мире, — пробормотал он заплетающимся языком, — и сейчас я ее возьму.

Я ощущала одновременно жалость к нему, поскольку не могла ответить Джофре на его чувства, и страх — как бы вино не заставило его уснуть в моей постели в ту самую ночь, на которую я запланировала свою первую супружескую измену.

Впрочем, стоило Джофре хоть сколько-то выпить, и он делался ни на что не способен. Я послушно легла и раздвинула ноги. Он стащил штаны, задрал подол моей сорочки до пояса, взгромоздился на меня и вошел.

То, что последовало за этим, не вдохновило бы даже такого любителя преувеличений, как Петрарка. Джофре лежал на мне, не в силах опереться на руки, уткнувшись лицом мне в грудь. Несколько мгновений он лихорадочно, неуклюже толкался в меня, а потом, утомившись, остановился и стал жадно глотать воздух.

— Сможешь ли ты хоть когда-нибудь полюбить меня? — спросил он; в голосе его дрожали слезы. — Моя Санча, полюбишь ли ты меня хоть когда-нибудь?

— Ты — мой принц, — ответила я ему. Я могла обманывать Джофре с Чезаре, но я не могла солгать ему в лицо. — Я с каждым днем все больше привязываюсь к тебе.

Голова Джофре качнулась; к нему подкрадывался сон.

Я воспользовалась женской уловкой, о которой мне рассказали перед свадьбой; я напрягла свои внутренние мышцы и крепко сжала член Джофре, тем самым достаточно возбудив его, чтобы он продолжил свои толчки и наконец вскрикнул от удовольствия и обмяк.

Он вздохнул и перекатился на спину. Почувствовав, что он снова находится на грани сна, я сунула ему в руки штаны и подтолкнула его.

— Тебе надо поскорее вернуться в свои покои, — сказала я, никак этого не объясняя. — Давай я тебе помогу.

Утомленный вином и сексуальной разрядкой Джофре слишком плохо сейчас соображал, чтобы спорить. С моей поддержкой он доковылял до двери.

Там я наградила его легким поцелуем, уже вошедшим между нами в обычай.

— Спокойной ночи, милый.

Я вернулась в кровать. Если все то, что мне рассказывали о Боге, правда, то я проклята, и проклята за дело; меня захлестнуло ощущение вины. Я не хотела предавать своего мужа, но сердце не оставляло мне иного выхода. «Ты мерзкая, — сказала я себе. — Злая. Как ты можешь быть так жестока с человеком, который любит тебя?» Но даже в этот момент, с ногами, липкими от семени моего мужа, я мечтала о его брате и о предстоящей встрече. Мои чувства к Чезаре были так сильны, что я ничего не могла с собой поделать. Какая злая ирония судьбы: эта ослепительная любовь пришла к нам слишком поздно, после того, как мы оба принесли обеты, запрещающие нам наслаждаться ею.

Я вытерлась куском ткани. Наконец подошло назначенное время. Я встала и в темноте кое-как оделась.

Прочие дамы крепко спали, но донну Эсмеральду было не так-то легко одурачить. Когда я с непривычки неловко пыталась зашнуровать корсаж, дородная пожилая матрона, облаченная лишь в льняную ночную сорочку, вошла ко мне в комнату.

Она ничего не сказала. Поскольку в комнате было темно, я не могла разглядеть ее лица, но чувствовала ее неодобрение и вполне могла представить ее мрачный взгляд.

— Мне не спится, — поспешно сказала я. Эсмеральда продолжала молчать, и я потребовала:

— Помоги же, наконец, зашнуровать корсаж! — Эсмеральда подчинилась, с силой дергая шнурки.

— Это приведет лишь к новым неприятностям, мадонна. — Я была слишком порывиста и слишком опьянена любовью, чтобы стерпеть правду.

— Я же сказала тебе, мне не спится! Я пойду подышу свежим воздухом.

— Молодой женщине не следует ходить одной в такое время. Позвольте мне сопровождать вас или позовите кого-нибудь из стражников, — настойчиво сказала донна Эсмеральда.

— Зашнуруй корсаж и оставь меня! Вчера вечером я ушла с пира одна и успешно добралась до своих покоев, разве не так? Я вполне в состоянии защитить себя.

Некоторое время Эсмеральда ничего не говорила — просто закончила работу и отступила на шаг. Наконец она вздохнула; она прекрасно знала меня и не могла не высказать то, что было у нее на уме.

— Не совсем так, мадонна. Вчера вечером вам понадобилась помощь.

Я была слишком поражена, чтобы отвечать. Откуда кто-то, кроме меня самой и Чезаре, мог узнать о неучтивости его святейшества? Если донна Эсмеральда уже была посвящена в эту тайну, значит, мне нечего и мечтать о том, чтобы скрыть наш роман с Чезаре от обитателей папского дворца.

Но я сказала себе, что меня это не волнует.

— Я не стану больше говорить с вами об этом, — в конце концов произнесла Эсмеральда. — Я знаю, что вы своенравны и глухи к доводам рассудка. Но хотя бы услышьте меня, если можете: это приведет вас к еще большей опасности, чем та, с которой вы столкнулись прошлой ночью. Не менее. Вы — Ева в райском саду, и вы встретились со змеем.

— Оставь меня, — приказала я и закрыла лицо вуалью.

После по-летнему жаркого дня ночной воздух сделался лишь немного прохладнее; я привыкла к прибрежным туманам, но Рим не имел подобного покрова. Мне приходилось полагаться на темноту и мою вуаль, чтобы скрыть мой первый обман.

В небе облака наполовину заслонили прибывающую луну. В таком скудном свете, да еще и с темной вуалью на лице, я двигалась, то и дело останавливаясь, будто полуслепая. Сад казался совершенно незнакомым: яркие краски листвы сменились серыми тенями, розы и апельсиновые деревья превратились в незнакомцев. Я нерешительно шла по дорожке, сражаясь с паникой. Где мне сворачивать, сейчас или на следующей развилке? А вдруг я заблужусь и Чезаре подумает, что я одурачила его, и в негодовании уйдет из сада?

Или это он меня одурачил?

Я выругала себя за подобные страхи. Я жалела о том, что моя любовь к Чезаре так сильна, потому что она делала меня слабой.

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101