Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

– Душно что-то, – сказал он буднично, будто ничего не заметил. – Давно ждете?

Лебедев восседал на стуле чиновника Илюхина, закинув ботинки на стол чиновника Илюхина на американский манер. Являя собой образ мести разума за глупость всех чиновников сразу. Ну и наслаждался мелкой местью: еще неделю в сыске будет вонять как в цирковых конюшнях. Ванзарова ничем не прошибешь, он привык, а прочие пусть помучаются.

– Думал, уж не дождусь, – ответил криминалист, вдавливая окурок сигарильи в пепельницу чиновника Илюхина. – Думал, отправились встречать Сочельник в компании какой-нибудь милой и одинокой дамы.

Взяв пепельницу Илюхина, Ванзаров выбросил коричневый хвостик в окно. Не слишком поэтично, но снег все скроет.

– Дела запустил, – сказал он, проходя к рабочему месту. – Впереди три выходных дня, надо хвосты подчистить.

Лебедев скинул ноги на пол, как приличный человек.

– Дела закончились, друг мой. У меня столик заказан в «Пивато», поехали. Без вас отсюда не уйду, так и знайте.

Чего и следовало ожидать.

– Аполлон Григорьевич, осмотрели тело Морозова-младшего?

Ванзарову погрозили пальцем, на котором остались следы бесчисленных химических опытов.

– Вы мне зубы не заговаривайте… Конечно, осмотрел.

– Удушение?

– Никаких иных причин не обнаружено. Молодой человек был слегка пьян, слегка поужинал, но и только. Поехали, прочее обсудим в ресторане.

– Вы же хотели узнать, что случилось в паноптикуме.

Было заметно, что Лебедев колеблется: разрывается между любопытством и желанием кутить. Победило то, что побеждало всегда. Он подвинул стул к Ванзарову.

– Кратко и по существу, – потребовал он.

На угол стола лег обрывок старой фотографии.

– Этот снимок мы нашли в осколках зеркала с платиновым покрытием…

– Отлично вижу, – нетерпеливо ответил криминалист. – Кстати, пристав рвет и мечет. Переживает, что на участок под праздник свалилось такое приятное дело. Придется господину Стефансону тащить ему солидный подарок на Масленицу… К чему мне это показываете?

Рядом лег кусочек пожелтевшего снимка.

– Это найдено в осколках венецианского зеркала в магазине Морозова. Что можете сказать о барышнях?

Саквояж, сидевший у ног хозяина послушной собачкой, предоставил сильную лупу. Склонившись, Лебедев взялся рассматривать. Как всегда в моменты умственного напряжения, лицо его обрело свойство стали. Или так показалось.

– Определенно есть схожесть, – сказал он, откладывая лупу. – Снимок отличается лишь поворотом головы и прической. Форма глаз, нос, скулы, лоб и подбородок идентичны… Между снимками малый временной промежуток, месяц, не больше… Полагаю, сейчас это почтенная пожилая дама с внуками. Здесь ей нет двадцати четырех, значит, сейчас она старше пятидесяти пяти…

– Вас ничего не смущает?

Аполлон Григорьевич похлопал по колену. Что было недобрым знаком.

– Хотите сказать, упустил нечто важное?

– Ни в коем случае. Я спросил про общее впечатление.

– Общее, – повторил криминалист куда более мирно. – Общее… Вроде все очевидно: один снимок анфас, другой немного повернут профилем.

– Вы заметили здесь край фиксатора головы, – Ванзаров показ на снимок, где девушка чуть повернула голову.

Вынутый из бронзовой карандашницы карандаш уткнулся в еле заметную точку.

– Вот он, друг мой.

– На снимке анфас фиксаторы торчат явно.

– Да, над ушами загогулины торчат. Фотограф недоглядел.

– А если фотограф не мог снять иначе? – спросил Ванзаров.

Лебедев хотел ответить поспешно, но вдруг простая и очевидная идея пронзила его. Словно чиновник сыска передал телепатически.

– Мать честная, – проговорил он, видя, как идея находит прямое подтверждение в снимке. – Она же…

– Мертвая, – закончил Ванзаров. – Без вашего опыта я не мог быть уверен.

Лупа снова нацелилась на снимок.

– Ну точно, – пробормотал Аполлон Григорьевич азартно, будто нашел новый химический элемент. – У нее глаза остекленевшие. И подбородок зафиксирован. Она мертвая… Ну конечно, как раз в шестидесятые была мода сниматься с мертвыми родственниками. Ее вырвали из группового снимка с родителями.

– Умерла внезапно, вероятно, несчастный случай, – продолжил Ванзаров.

– Почему?

– Между снимками – месяц. На первом она здоровая и цветущая. Болезнь не могла скосить молодую девушку быстро. Можем предположить утопление?

Теперь Лебедев завис с лупой надолго.

– Можем, – сказал он тоном победителя. – Утонула, и вытащили не сразу. Судя по начавшимся вздутиям… Ее отлично загримировали. На мелком снимке сразу и не поймаешь… Ну вы и жулик… Как догадались?

– Благодаря вам предположение стало фактом, – сказал Ванзаров, не забывая, кто тут великий криминалист. – Снимок с живой девушкой был первым. Снимок с мертвой вторым. О чем это говорит?

– О чем? – спросил Лебедев как ребенок, которому рассказывают сказку.

Ванзаров позволил себе небольшую паузу, чтобы разогреть любопытство.

– Снимки не принадлежат ни купцу Морозову, ни его сыну. Логический вывод: их принес тот, кто задушил обоих. Почему же оставил?

– Да, почему? – спросил Аполлон Григорьевич, не заметив, как угодил в маевтику.

– Обрывки найдены среди осколков. О чем это говорит?

– Потеряны, когда разбивались зеркала…

– Самый простой, а значит, правильный ответ. Не получив того, что хотел, человек бьет кулаком по зеркалу, фото выпадает из разжавшегося кулака. Что это дает?

– Что? – завороженно повторил Лебедев.

– Человек в гневе, в бешенстве, в ярости. Надежда разрушена, задуманное не удалось. В таком состоянии он не замечает, что теряет драгоценный снимок. Второй раз вынужден использовать фотографию мертвой. И опять неудача…

Аполлон Григорьевич вдруг решительно мотнул головой.

– Позвольте, друг мой, – начал он настороженно. – О какой неудаче вы говорите? Уж не хотите ли вы сказать, что он собирался вернуть мертвую?

Ванзарову оставалось пожать плечами.

– Это самая веская причина войти в четвертое измерение. Войти и вернуть давно умершую. Цель по-своему благородная, романтическая, хотя и безумная… Этот человек в нее искренно верит. Ради нее готов на все. Обманывает купца Морозова и его сына, возможно, кого-то еще…

– Ну вы… Ну вы… Ну и ну… – удивление Лебедева было столь глубоко, что ему не хватило обычного набор слов.

На столе появились дощечки со шнурками.

– Понимаю ваши сомнения. Эти предметы указывают: кто-то идет к цели попасть в четвертое измерение. Использует разные приемы. Он не уверен, что метод с купцом Морозовым сработает, но берет с собой снимок. Вероятно, ему показалось, что вот-вот случится чудо, когда купец бился в конвульсиях. Чуда не произошло, в четвертое измерение не вошли. Не владея собой, он разбил зеркало и потерял драгоценный снимок… Купец принесен в жертву. Далее – младший Морозов. С ним он пробует какой-то другой прием выхода, но опять неудача. И опять он не владеет собой, бьет зеркало и теряет второй снимок. Что из этого можно заключить?

– Что? – механически повторил Аполлон Григорьевич.

– Во-первых, снимки у него закончились. Иначе он не взял бы посмертную фотографию.

Лебедев согласно пробурчал.

– А еще?

– Зачем было вырывать только голову так тщательно? – спросил Ванзаров.

– Чтобы в руке удобней держать.

– Допустим… Главная причина иная: если разорвать снимок наполовину, на нем мог оказаться он сам. Или что-то, что позволило бы его найти. Например, родители девушки.

– Они давно умерли или в глухой старости, – не согласился Лебедев. – Хотя…

– Верно подмечено, Аполлон Григорьевич: мать или отец могли дожить. Другие родственники могли узнать их. От них – прямая дорожка к убийце.

– Если это романтическая любовь на всю жизнь, ему сейчас не меньше пятидесяти четырех, пятидесяти пяти лет… Злобный старый сыч, который всю жизнь любил свою невесту и мечтал вернуть… На чем и свихнулся… Как жаль, что доктор Котт под это не подходит…