Данте. Преступление света - Леони Джулио

Данте подумал, что они стреляют очень плохо. А ведь Флоренция платит этим нерадивым генуэзцам баснословные деньги!..

Внезапно наверху что-то затрещало. На вершине башни что-то рушилось. Сначала в воздух взлетело облако пыли, начавшее постепенно оседать, а вместе с ним вниз, прямо на головы нападавшим, полетело несколько каменных зубцов.

Все это успело произойти, пока Данте следил за полетом стрел, выпущенных из арбалетов, но он все-таки умудрился схватить начальника стражи за плечо и броситься с ним под крышу ближайшей лавки. Самые большие камни рухнули на мостовую прямо рядом с ними, а по спасительной крыше застучали мелкие обломки.

Не все столпившиеся на небольшой площади перед аббатством успели укрыться. В облаке пыли раздались крики и стоны. Кого-то, очевидно, придавило камнями.

— Проклятые еретики! Мы вас всех перережем! — орал рядом с Данте побагровевший начальник стражи. Теперь, когда не вполне определенный ранее противник проявил себя хитрым и опасным, капитана трясло от злобы и страха одновременно.

— А вы думали, что возьмете их голыми руками? — усмехнулся поэт.

Вдохнув пыли, начальник стражи закашлялся. По улице метались люди. Они боялись, что сейчас посыплются новые камни, но не знали, куда бежать. Не задетые обвалом постепенно пришли в себя и оттащили в сторону убитых и раненых.

Арбалетчики отступили в конец площади, где сходились три небольшие улочки и вновь начали готовиться к залпу. Их горящие стрелы отскакивали от стен аббатства со снопами искр.

Некоторые стрелы влетели в узкие, как бойница, окна. Другие втыкались в потолочные балки. На этот раз стрелы были обернуты горящим просмоленным тряпьем и густо дымили. Кто-то закричал от боли, и вниз с башни полетело тело. Одна из стрел нашла цель. Арбалетчики торжествующе завопили. В тех местах, где на крышу здания упали зажженные стрелы, вспыхнули языки пламени.

Данте лихорадочно прикидывал, что делать дальше. В проеме распахнутой двери церкви он видел неясные мечущиеся фигуры. Не удержавшись, он тоже бросился вперед и скоро оказался у входа во двор аббатства. Схватившись за дверной косяк, он оглянулся по сторонам. Преодолев страх, вызванный камнепадом с башни, за ним бросились и остальные. Скоро во дворе уже было полно вооруженных солдат, бросившихся с мечами в руках на скопившихся там и отчаянно вопивших мужчин и женщин. В любое мгновение могла начаться страшная бойня.

Чекко и его друзья погибли! Что же делать?! Как удержать солдат, когда скоро наступит полночь, и Данте больше не будет приором?!

Поэт бессильно опустил руки, но тут же решил, что не время предаваться отчаянию, и осторожно пошел вперед, прячась за колоннами. Вокруг валялись изувеченные трупы. Еще живые люди корчились в предсмертной агонии или пытались куда-нибудь уползти, хотя ползти было абсолютно некуда…

Убитых солдат Данте не заметил. Судя по всему, нападавшие быстро сломили сопротивление находившихся в аббатстве, среди которых ни на ком не было доспехов. Выходит, они даже не успели добраться до оружия, спрятанного в подземелье…

Кровавые следы указывали путь нападавших. Они вели к башне. Оттуда, с первой лестничной площадки, тоже доносились крики и стоны. Спрятавшись в тень, Данте по-прежнему не знал, что ему следует предпринять. Казалось, что теперь вообще слишком поздно что-нибудь делать. Все погибло!

Казалось, кто-то молится или повторяет нечленораздельные заклинания, непрерывно кого-то проклиная.

Данте вернулся и осторожно пошел на звук голоса. За одной из колонн возле портика сидел какой-то человек. Услышав шаги поэта, он вскочил с пола. В церкви было темно, но поэт успел рассмотреть, что незнакомец — в сиреневых штанах.

Получив кулаком по лицу, Данте почувствовал во рту вкус крови, но устоял на ногах, увернулся от удара кинжалом и сам бросился на нападавшего. Сцепившись в смертельной схватке, они выскочили туда, куда падал свет с горящей крыши, и Данте узнал в своем противнике осунувшегося и измазанного в крови Чекко Ангольери.

Все еще дрожа от возбуждения, Данте прислонился к одной из колонн, опустил кинжал и стал разглядывать сиенца, на котором был шлем с плюмажем, достойным римского императора, и плотный кожаный панцирь, из-под которого выглядывали его знаменитые сиреневые штаны. Чекко был неисправим: на одну половину — бог войны, а на другую — паяц. Впрочем, он, кажется, обрадовался, увидев Данте. С трудом держась на дрожащих ногах, Чекко обнял поэта и расцеловал его в обе щеки.

— Я знал, что ты нас спасешь! Приверженцы любви не бросают друг друга в беде! — прохрипел он, но тут же прищурился и спросил: — А это не ты нас выдал?

— Нет, хотя всех вас давно надо было упрятать в тюрьму!.. Но теперь вам надо бежать! Всем! А где Амара?

— Не знаю… — пробормотал сиенец, подтягивая штаны. — Когда солдаты ворвались в церковь, она побежала к башне, и больше я ее не видел…

На башне у них над головой по-прежнему звенело оружие и раздавались крики. Взглянув в ее сторону, Чекко опустил глаза, но тут же встрепенулся и с напускной небрежностью воскликнул:

— Бессмысленная смерть не входит в мои планы!

Тем временем башня заполыхала наверху, как костер. Туф, из которого она была построена, начал обугливаться, и в ночное небо поднялись тучи искр. Всем скрывшимся на ее вершине предстояло сгореть заживо.

Внезапно в узком, как бойница, окошке с небольшим выступом в форме карниза на высоте второго этажа показались какие-то фигуры. Это были двое солдат, окликнувшие своих товарищей внизу.

— Смотрите, кого мы поймали! — кричали они, выталкивая на карниз третьего человека. Спихнув его с карниза, они держали его за волосы. — Это же Антиохийская дева! У нее, оказывается, и ноги есть! Сейчас она покажет нам новое чудо!

Девушка в ужасе что-то мычала и махала руками, стараясь хоть за что-нибудь уцепиться. Тем временем хохотавшие солдаты сорвали с Амары одежду, обнажив ее истинную сущность.

— Смотрите, какая гадость! — воскликнул один из солдат и изо всех сил полоснул острым мечом по ее животу. На мостовую потекла кровь, из живота вывалились внутренности. Немая Амара лишь хрюкнула, а потом издала нечто вроде блеяния закланного агнца. Она в последний раз дернула руками, словно желая улететь от невыносимой боли. И все-таки этот неземной ангел, павший жертвой диких зверей, еще не умер. Тогда державшие Амару за волосы пальцы разжались. Изувеченное тело рухнуло вниз, и прекрасные белокурые волосы развевались в полете, как тысячи умирающих змей.

Данте закрыл лицо руками. У него зашумело в ушах. Чтобы не упасть, он оперся плечом о стену. Чекко Ангольери сдавленно всхлипывал где-то у него за спиной. Именно эти звуки и привели поэта в чувство. Он повернулся к другу, который был не в силах оторвать взгляда от валявшихся совсем рядом изуродованных окровавленных останков.

— Возьми себя в руки, а то тебя тоже убьют! — прикрикнул Данте, дергая Чекко за рукав.

Тот замер на месте, словно оглох.

— Так она не была женщиной! — прошептал он и шагнул к обезображенному трупу с таким безумным блеском в глазах, словно желал овладеть мертвой Амарой.

— Иди за мной! — рявкнул Данте и потащил Чекко внутрь церкви. — Сейчас ты поможешь мне забрать кое-что очень ценное!

— Деньги? — внезапно оживился Чекко. — Сокровища Фридриха? Ты нашел их?!

— Это больше, чем деньги. Наверняка это ключи от царства…

Сиенец недоуменно уставился на Данте, который любой ценой желал забрать из аббатства свое сокровище — бесценный механизм Аль-Джазари, спрятанный в подземелье.

Поэт понимал, что скоро солдаты всех перережут, начнут грабить аббатство и доберутся до саркофагов. Хотя начальник стражи и видел этот механизм лишь в разломанном виде, мог его узнать, несомненно связал бы его присутствие в церкви с заговором гибеллинов и мог обвинить Данте в том, что он их сообщник. Теперь поэту было необходимо спасти свою голову, удалив механизм из аббатства.