Призрак Мельпомены - Перселл Лора

На мягкой бурой земле лежал букет Доркас. Бархатцы, означающие горе. Асфоделус – сожаление. Ива и кипарис – траур. Он уже увядал. Лилит всю свою жизнь стремилась к свету рампы, а теперь…

– Как там Берти? – тихо спросил Оскар.

Я покачала головой.

– По-прежнему просыпается в слезах.

– А Доркас? Филип?

– Не думаю, что они когда‑нибудь снова решатся пойти в театр.

Зазвонили колокола. Ветер всколыхнул деревья. Лучик света поиграл на надписи с именем Лилит и снова исчез.

Оскар смотрел на меня.

– А ты? Ты вернешься в театр?

Из глаза у меня выкатилась слеза. Для меня было просто немыслимо представить себе пьесу без участия Лилит. Так же, как и то, что лето должно было закончиться, а «Меркурий» снова открыться, как обычно. Неужто трех смертей на протяжении одного года недостаточно, чтобы закрыть любой театр?

– Нам нужно что‑то есть. Но не знаю, захочет ли вообще миссис Дайер оставить меня. Какой ей теперь от меня толк?

Оскар присел рядом со мной и обнял одной рукой за плечи. Другие скорбящие подходили и удалялись на правильную сторону церкви. Приунывшие невесты с букетами лилий, растерянные дети, втиснутые в свои лучшие воскресные одежды.

– Я все равно думаю, что это они, – проворчал Оскар. – Миссис Дайер и Джорджиана. Лилит даже не должна была быть похоронена здесь, ее убили.

Я, конечно же, рассказала полицейским о том, что Джорджиана находилась в бутафорской, а также о выходках миссис Дайер. Мне пришлось им рассказать и о поведении Лилит. Не один свидетель видел, как я в тот вечер бегала вокруг сцены и вещала о том, что Лилит представляла опасность для себя самой. Мои же действия и помогли вынести вердикт.

– Мне хочется верить, что это было убийство. В самом деле хочется. Потому что, если это было самоубийство… я должна была его предотвратить. – Я протяжно и прерывисто всхлипнула. – Если Лилит убила себя сама, то в этом виновата я.

Оскар обнял меня. Эвридика заскулила и ткнулась носом мне в ухо.

– Ты не виновата, – с нажимом заявил Оскар. – Виновата эта сука Джорджиана. Она ни перед чем не остановится. И ты сама сказала: у миссис Дайер в голове не все дома. Это они убили Лилит.

Я постаралась вытереть слезы.

– Но полицейские сказали…

– Полицейские, – усмехнулся Оскар. – Что они знают? Миссис Дайер могла заплатить одному из детективов. Все это могла сделать она, Джен. Она могла столкнуть Сайласа, довести до отчаяния Энтони. Где она была в момент их гибели?

Я прислонилась к Оскару. Даже летом от него пахло краской.

Я находилась там, когда погиб каждый из них, чувствовала, как что‑то происходило в театре, отравляя сам воздух. В «Меркурии» веяло каким‑то злом. Могла ли одна только миссис Дайер быть всему виной?

– А ты не думаешь… Это не может быть связано с часами?

Оскар не поднял меня на смех. Он погрузился в раздумья, отщипывая травинки.

– В тех часах определенно что‑то есть. Кажется, что владеющие ими люди получают все, чего желают. Но если миссис Дайер и подослала кого‑нибудь убить Лилит, то зуб даю, это была Джорджиана, а не Мельпомена.

У меня затекли ноги, и муравьи ползали совсем рядом, но уходить не хотелось. Как я могла вернуться домой, где из окна был виден пустой особняк Лилит?

Эвридика плюхнулась на землю и подняла свои преданные карие глаза на могильный камень Лилит. «Лили Фицуильямс».

Шеф не спрашивал моего мнения насчет памятника, но мне нравилось думать, что я знаю, почему он решил написать именно так. Лили Фицуильямс – нелюбимый внебрачный ребенок вполне мог умереть, как любой другой человек, но убить легенду, подобную Лилит Эриксон, было невозможно.

Она продолжала жить, став бессмертной. Мифом, вроде Мельпомены.

Несколькими днями позже пришло письмо. Мне понадобилась вся моя воля, чтобы не смять его и не швырнуть в камин. Но я не могла уйти от неизбежного – рано или поздно мне пришлось бы встретиться с миссис Дайер.

Я искренне не понимала, что хотела услышать от нее. Мысль о возвращении к прежней работе после смерти Лилит воспринималась как приговор. Хотя как бы я поступила, если бы миссис Дайер объявила, что больше во мне не нуждается? Даже если бы удалось найти новую работу, она вряд ли позволила бы мне оплачивать дом. У Берти и без того были синяки под глазами из-за постоянных кошмаров, а вскоре ему предстояло столкнуться с суровым миром шляпной фабрики. И мне не хотелось говорить ему, что придется уехать из дома. Прежде всего, большой глупостью с моей стороны было полагаться на милость миссис Дайер в такой степени, следовало понимать, что это не будет длиться вечно. Мне, как и Грегу, в какой‑то момент повезло, но теперь впереди ждало болезненное окончание этого везенья.

В нашей жизни назревала буря. Отправляясь в Вест-Энд, я с тоской вспомнила дождливый день, когда впервые приехала к дому Дайеров в прошлом году. Жара тяжелым бременем давила на всех: от пыхтящих, как паровые двигатели, собак до выражающих свое недовольство неистовым плачем младенцев.

Шеф стоял у выходящего на сады окна на втором этаже дома номер 13. Трава давно высохла и покоричневела, и неприкаянные бабочки порхали с одной пожухлой клумбы на другую. Глаза шефа лишились блеска. Он превратился в тень себя прежнего – призрак, созданный с помощью эффекта Пеппера. Шеф махнул мне рукой, но я не стала отвечать: он заслужил свою долю страданий и угрызений совести до последней капли.

На сей раз я постучала в главную дверь. Мне казалось, я заработала эту привилегию. Сначала все было тихо, затем послышался топот ног по лестнице. На пороге показался сам шеф, изрядно взволнованный.

– Мисс Уилкокс, – хрипло произнес он. – Мисс Уилкокс, я должен с вами поговорить. – Там, в окне наверху я не разглядела его ввалившихся щек и запавших усталых глаз. В его бороде запутались крошки табака.

– Что бы вы ни сказали, Лилит этим не вернуть.

У него перехватило дыхание. Возможно, он все же переживал за нее на свой извращенный и не заслуживающий доверия манер. Но недостаточно.

– Нет. Но все же она не совсем ушла от нас. Она продолжает жить…

Где‑то внутри дома открылась дверь, и он осекся. Увидев выплывшую из дальней комнаты жену, он побледнел.

Мои опущенные вдоль тела руки сжались в кулаки. Рядом с убитым горем шефом она смотрелась, как ярко раскрашенный театральный персонаж. Ее губы были краснее обычного, глаза сияли зеленью. Она цвела.

Чутье подсказывало мне, что Оскар прав – это она устроила так, чтобы Лилит погибла, хоть у меня и не имелось никаких веских тому доказательств. Я знала только то, что мне подсказывал внутренний голос, а он говорил, что я больше не желаю иметь ничего общего с этой женщиной.

– Доброе утро, – тихо пропела она. – Мисс Уилкокс, прошу вас извинить наши манеры. Как вы догадываетесь, мистер Дайер не очень хорошо себя чувствовал. Последние события его ужасно расстроили. – Душистым мускусным облаком она плавно подплыла к нам и заправила шефу волосы за уши. – Дорогой мой, что мы с тобой говорили насчет открывания двери?

Ее внимание, по-видимому, не послужило ему утешением. Напротив, шефа передернуло от ее прикосновения.

– Но я хотел… мисс Уилкокс… мне следовало бы…

– Тише, тише. Не стоит волноваться. Я улажу все твои дела, дорогой. А сейчас тебе лучше пойти наверх и немного отдохнуть. Джеймс постарается, чтобы тебе было удобно.

– Нет, я же…

– Позаботься о нем, Джеймс.

Лакей повел шефа наверх, и тот бросил на меня умоляющий взгляд. Не знаю, чего он ждал от меня. Если он не мог совладать с собственной женой, то что могла сделать я?

Заботливость миссис Дайер улетучилась, как только ее муж скрылся из виду.

– Мисс Уилкокс, – холодно произнесла она. – Извольте пройти со мной.

Мы дошли до гостиной, где она остановилась возле фарфоровых собачек и облокотилась о камин.

– Что ж, Дженнифер, как, уверена, ты и ожидала, в свете гибели Лилит я меняю состав театральной труппы. – Последние слова она произнесла с удовольствием, не торопясь, чтобы распробовать на языке их вкус. – В качестве актрисы главных ролей к нашей труппе присоединится Джорджиана Милдмей. По очевидным причинам она не желает пользоваться твоими услугами.