Путь «Чёрной молнии» - Теущаков Александр Александрович

Пацаны прыснули смехом, а Симута весело сказал:

— Макар в своем репертуаре.

— Вась, а ты откуда меня знаешь? — обратился удивленный Сашка к Макарову.

— Кто же про Сандро — этапника не слышал, который шнобель Пархатому на бок свернул, а его быку Горелому из губы пельмень сделал.

Опять все разразились смехом.

— Так ты и есть тот Воробей?! Посыпались вопросы Сашке, — слушай пацан, ты и впрямь молоток! — подбадривали его голоса.

Воробью было приятно со всеми перезнакомиться в отдельности, хлопая по рукам, так он становился частью сплоченного коллектива.

По правилам приличия зоновской жизни, все зэки без исключения должны здороваться. Если кто-то, кого-то проигнорировал, то должен объяснить причину неприязни, иначе он рискует получить черную метку (предупреждение), а его оппонент в свою очередь обязан спросить, почему к нему такое недоверие, иначе братва не поймет и сочтет его не способным постоять за себя.

Познакомившись и послушав Сибирских братанов, Воробей заметил различие между ними и семьями Равиля и Пархатого. «Правильно трактуется пословица: «Рыба с головы гниет», как относятся паханы к своим подопечным, таковыми они и являются. Если в десятом отряде пацаны рассудительные, сплоченные, готовые за друг друга встать горой, чего не скажешь о блатных в шестнадцатом отряде. Все там под стать одному: угодничают, заглядывают в рот, готовы совершить хоть что, лишь бы главный блатарь похвалил, или как произошло со мной: по команде «фас» кинулись, словно взбесившиеся псы. Зато сейчас не перестают мне улыбки дарить. Одним словом — подхалимы! Таких людей я действительно ненавижу, очерчиваю незримую границу и ближе чем на два шага, никого из них к себе не подпущу».

Смех пацанов и мужиков отвлек Сашку от мыслей.

— Еще в моей жизни такая беда приключилась: молодой я тогда был, — рассказывал дальше Макар историю, может выдуманную, а может и вправду. По всей вероятности давным-давно он на свободе кошельки воровал, раз Сашка уловил разговор о карманниках:

— Гоним (едем на транспорте) мы как-то раз с корефаном по центральной трассе, смотрю, бикса стоит на передней площадке, клевая такая, дай думаю, пришвартуюсь. А у нее оказалась дурка разбитая (сумка открытая). Подошел я к ней поближе, а деваха и впрямь смазливая, а тут подсад на резину (посадка в автобус) начался, меня и придавили к ней. Стою я, и обливаюсь потом, а всем телом ее формы классические чую, у меня ажно в голове чего-то забулькало. Руку мне зажали, не дают свободно работать, кошелек — то зацеплю пальцами, потяну, а он срывается, нет действия свободного. Надо же! В этот момент мой пацан между ног на дыбы встал. Молодуха — то почувствовала его твердыню и айда краснеть. Я стою, ни жив, ни мертв, нас с ней так сдавили, что не шелохнуться. Закрыли мы с ней глаза и стоим. Я — то тащусь, а она молчит, видать ее тоже забрало. Я тем временем шмель (кошелек) уцепил и потихоньку тяну его на свободу, а тут водила автобуса резко ударил по тормозам, сначала вся толпа на нас с ней навалилась, а потом при остановке назад отхлынула, я в этот момент и купил (украл) шмель. У меня непроизвольно вместе с выдохом и вылетело слово: «Все-е-е-е»! Я — то о кошельке, а она видно подумала, что я приплыл, аж засмеялась, глядя на меня горемычного. Я конечно на первой остановке и слинял (скрылся).

Проход опять разразился громким смехом. Начали мужики поближе подсаживаться. Кто с верхних шконок головы свесил, всем хотелось мужика-весельчака послушать, уж больно байки его были прикольные. Макар видит, что попал в круговой обзор и давай дальше заливать:

— А вот еще случай со мной произошел: гоним мы опять вдвоем с напарником по Академовской трассе, в резине народу — как селедок в бочке. Я такой в шляпе, в костюме, представительный. Плащ через руку перекинут, это для того, чтобы из-под него незаметно в ширму нырнуть (залезть в карман).

Сидят две дамы, а напротив их два чувака, видать их телки были, и тема — то знакомая у них на устах. Один рассказывает:

— У моего родственника из внутреннего кармана на днях кошелек в автобусе украли.

— Да Вы что?! — изумились дамочки.

Другой чувак тут же начал умничать:

— Да не может этого быть, как так? У живого человека и украсть кошелек. Ведь это невозможно, так просто попасть во внутренний карман.

Я пододвинулся ближе к этому «Фоме неверующему» и давай поддакивать:

— Да-да совершенно с Вами согласен, это уму непостижимо, я тоже не верю в это.

Видя, что на его стороне тоже есть поддерживающие его люди, он еще больше стал распаляться:

— Да я ему мерзавцу все руки попереломаю, не дай Бог мне такой попадется.

— Вот здесь мы с Вами сродственные души, — продолжал я поддерживать заводного мужика, а сам незаметно, из-под плаща рукой ему по дружески по груди хлоп-хлоп и, выгнав шмеля из внутреннего кармана, подхватил его под полой пиджака. Здесь ко мне Вася Хрипатый — мой компаньон приштырился, я ему шмеля сбагрил (передал), он на остановке и слинял. Попрощался я со всей компанией и напоследок сказал:

— Так что передайте своему родственнику, пусть не заливает, что у него украли кошелек, сам потерял наверно.

Я выскочил на остановке. Представляете, пацаны его мину (скривленная физиономия), когда он сунулся за шмелем, — закончил Макар.

Все опять грохнули смехом. Да, рассказчиком он был знатным, бывают же такие люди, слушаешь и как будто сам присутствуешь там, в воображаемом автобусе, а уж посмеяться всей компанией вдвойне приятно, ведь смех — чувство заразительное.

Откровенно говоря, Сашке не по нутру были такие истории, он ведь не вор, его мать не учила этому, и за всю свою жизнь он не украл ни у кого, ни одной вещи.

Что поделать, раз в колонии собран весь свет воров и жуликов и тем не менее, Сашке как-то легко стало в этой компании, здесь атмосфера была совершенно другая, в отличие от шестнадцатого отряда и его обитателей. Пора было уходить. Он кивнул головой Сибирскому, тем самым давая ему понять, что зовет посекретничать. Они вдвоем, старясь не мешать слушающим мужикам, пошли на выход.

А тем временем начальник оперчасти Ефремов карпел над информацией Романова, сверяя два поступивших сведения на одного осужденного, источник одного Роман, а другого — агент «Лапша».

Вырисовывалась следующая картина: осужденный Матвеев идет через несколько дней на личное свидание на трое суток, где должен получить крупную сумму денег. Примерно за месяц до свидания по обоюдному сговору с сотоварищами, он отправил переводом деньги родственникам. Информаторы Ефремова извещают, что скорее всего деньги выкинут из окна комнаты личного свидания, но чтобы поднять деньги с земли под окном комнаты, которая расположена в двухэтажном здании на первом этаже, необходимо раздвинуть колючую проволоку и проскочить тропу нарядов. Все это нужно проделать мгновенно на глазах у часового, находящегося на вышке в метрах ста. Стрелять в этой зоне он не имеет права, но поднять тревогу может.

Здесь не все так просто, когда Матвеев займет выделенную для свидания комнату, оперу останется поставить в схроне кого-нибудь из наряда контролеров и ждать. Вот и напрашивается вопрос: сколько ждать? День, два, три? Смена контролеров меняются один раз в день, не может же один и тот же прапорщик дежурить три дня подряд недалеко от окна комнаты свиданий. Напрашивается еще один вариант: с работниками режимной части произвести обыск родственников и заполучить деньги, но тогда весь смысл теряется, деньги перейдут в казну колонии.

Ефремову же хотелось убить сразу трех зайцев!!! Поймать Матвеева за передачу денег — раз. Задержать «танка», так зэки называют, того, кто преодолевает препятствия и передает грев — два, и через него попытаться выявить цепочку лиц ведущую в главному зачинщику, и наконец три — овладеть деньгами. Конечно, часть из них придется обнародовать в рапорте, а львиную долю его подручный прапорщик конфискует, тем более по информации сумма должна быть не малой.