Убийство на Аппиевой дороге (ЛП) - Сейлор Стивен

В городе теперь спокойнее, но всё ещё опасно, особенно по ночам. С нами всё в порядок, и с Мененией, Титом и Титанией тоже. Великий прислал нам достаточно людей для охраны, так что не беспокойся за нас. Но пусть бы папа и Эко скорее вернулись домой! О Кибела, дай им вернуться!

Я напишу тебе ещё, когда смогу сообщить что-нибудь новое. А может, папа сам тебе напишет. Будь осторожен и береги себя.

Я закрыл письмо, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

- Стиль моей сестры оставляет желать лучшего; но не настолько же он убогий, чтобы довести тебя до слёз, - лукаво заметил Метон.

Я прочистил горло.

- Как подумаю, что они там сейчас чувствуют, в страхе за нас…

Метон посерьёзнел.

- Я приехал в Равенну позавчера вечером. До этого был на севере. Письмо ждало меня, оно пришло давно. Можешь представить, как я перепугался. Я сразу же попросил Цезаря об отпуске. Собирался выехать домой завтра утром, чтобы во всём разобраться. И тут появляетесь вы! Да, боги любят нашу семью, это уж как пить дать.

- Это потому, что семья у нас очень уж необычная, - рассмеялся Эко. – Второй такой не сыскать! Как бросок Венеры – есть все по разу! Должно быть, богов это забавляет.

- По крайней мере, хорошо, что им наскучило смотреть, как мы с тобой сидим в этой яме, - заметил я.

- А про каких это телохранителей пишет Диана? – спросил Метон. – «Великий прислал нам достаточно людей для охраны». Что это значит? И где, в конце концов, вы пропадали всё это время?

Мы вкратце рассказали ему о наших приключениях. Я снова перечитал письмо Дианы. Кто же послал Бетесде записку, убеждая её не тревожиться? Что за удивительное похищение!

Должно быть, пребывание в вонючей яме притупило мои умственные способности, потому что лишь когда я стал перечитывать письмо в третий раз, до меня дошло, что что-то не так. «На обратном пути на них напали, схватили и увезли неизвестно куда». Откуда Диана знает, что на нас напали, когда мы уже возвращались в Рим? Если уж на то пошло, откуда она вообще знает, что на нас напали? Ведь в записке говорилось только, что мы живы и невредимы. Получалось, что кто-то видел, как всё было, и рассказал ей. Но кто?

На ночлег Милон устроил нас на вилле, в маленькой комнате – ещё меньшей, чем та, где хранил свои записи. Довольно долго я ворочался с боку на бок. Сон бежал от меня. Эко захрапел. Я вдруг почувствовал, что готов задушить его. Сорок дней я просидел с ним в одной яме, и теперь не мог больше находиться рядом с ним ни одной минуты.

Я сгрёб одеяло, вышел на улицу и пошёл разыскивать Метона. Он был у себя в палатке, болтал с товарищами прежде, чем лечь спать. Для меня нашлась лишняя походная койка. Я выволок её наружу и улёгся под открытым небом, где ничто не заслоняло звёзд. Я готов был всю ночь смотреть на них и вдыхать чистый холодный воздух. Но едва улёгшись, я тотчас же уснул и проспал до рассвета без сновидений.

Наутро мы все трое отправились к Цезарю.

Телохранитель, с которым Метон разговаривал по-приятельски, провёл нас во внутренний дворик. Мы уселись на скамью и приготовились ждать. Вскоре тот же телохранитель привёл Цицерона и Тирона. Оба были в тогах, как надлежит для официальной встречи.

- Цезарь очень занят сегодня, - обратился телохранитель к Цицерону. – Но я доложу о вас и скажу, что вы по важному делу.

Цицерон и Тирон сели на скамью напротив. Я заметил, что Цицерон выглядит разражённым.

- Вы не виделись с Цезарем вчера? – спросил я.

- Нет. Мы ведь приехали уже под вечер, и он не сумел выкроить время. Эти командующие занятой народ; вечно у них минуты свободной нет. С Помпеем та же история. Иной раз приходится ждать по нескольку дней, пока он найдёт время для встречи с тобой. Казалось бы, Цезарь должен принять меня сразу же – ведь я приехал, чтобы сделать возможной его избирательную кампанию. Так нет же. Но Цезарь, конечно же, занятой человек. Его время расписано по часам.

Я кивнул.

Снова появился телохранитель. Цицерон торопливо поднялся, оправляя складки тоги, но телохранитель, не глядя на него, обратился к нам.

- Цезарь ждёт вас.

Проходя мимо Цицерона, я с трудом сдержал улыбку. Выражение его лица дорогого стоило.

Мне уже доводилось встречаться с Цезарем – впервые несколько лет назад, когда меня представил ему Метон. Я не ждал, что он запомнит меня; но он запомнил и при всех последующих встречах неизменно узнавал меня и обращался ко мне по имени. Память Цезаря была подобна рыбачьему неводу: то, что попадало туда - лицо, имя, обстоятельство, факт – уже не могло выскользнуть.

Цезарь принял нас в просторной комнате с высокими окнами, распахнутыми настежь, чтобы впустить свет утреннего солнца. Одну из стен целиком занимала карта, сделанная из сшитых овечьих шкур, раскрашенных в разные цвета для обозначения территорий различных галльских племён с названиями их городов и крепостей. Интересно, как выглядят улицы Лютеции? Или Алезии? Или Кенаба[14], почему-то обведенного красным? И вправду ли остров Британия столь обширен, как показано на карте? За свою жизнь мне довелось немало путешествовать на Востоке; но я никогда не бывал в Галлии. А Метон побывал во всех этих городах; побывал даже на острове Британия, где варвары раскрашивают свои тела в синий цвет. Он выучил язык битуригов и гельветов, и других варварских племён, и названия-то которых я едва мог выговорить. Моему младшему сыну выпало жить в удивительном, необыкновенном мире.

И служить удивительному человеку. Гай Юлий Цезарь был человек необыкновенный. За свою жизнь я не встречал никого другого, чья незаурядность ощущалась бы при любой мимолётной встрече, при обмене несколькими словами. Мне не доводилось по-настоящему иметь с ним дело, как некогда с Крассом и Катилиной, а теперь и с Помпеем; но я мог с уверенность сказать, что его отличало то же, что и их: стремление к власти и ещё к достижению того, что называют величием. И при этом он был проще, обыденнее. Не одержимым, как Красс; не искусителем, как Катилина; не грозным, как Помпей. Присутствовала в нём какая-то уязвимость; вдохновляя своих солдат, Цезарь в то же время вызывал у них стремление защитить его. Его тщеславие, по крайней мере, было вполне обыденным: хотя ему ещё не исполнилось и пятидесяти, волосы его заметно поредели – обстоятельство, доставлявшее ему, по словам Метона, немалое огорчение.

Он диктовал секретарю; но при нашем появлении поднялся, горячо обнял Метона и поцеловал его в губы.

- Значит, Метон, ты всё же не покинешь меня?

- Я не еду в Рим, если ты это имеешь в виду. Мои отец и брат, как видишь, здесь и в добром здравии.

- А! Гордиан и… - Цезарь замялся лишь на краткий миг. – Эко. Меня всегда сбивает толку, что вы трое совершенно не похожи друг на друга. Но, конечно же, приёмные сыновья уподобляются отцу по духу, а не внешне. Итак, слухи о вашем похищении были ложными?

- Вовсе нет, - живо отозвался Метон. – Моего отца и брата действительно схватили, и лишь три дня назад им удалось бежать.

- Подумать только! Расскажите всё с самого начала.

- Но ты, наверно, занят, - сказал я, памятуя о ждущем во дворе Цицероне.

- Нет, не особенно. Через несколько дней я снова выступаю в Галлию; но подготовка идёт без меня. Я пока диктую новую главу своих мемуаров. Эта небольшая стычка с эбуронами в прошлом году – ты должен хорошо помнить её, Метон. – Цезарь протянул руку и погладил его пальцами по щеке. Мне не понравились ни ласковый жест Цезаря, ни ответная улыбка Метона; но потом я сообразил, что Цезарь просто указывал едва заметный на щеке Метона шрам.

- На моих отца и брата напали на Аппиевой дороге, - сказал Метон. – Они расследовали по поручению Помпея обстоятельства смерти Публия Клодия.

- Это должно быть интересно. Что ты выяснил, Гордиан?

Я поглядел на Метона с укором, пораженный тем, что он запросто выложил всё Цезарю. Но у меня не было секретов от сына; и если у моего сына нет секретов от Цезаря, тут уж ничего не поделаешь.