Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
– Так все-таки Вероника, а не ваша дочь? – удивился Желтовский.
– Вы же умный человек, Максим, а, выходит, тоже поверили в подобную ахинею? – улыбнулся Тартищев. – Но, признаюсь, я был поражен тем, как Лиза сыграла свою роль. Особенно ссору с Туруминым. Я уж подумал, не отдать ли ее в актрисы? – и покосился почему-то на Алексея.
– Ваша дочь – замечательная девушка! – отозвался Булавин. – Но я, Федор Михайлович, крайне признателен вам, что заставили меня посмотреть на Веронику другими глазами. Поначалу я просто хотел выполнить ваше задание и побеседовать с ней. Мы провели в разговорах всю ночь. Вспоминали Полину Аркадьевну. Поплакали даже. Действительно, у девочки удивительный по силе талант! Не боюсь предположить, что со временем она заткнет за пояс свою учительницу. Но такова участь любого таланта. Всегда найдется еще больший талант, который когда-нибудь затмит прежние достижения. Это один из главнейших законов развития общества, иначе оно давно бы застоялось и загнило, как болото. – Булавин пожал руку Тартищеву. – Большое вам спасибо за все! За Полину, за Веронику, за то, что состоится премьерный спектакль! Конечно же, я не оставлю теперь Веронику. Она наконец-то согласилась принять мою помощь. Летом я свожу ее в Москву, покажу своим друзьям в Театральной школе... – Он прислушался к сильному женскому голосу, доносившемуся со сцены. – Вы только посмотрите, мы ее привезли в театр ночью, почти до самого утра смотрели в разных ролях, а она свежа, как огурчик. Желание играть на сцене поразительное! – Савва Андреевич, прощаясь, склонил голову в поклоне и быстрым шагом направился в сторону кулис.
Тартищев повернулся в сторону Вавилова и Желтовского, что-то оживленно обсуждавших в стороне от основной группы.
Вавилов заметил его взгляд.
– Федор Михайлович, господин Желтовский рассказал мне сейчас потрясающий случай. Сегодня в шестом часу утра он стал свидетелем чрезвычайного происшествия. Городовой полицейской стражи остановил недалеко от шахматного клуба фургон бакалейщика и приказал предъявить документы кучеру и приказчику. Те бросились бежать. Словом, кучер был убит наповал, потому что не подчинился приказу городового остановиться, а приказчик успел скрыться в неизвестном направлении. А в фургоне вместо зелени оказались, представьте себе, патроны, несколько «браунингов» и книжонки крайне мерзкого содержания. Максим тоже участвовал в погоне за сбежавшим злоумышленником, но без успеха.
– Господин Ольховский после беседовал со мной и сказал, что его отделение вплотную займется розыском сбежавшего. – Желтовский продолжал держаться рукой за подбитый глаз, нос у него распух, как груша бергамот, но он вновь вел себя с прежним фасоном. И пояснения давал с легким вызовом. Дескать, как же так? Такой случай прошляпили, господа сыщики! – Бронислав Карлович предполагает, что члены неизвестной пока организации пытались перепрятать порочащие их улики в безопасном месте, но бдительность городового помогла разрушить их планы. И дело времени, чтобы выйти на эту организацию явно масонского толка. – Он посмотрел на Тартищева. – Впрочем, читайте вечерний номер «Взора». Там я описал происшествие во всех деталях. Говорят, городовому светит премия в двадцать рублей...
Эпилог
Успех оказался бурным, превысившим всякие ожидания. Сама жизнь в образе Луизы Миллер рыдала, боролась, протестовала и гибла на сцене нового Североеланского театра. С поразительным трагизмом Вероника довела до конца свою роль. Луиза умерла, отравленная Фердинандом.
Исступленные рыдания неслись из партера и из лож. Бездыханная Луиза лежала на полу, пока шли последние сцены Фердинанда с Миллером и президентом. Но о чем думала в этот момент Вероника, никто не знал. Скорее всего, вспоминала мать, бабушку, Полину Аркадьевну и наверняка не верила, что сумела все-таки добиться того, о чем мечтала всю свою жизнь.
Наконец занавес опустился в последний раз. И Вероника вместе с Сергеем Зараевым и Шапаревым вышла навстречу овациям, которые длились несколько минут. Вся сцена была заставлена цветами и подношениями. Публика узнала из газет о нелегкой судьбе дебютантки и была по этому случаю необыкновенно к ней доброжелательна. Возможно, в этом угадывалось и потаенное желание избавиться от чувства вины, которое испытывал едва ли не каждый в этом зале. Новые подробности о смерти Муромцевой были у всех на устах и никого не оставили равнодушными.
Тем временем Великий князь поднес Веронике бриллиантовую брошь и серьги, поцеловал в щеку и, озорно улыбаясь, прошептал ей что-то на ухо. Губернатор с супругой подарили кольцо с изумрудом, Хворостьянов – дубовый ящик со столовым серебром, затем вынесли серебряный самовар от одного купца, три штуки атласа на платье – от другого, от третьего – тридцать аршин лионского бархата.
Савва Андреевич набросил на худенькие плечи мех черно-бурой лисицы, синевато-черный, с сединой. И публика отметила, как необыкновенно хороша дебютантка в этом наряде.
Вероника выглядела ошеломленной и напуганной подобным вниманием, потрясенной столь трогательными изъявлениями любви. Она выходила на бесконечные вызовы, но ее взгляд скользил поверх голов публики. И абсолютным сюрпризом для зала оказалось, когда она неожиданно твердо произнесла:
– Романс «Огни заката». Памяти Полины Аркадьевны Муромцевой.
Публика ахнула.
Вероника судорожно сжала ладони и поднесла их к груди. И поначалу робко начала:
Пусть жизнь страданием измята,
Но я полна одним тобой.
Сияют ярко предо мной
Огни последнего заката...
Голос ее дрожал, она сбивалась с мелодии, но затем тихо вступил оркестр, и заключительные слова романса взлетели над залом. Мороз пробрал слушателей, а сердца сжались в непонятной тоске:
Любви последней поцелуй,
Он слаще меда, горше яда.
Короткая душе отрада,
Глоток воды в палящий зной.
Актриса на мгновение перевела дыхание. Слезы застилали ей глаза. Но она видела: зал стоит. Ложи тоже поднялись, а на балконе установилась необыкновенная тишина, и никто не порывался пробиться к выходу, чтобы первым поспеть к гардеробу.
Твой поцелуй уйдет со мной
Туда, откуда нет возврата.
Огни последнего заката
Сияют ярко пред тобой, —
выводил глубокий женский голос. И замершая в необыкновенном благоговении публика поняла: в нем горечь утрат и прощение всем. Вероника закончила петь в полнейшей тишине. Она склонила голову, и огромный букет выпал из ее рук и рассыпался по сцене. А губы прошептали, но этот шепот услышал весь зал – Твоя любовь уйдет со мной...
* * *
Да, простить можно все. Но забыть? Нет, ничего не забывает душа. И не проходят даром уроки жизни. От них зреет сознание. Крепнет воля. Мир кажется иным. Отлетает шелуха заблуждения, и мы видим зерно. И если оно горькое, мы не можем, не должны обманываться.
Любовь умирает, как лист, облетевший осенью. И вечно только стремление к любви.
Лист опал... Но по весне распустятся другие. Лишь бы уцелел ствол и не иссякли живительные соки земли. Лишь бы душа сохранила жажду счастья. Лишь бы в ней не погас огонь!
Твоя любовь уйдет со мной...
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
