Предательство по любви - Перри Энн

Лицо Эдит выразило крайнее изумление.

– Ссор было много, – сказала она. – Наша кухарка и мисс Бушан враждуют уже не первый год.

– Совершенно верно. Но та ссора, о которой я говорю, случилась две с лишним недели назад на черной лестнице в Карлайон-хаус. Вас позвали, чтобы унять их.

– Да, это так. Кассиан очень испугался и позвал меня. У кухарки был нож. Уверена, она не пустила бы его в ход, но мальчик этого просто не знал.

– Из-за чего вышла эта ссора, миссис Собелл?

Ловат-Смит вновь во всеуслышание застонал.

– Из-за чего? – Эдит смутилась. Ее не предупредили о возможности такого вопроса – Рэтбоуну важно было убедить присяжных в полной искренности свидетеля.

– Да. Что явилось предметом спора? – настаивал он.

Уилберфорс застонал еще громче.

– Милорд! – взмолился он несчастным голосом.

Оливер повернулся к судье.

– Моему ученому другу, кажется, плохо, – сообщил он озабоченно.

Это вызвало нервозные смешки в зале.

– Суть! – громко воскликнул обвинитель. – Доберетесь вы когда-нибудь до сути?

– Несите ваш крест с достоинством, дружище, – заметил защитник, – и не мешайте мне нести мой. – Он опять посмотрел на свидетельницу. – Миссис Собелл, припомните, пожалуйста, что было предметом ссоры между гувернанткой мисс Бушан и кухаркой.

– Да… Да, конечно, хотя я не вижу, каким образом… – забормотала Эдит в ответ.

– Этого никто не видит, – снова встрял Уилберфорс.

– Мистер Ловат-Смит! – резко осадил его судья. – Миссис Собелл, отвечайте на вопрос. Если ответ покажется мне не относящимся к делу, я сделаю замечание мистеру Рэтбоуну.

– Да, милорд. Миссис Эмери заявила, что мисс Бушан плохо воспитывает Кассиана, – начала рассказывать молодая женщина. – Она сказала нашей гувернантке… Но это были личные оскорбления, мне бы не хотелось их повторять.

Адвокат колебался. Это, конечно, развлечет присяжных, но, с другой стороны, подорвет в их глазах авторитет мисс Бушан, которую он хотел вызвать следующей. Малая толика смеха, прозвучавшего сейчас, впоследствии может стоить слишком дорого.

– Избавьте нас от лишних подробностей, – попросил он. – Однако прошу всех заметить: по тому, с каким накалом велась перебранка, можно судить, насколько для этих двух женщин был важен предмет спора.

Эдит улыбнулась и продолжила:

– Если в общих чертах, то повариха сказала, что мисс Бушан везде следует за мальчиком по пятам, морочит ему голову и уверяет его, что его мать отнюдь не дурная женщина. – Она беспокойно огляделась по сторонам. Притихшие присяжные пристально смотрели на нее. К ним вернулось ощущение трагедии. Да и в зале теперь тоже стояла тишина.

– А кухарка? – спросил Оливер.

– Кухарка сказала, что Александру следует повесить. – Последнее слово миссис Собелл выговорила с трудом. – И что Кассиан должен знать, что она того заслуживает.

– Что на это ответила мисс Бушан?

– Что миссис Эмери ничего в этом не смыслит, что она невежественная особа и должна оставаться на кухне, где ей и положено быть.

– Вы поняли, что имеет в виду мисс Бушан? – Низкий голос Рэтбоуна был лишен какой бы то ни было театральности.

– Нет.

– Мисс Эстер Лэттерли при этом присутствовала?

– Да.

– Когда вы разняли ссорящихся, мисс Лэттерли пошла наверх вместе с мисс Бушан?

– Совершенно верно.

– А после поспешно удалилась, не объясняя причин?

– Да, но мы с ней не ссорились, – быстро сказала Эдит. – Кажется, она куда-то торопилась.

– Я могу точно сказать куда, миссис Собелл. Она поспешила тут же встретиться со мною. Спасибо. Это всё. Будьте добры, задержитесь, если у моего ученого друга возникли вопросы.

В зале послышался шорох и вздохи. Некоторые подталкивали локтями соседей. Все ждали, чем ответит обвинение.

Ловат-Смит поднялся и, не вынимая рук из карманов, медленно приблизился к возвышению, на котором стояла Эдит:

– Миссис Собелл, признайтесь честно, много ли из того, что вы сейчас сообщили, имеет отношение к смерти вашего брата?

Свидетельница растерянно оглянулась на Рэтбоуна.

– Нет, миссис Собелл, – резко сказал Уилберфорс, – отвечайте, пожалуйста, за себя. Можете вы объяснить мне, какое отношение имеет ссора между вашими слугами к убийству генерала Карлайона и аресту его жены? – Он вынул руки из карманов и совершил ими плавное движение. – Дело суда – установить, виновна Александра Карлайон в убийстве своего мужа и вашего брата или нет. Все прочее – несущественно.

Зря он произнес эту последнюю фразу!

– Я не знаю, мистер Ловат-Смит, – с неожиданным спокойствием ответила Эдит. В голосе ее зазвучала неприязнь. – Как вы сами сказали, ваша цель – обнаружить истину, но вы так и не выяснили, почему Александра сделала то, что она сделала. А мне бы очень хотелось это знать. Неужели это несущественно?

– Вы правы. – Обвинитель был достаточно умен, чтобы почувствовать свою ошибку. – Хотя это и не меняет дела, но, конечно же, существенно, миссис Собелл. У меня больше нет вопросов. Благодарю вас.

– Мистер Рэтбоун? – спросил судья.

– У меня всё, милорд, – отозвался адвокат.

– Спасибо, миссис Собелл, вы можете идти, – обратился судья к Эдит.

Оливер к этому моменту уже снова стоял перед возвышением для свидетелей:

– Я вызываю мисс Катриону Бушан.

Бледная мисс Бушан взошла по ступенькам. Лицо у нее было изможденным, спина – гордо выпрямленной, а взгляд – устремлен куда-то в пространство. Должно быть, с таким видом французские аристократки шли на гильотину. Поднявшись, она обернулась к присяжным и поклялась, что будет говорить одну лишь правду. Затем гувернантка надменно взглянула на адвоката, как смотрят на палача.

Оливер вынужден был мысленно признаться, что восхищен этой женщиной.

– Мисс Бушан, я понимаю, чего вам это может стоить, но и вы должны понять, что выбора у нас нет. Я обязан выяснить правду, – сообщил он ей.

– Да, конечно, – твердо сказала свидетельница. Горло у нее, однако, слегка перехватило. – Будь у меня выбор, я бы здесь не стояла.

– Действительно. Вы помните ссору с кухаркой, случившуюся около трех недель назад?

– Да. Она хорошая повариха, но глупая женщина.

– В каком смысле глупая, мисс Бушан?

– Она считает, что все можно исправить при помощи хорошего питания.

– Какая близорукость! И вы поссорились с ней именно по этому поводу, мисс Бушан?

Гувернантка вздернула подбородок.

– Мы поссорились из-за Кассиана. Она сказала, будто я морочу мальчику голову, внушая, что его мать не дурная женщина и что она по-прежнему его любит.

Александра неподвижно сидела на скамье подсудимых. Казалось, она даже перестала дышать.

– И это всё? – спросил Рэтбоун.

Катриона сделала глубокий вдох: ее тощая грудь поднялась и опала.

– Нет… Она также сказала, что я слишком оберегаю ребенка и ни на миг не оставляю его одного, – ответила она.

– А вы его оберегали, мисс Бушан?

Старая женщина колебалась лишь секунду:

– Да.

– От чего? – Оливер задал вопрос так, словно он был самым обычным.

– От дальнейшего растления, – ответила свидетельница.

– Растления? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду содомский грех, мистер Рэтбоун, – сказала гувернантка почти без дрожи в голосе.

Зал ахнул – и смолк. Подсудимая спрятала лицо в ладони. Присяжные замерли. На их бледных лицах ясно читался ужас.

Рэндольф Карлайон в переднем ряду галереи сидел неподвижно, как камень. Фелиция дернула головой, и костяшки ее пальцев, вцепившихся в перила, побелели. Эдит, сидевшая рядом, была ошеломлена.

Даже судья выпрямился и бросил долгий взгляд на Александру. Ловат-Смит же смотрел на Рэтбоуна – лицо его обмякло от изумления.

Адвокат выждал несколько секунд и заговорил снова:

– Кто-то из домашних предавался содомскому греху с ребенком? – Он произнес это совсем негромко, но, прекрасно владея голосом, старался, чтобы его вопрос долетел до самого отдаленного уголка зала.