Паренек из Уайтчепела (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Скользнула по Джеку слабой улыбкой и повела обоих в сторону гостиной.

– Распоряжусь подать чай, – покорилась желанию дочери миссис Эдвардс и позвонила в колокольчик.

Едва его мелодичное дребезжание разлилось в воздухе, как ее дочь спала с лица, дыхание ее сделалось судорожным, зрачки больших карих глаз поглотили собой всю сетчатку.

– Прости, милая! – охнула женщина, отбросив колокольчик и притянув дочь в свои нежные объятия. – Распоряжусь впредь никогда не использовать их в нашем доме, обещаю тебе. – И в сторону Ридли: – Теперь вы видите, к чему приводят ваши визиты?!

Укор был явно неуместен (оплошность была проявлена самой миссис Эдвардс), впрочем, Этель уже успела взять себя в руки, и, расправив пышное платье, опустилась на маленькую оттоманку. Ридли и Джек последовали ее примеру...

– Мне жаль, что приходится просить вас об этом, – начал инспектор сочувственным тоном, – однако нам крайне необходимо узнать, что произошло с вами в эти минувшие несколько дней, мисс Эдвардс. Надеюсь, вы будете в состоянии рассказать нам об этом...

Девушка молча кивнула.

– Я постараюсь помочь всем, чем смогу, инспектор. Что вы желаете знать? – спросила она наконец.

И Ридли попросил:

– Расскажите нам все с самого начала. С того момента, как вы узнали о наличии родного отца...

После недолгого раздумья Этель начала свой рассказ такими словами:

– Это произошло абсолютно случайно: я выходила из галантерейной лавки на Карнаби-стрит, когда какой-то джентльмен... Не мистер Гарднер, нет, – вставила она поспешно, – передал мне конверт с неким посланием. Велел ознакомиться с его содержимым без лишних свидетелей, сказал, в нем важная информация для меня. Исчез он так же внезапно, как появился – я едва ли успела что-либо понять. – Миссис Эдвардс, должно быть, впервые слышавшая эту историю, протяжно выдохнула, и дочь стиснула ее ладонь. – Я вернулась домой и... прочитав послание, не сразу ему поверила. Ни разу за все свои семнадцать лет мне не приходилось усомниться в отцовстве... мистера Эдвардса. Он был неизменно добр и терпелив по отношению ко мне... – Она замолчала на секунду. – В общем мне было сложно поверить в написанное в том письме. Впрочем, в конверте был указан адрес... другого отца в Мэрилебоне, и я решила выяснить все достоверно.

– Ты должна была прийти ко мне, милая, – попеняла дочери миссис Эдвардс со страдальческим выражением на лице. – Ты должна была поговорить со мной в первую очередь.

И та призналась:

– Я боялась, вы не скажете мне правды, маменька. Неизвестный аноним предупредил о вашем нежелании устроить наше с отцом свидание. Именно потому я и решила отправиться в Мэрилебон самостоятельно...

Ридли решил уточнить:

– То есть некий джентльмен, имени которого вы не знаете, сообщил вам о наличии родного отца. Откуда у него подобная информация, вам что-нибудь об этом известно?

– Боюсь, нет, инспектор. В письме об этом ничего не говорилось...

– Могу ли я видеть это письмо, мисс Эдвардс?

Девушка в смущении покачала головой.

– Увы, я спалила его в камине. Сразу же после первого визита в Мэрилебон... Не хотела, чтобы матушка узнала о наших встречах с отцом. – И совсем тихо: – Мне нравились наши неспешные беседы за чашечкой чая, инспектор, – мы, словно родственные души, легко нашли путь к сердцу друг друга. К тому же, у меня появилась сестра...

– Мисс Френч?

– Матильда, именно она. Вы, верно, видели ее, инспектор: в нее просто нельзя не влюбиться. – И с тихой полуулыбкой: – Я очень дорожила этим общением...

Ридли поинтересовался:

– А как же мистер Гарднер? Он тоже присутствовал при ваших встречах с отцом?

Этель Эдвардс опустила глаза, ее щеки зарделись ярким румянцем.

– Мне кажется, мистер Гарднер проникся ко мне сердечной склонностью, инспектор. Он неизменно пытался присутствовать при каждой нашей встрече с мистером Френчем, проявлял определенные знаки внимания... Сетовал на жестокосердие матушки, принудившей нас к секретности наших с отцом и с ним соответственно отношений.

– Полагаете, мистер Гарднер желал официально озвучить свои намерения по отношению к вам?

– Именно так я и полагаю, инспектор.

Миссис Эдвардс в очередной раз полузакатила глаза, готовая вот-вот лишиться остатка своих взвинченных до предела чувств. И Ридли, спеша пресечь всякие попытки к оному, задал новый вопрос:

– Каким образом... вы оказались заживо захороненной, мисс Эдвардс? По свидетельству доктора Энглманна, между вами с мистером Гарднером существовала некая договоренность... Якобы сердечное чувство к оному побудило вас освободиться таким образом от самодурства матери и расчистить путь к вашему совместному будущему.

Миссис Эдвардс схватилась за сердце.

– Что за ужасные мысли приходят вам в голову, инспектор! – воскликнула она писклявым фальцетом. – Моя девочка никогда бы не совершила ничего подобного. «Самодурство», подумать только, – процедила она оскорбленным тоном.

Ее дочь печально улыбнулась.

– Все это чистейшей воды фантазия, инспектор, – произнесла она спокойным, полным глубокой снисходительности голосом. – Возможно, именно так мистер Гарднер и думал, устраивая этот... весь этот кошмар. – Глаза ее в одночасье увлажнились, и девушка уткнулась носом в скомканный клочок батистовой материи. – Простите, инспектор Ридли, одно воспоминание о пробуждении в полнейшей темноте... под толстым слоем насыпанной сверху земли...

– Вы поняли, где находитесь?

– Не сразу. Контраст был слишком разителен: я уснула в своей постели, сразу после укола доктора Энглманна, и очнулась... в этой могиле. С привязанной к пальцу нитью... Доктор сказал, новое лекарство уже к утру поставит меня на ноги, а вместо этого... – она схватилась за горло, – я оказалась в том ужасном месте.

– Полагаю, мистер Гарднер не рассчитал дозировку, и вы проснулись раньше положенного срока.

Этель Эдвардс промокнула повлажневшие уголки глаз.

– От этого мне не легче, инспектор. – И с неведанным доныне чувством: – И он еще полагал, что после всего этого я стану его женой. Соглашусь уехать в Америку... Займу место несчастной Матильды, время которой, как он уверял, подходит к концу. Богатая наследница – вот кто была ему нужна, инспектор Ридли. Сердечное расположение было только прикрытием... Так я полагаю.

– Он сам говорил вам об этом?

– Полагаю, догадаться было не сложно. Состояние моего отца не давало ему покоя... Он неоднократно указывал на то, как много делает для развития его предприятия, как само его существование зависит от ума и смекалки мистера Гарднера.

И миссис Эдвардс, поджав бескровные губы, заметила:

– Так и знала, что эти проклятые деньги ни до чего хорошего не доведут. Именно потому и не хотела иметь с ними ничего общего, теперь-то ты меня понимаешь, Этель? Еще в Писании сказано: «Не можете служить богу и маммоне...», а Оливер продал душу дьяволу.

Хлесткость ее яростных слов заставила каждого онеметь на мгновение. Дочь так и вовсе поежилась, как при ознобе...

– Расскажите о сообщнике мистера Гарднера, – решился увести разговор от больной темы инспектор Ридли. – Как он выглядел? Знаете ли вы его имя? Что их связывало между собой?

Этель обхватила себя руками. Ее хрупкая, трепетная красота проступала четче в моменты глубокого душевного волнения...

– Я мало что могу поведать вам об этом человеке, инспектор. Знаю только, что это именно он передал мне конверт у галантерейной лавки, что звали его... – она задумалась, пытаясь воскресить в памяти имя своего похитителя, – Брадан... Броган... Имя было донельзя странное.

– Ирландское? – предположил Ридли, и девушка вскинула голову.

– Полагаете, он мог быть ирландцем? – И в задумчивости: – Что ж, в этом есть определенный резон: я улавливала некий акцент в его разговоре, правда, наивно полагала, что это что-то американское. К тому же, – поспешила добавить она, – у него была рыжая борода.

Впервые за весь разговор Ридли напрямую поглядел на Джека. Должно быть, припомнил рассказ Френча об уволенном рабочем, покончившим жизнь самоубийством... Неужели все-таки месть, так и читалось в этом приправленном глубокими размышлениями взгляде?