Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
– Папа, можно я тебе погадаю? Я умею! Я уже гадала маме, и Тэрри, и Льюис, и Джэйн, и кухарке.
– Хорошо. Погадай.
«Интересно, – думал он, – сколько времени она еще проканителится». Ему хотелось скорее покинуть этот ужасный дом, эту улицу, этот город, полный страдающих, чихающих, больных людей. Скорее в лес. Влажные осенние листья… изящная отчужденность леди Энкейтлл, производящей впечатление бестелесного существа.
Зина важно раскладывала карты.
– Посередине – это ты, папа! Червонный король. Всегда гадают на червонного короля. Теперь я разложу остальные карты лицом вниз. Две налево и две направо от тебя, одну – над головой, она имеет над тобой власть, другую – в ногах, ты имеешь власть над ней… А эта карта сверху. Теперь, – Зина глубоко вздохнула, – мы начинаем переворачивать. Направо от тебя, очень близко – бубновая дама.
«Генриетта», – подумал Джон. Его забавляла серьезность дочери.
– Рядом трефовый валет. Это какой-то совсем молодой человек. Слева от тебя – восьмерка пик. Это твой тайный враг. Папа, у тебя есть тайный враг?
– Я такого не знаю.
– За ним – королева пик. Эта леди намного старше.
«Леди Энкейтлл», – снова подумал Джон.
– Теперь… что у тебя в головах, ну то, что имеет над тобой власть. Червонная королева!
«Вероника, – подумал Джон машинально. – Вероника? Глупости! Она теперь не имеет для меня никакого значения!»
– Это у тебя в ногах, и ты имеешь над ней власть… Трефовая дама.
В комнату поспешно вошла Герда.
– Джон, я готова!
– О мама, подожди! Я гадаю папе. Последняя карта, папа, самая важная, та, что у тебя на сердце. О-о! Туз пик! Это… это значит… смерть!
– Наверное, твоя мама наедет на кого-нибудь по дороге из Лондона, – пошутил Джон. – Пошли, Герда! До свиданья, постарайтесь вести себя хорошо!
Глава 6
В субботу Мидж Хардкасл спустилась вниз часам к одиннадцати. Она позавтракала в постели, почитала, немного подремала и наконец поднялась с кровати.
Как чудесно немного побездельничать! Отдохнуть совсем неплохо! Мадам Элфридж, что и говорить, порядочно действует на нервы…
Открыв парадную дверь, Мидж окунулась в теплый, мягкий свет осеннего солнца. Сэр Генри, сидя на скамье, читал «Таймс». Он взглянул на нее и улыбнулся. Мидж ему всегда нравилась.
– Хелло, дорогая!
– Я очень поздно?
– Во всяком случае, ленч вы не проспали, – сказал, улыбаясь, сэр Генри.
Мидж села рядом и вздохнула: «Здесь так хорошо!»
– Вид у вас немного усталый.
– О, не беспокойтесь. Это такое счастье – скрыться здесь от толстух, которые пытаются влезть в платья на несколько размеров меньше, чем нужно…
– Вероятно, ужасное зрелище! – Сэр Генри взглянул на часы. – Эдвард приезжает в пятнадцать минут первого.
– В самом деле? – Мидж помолчала. – Я уже давно его не видела.
– Он все такой же, – сказал сэр Генри. – Почти не выезжает из Эйнсвика.
«Эйнсвик… – подумала Мидж. – Эйнсвик!» Сердце болезненно сжалось. Прекрасные дни в Эйнсвике! Она всегда ждала их с нетерпением. «Я поеду в Эйнсвик!» – ночами мечтала Мидж задолго до желанного дня. И наконец этот день наступал! Маленькая сельская станция, где поезд (большой лондонский экспресс) остановится, только если предупредить заранее. «Даймлер [18]», ожидавший на станции. Дорога… последний поворот, въезд в ворота и прямо через лес, пока не увидишь поляну и дом, большой, белый, радушно ожидавший гостей. Старый дядя Джеффри в своем неизменном пиджаке из твида… [19] «Ну, молодежь, а теперь развлекайтесь!» И они радовались вовсю! Генриетта приезжала из Ирландии, Эдвард – из Итона, она сама – из унылого промышленного городка на севере страны. Для них это были райские дни.
В центре всегда был Эдвард, высокий, скромный и неизменно добрый. На нее он, конечно, не очень обращал внимание, потому что рядом была Генриетта. Застенчивый, почти робкий, он выглядел гостем, и Мидж очень удивилась, когда Тремлет, главный садовник усадьбы, однажды сказал:
– Все здесь будет когда-нибудь принадлежать Эдварду.
– Но почему, Тремлет? Он ведь не сын дяди Джеффри!
– И все-таки он наследник, мисс Мидж. Ему принадлежит титул. Мисс Люси, она, конечно, единственное дитя мистера Джеффри, но она женщина и не может наследовать, а ее муж, он только двоюродный кузен. Не такой близкий, как мистер Эдвард.
И вот теперь Эдвард жил в Эйнсвике. Жил там один и редко выезжал. Иногда Мидж спрашивала себя, как относится к этому Люси. Она всегда делала вид, будто ее это не касалось. Но Эйнсвик все-таки был ее домом, а Эдвард – только кузен и младше ее на двадцать лет. Отец Люси, старый Джеффри Энкейтлл, был заметной фигурой в графстве, к тому же довольно богат. Большая часть его состояния перешла к Люси, так что Эдварду досталось сравнительно немного. У него, конечно, достаточно средств, чтобы содержать Эйнсвик, но сверх этого остается не так уж много.
Нельзя сказать, чтобы у Эдварда были большие запросы. Какое-то время он был на дипломатической службе, но, унаследовав Эйнсвик, ушел в отставку и поселился в этом имении. Эдвард всегда был книжником, собирал первые издания и время от времени писал небольшие, слегка иронические статьи для малоизвестных ревю. Трижды он делал предложение своей троюродной сестре Генриетте Сэвернейк выйти за него замуж.
Мидж сидела на осеннем солнце, погруженная в свои мысли. Она не могла решить, рада ли тому, что увидит Эдварда, или нет. Конечно, она не старалась его забыть, такого человека, как Эдвард, не забывают. Он всегда был в ее мыслях – и тот, каким он был тогда, в Эйнсвике, и когда поднимался ей навстречу в лондонском ресторане. С тех пор как помнит себя, она всегда любила Эдварда.
Голос сэра Генри вывел ее из задумчивости:
– Как, по-вашему, выглядит Люси?
– Очень хорошо. Она такая, как всегда. – Мидж слегка улыбнулась. – Даже лучше, чем всегда.
– Да-а. – Сэр Генри пыхнул трубкой. – Знаете, Мидж, иногда я за нее беспокоюсь.
– Беспокоитесь? – Мидж с удивлением посмотрела на него. – Почему?
Сэр Генри покачал головой.
– Люси иногда слишком много себе позволяет. – Мидж все так же удивленно смотрела на него. – Ей все сходит с рук. И всегда так было. – Он слегка улыбнулся. – Она издевалась над официальными традициями резиденции губернатора, нарочно допуская ужасные нарушения этикета, рассаживая гостей на званых обедах, а это, Мидж, непростительная вольность. Усаживала рядом заклятых врагов и ни в грош не ставила расовые различия. И вместо того чтобы вызвать колоссальный скандал и навлечь позор на британские власти – черт меня побери, – ей все сходило с рук! Этот ее трюк – смотреть, улыбаясь, беспомощно и невинно, будто ничего не случилось! То же самое и со слугами. Она причиняет им массу неприятностей, а они ее просто обожают!
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – задумчиво сказала Мидж. – То, что не простишь обычным людям, кажется естественным, если это делает Люси. Не знаю, что это. Очарование? Магнетизм [20]?
Сэр Генри пожал плечами.
– Она всегда была такая, даже в детстве. Только мне кажется, что это в ней усиливается. Я хочу сказать, она не чувствует, что существует предел. Знаете ли, Мидж, – сказал он, усмехнувшись, – иногда мне кажется, что ей сошло бы с рук даже убийство.
Генриетта вывела свой «Делаж» из гаража и после сугубо технического разговора с механиком Альбертом, который обычно следил за «состоянием здоровья» «Делажа», включила двигатель.
– Ездить на такой машине – одно удовольствие, мисс, – сказал Альберт.
Генриетта улыбнулась. Она промчалась вниз по улице Мьюз, испытывая неизменное наслаждение, как всегда, когда была в машине одна. Она предпочитала ездить одна, когда сидела за рулем, так она полнее ощущала удовольствие от управления автомобилем. Ей нравилось, что она так ловко лавирует в потоке машин, нравилось разыскивать кратчайший путь. У нее были свои любимые улицы, и она знала Лондон не хуже любого таксиста.
