Черные очки - Карр Джон Диксон

– Ага! Понимаю, что вы хотите сказать, – пробормотал профессор.

На мгновенье на его лице появилась легкая улыбка. Он сидел, наклонившись вперед, опустив сжатые кулаки на колени и раскинув локти, словно крылья. На лице его было то чуть глуповатое выражение, которое нередко появляется у умных людей, когда они сосредоточивают свои мысли на том, чтобы упорядочить и связать известные им факты. Затем он снова улыбнулся.

– Понимаю, – повторил он. – Разрешите мне вместо вас задать ваши вопросы инспектору. – Он сделал рукой жест, напоминающий пассы гипнотизера. – Вашим следующим вопросом будет: "Где вы были с четверти десятого до полуночи?" и еще: "Где были Марджори и Джордж Хардинг между четвертью десятого и полуночью?" Вы, однако, пойдете и дальше: "Где находились все, когда разыгрывался спектакль?" Ведь важно именно это. "И мог ли кто-то из вас, зрителей, выскользнуть в темноте и сыграть роль загадочного пугала в цилиндре?" Вот что вы хотели бы знать, не так ли?

Майор Кроу прищурился.

– Именно так.

– Вопрос поставлен честно, – с удовлетворением сказал профессор. – И заслуживает честного ответа. Вот он: я готов присягнуть перед любым судом мира, что никто из нас не покидал эту комнату во время спектакля.

– Гм! Вам не кажется, что это слишком обязывающее заявление?

– Ничуть.

– Вы не забыли о царившей здесь темноте?

– Конечно, нет. Во-первых, при яркой лампе, горевшей в кабинете, темнота не была такой уж полной. Во-вторых, у меня есть и другие соображения, которые, надеюсь, будут подтверждены моими товарищами. Мы, собственно, могли бы спросить их.

Он поднялся со стула и жестом режиссера показал на дверь в вестибюль, в которой в это время показалась Марджори и Джордж Хардинг.

Эллиот внимательно присмотрелся к новоиспеченному жениху.

В Помпее он, по сути, видел лишь затылок Хардинга и сейчас вид молодого человека – ему не могло быть больше, чем двадцать пять или двадцать шесть лет – вызвал у него чувство неясного раздражения. Манеры у Хардинга были простыми и сердечными, он не был застенчив и двигался между людьми с кошачьей естественностью и легкостью. Красивый молодой человек южноевропейского типа: густые, волнистые черные волосы, широкое лицо и выразительные черные глаза. Эллиоту было трудно примирить эту внешность с его простецким, несколько даже грубоватым поведением. Вероятно, Хардинг в любой компании был желанным гостем и хорошо знал это.

В это мгновенье Хардинг бросил взгляд через раздвижную дверь на труп Марка и на лице его появилось глубоко озабоченное выражение.

– Нельзя ли затворить эту дверь? – спросил он, бережно беря Марджори под руку. – Если, конечно, вы не возражаете.

Озабоченность сменилась явной растерянностью, когда он увидел, что Марджори отобрала у него свою руку.

– За меня не беспокойся, – сказала она Хардингу, но взгляд ее был прикован к Эллиоту.

Эллиот затворил дверь.

– Марджори говорит, что вы хотели меня видеть, – продолжал Хардинг, обводя всех вокруг самым дружелюбным взглядом. Затем его лицо помрачнело. – Скажите, что я могу сделать, чтобы помочь вам? Ужасная это история и...

(Мы смотрим сейчас на окружающее глазами Эллиота – то есть, не вполне объективно, а потому было бы несправедливо заострять внимание на том неприятном впечатлении, которое произвели на него произнесенные прямо и без обиняков слова Хардинга и сопровождавший их жест. Майору Кроу и Боствику, которым Хардинг был симпатичен, они показались абсолютно искренними).

Эллиот предложил молодому человеку стул.

– Мистер Хардинг?

– Он самый, – кивнул тот со щенячьей готовностью и желанием понравиться. – Марджори говорит, что вы хотели бы услышать из уст каждого о том, что здесь происходило, когда... Ну, в общем, когда бедного старика убили.

– Он стремится к большему, – со сдавленным смешком проговорил Инграм. – Он подозревает, что вы, или Марджори, или я...

– Одну минутку, сэр, – быстро перебил Эллиот и, обращаясь ко всем, сказал: – Сядьте, пожалуйста! – Тень беспокойства прозвучала в его голосе. – Да, нам нужно услышать от вас рассказ о происходивших здесь событиях. Я, однако, хочу задать вам несколько других вопросов, и ответы на них могут оказаться более ценными, чем любой рассказ. Вам известно, что мистер Чесни приготовил список вопросов о спектакле, который он собирался поставить?

После, короткой паузы ему ответила Марджори.

– Конечно. Я же вам сама об этом говорила.

– Если бы вам сейчас задали эти же самые вопросы, вы смогли бы точно на них ответить?

– Да, но только послушайте, – сказал Хардинг, – уж если вы хотите знать, что здесь творилось, я могу предложить вам кое-что получше. Я же заснял все на пленку.

– Цветную? Хардинг заморгал.

– Цветную? Господи, да нет же! Самую обыкновенную. Снимать на цветную пленку в помещении – да еще при таком освещении...

– Если так, боюсь, что она мало что нам даст, – сказал Эллиот. – Где эта пленка?

– Когда началось все это столпотворение, я сунул ее в ящик радиолы.

Он казался разочарованным отношением Эллиота к его предложению, словно тот испортил сцену, которая должна была стать кульминацией спектакля. Эллиот подошел к радиоле и поднял крышку. Небольшая кинокамера в расстегнутом кожаном футляре лежала на зеленом бархате диска радиолы. За спиной Эллиота все три свидетеля, наклонившись вперед, напряженно следили за его движениями; он видел их отражения в стекле висевшей на стене перед радиолой картины.

– Вот список этих вопросов, – сказал Эллиот, вытаскивая листок из бумажника. – Они лучше, чем те, которые мог бы задать я, потому что их специально составили так, чтобы выделить основные моменты.

– Какие? – быстро спросила Марджори.

– Это мы и должны выяснить. Я буду задавать каждый вопрос всем вам по очереди и хочу, чтобы вы отвечали на них как можно точнее.

Профессор Инграм приподнял брови.

– А вы не боитесь, инспектор, что мы заранее заготовили для вас ответы?

– Не советовал бы, сэр. Да я и не верю в это, потому что доктор Чесни уже предупредил меня, что ваши показания во многом противоречивы. Если теперь вы пойдете на попятную, я это сразу замечу. Итак, уверены вы, что сможете оказаться на высоте положения и абсолютно точно ответить на эти вопросы?

– Да, – с загадочной улыбкой ответил профессор.

– Да! – с силой выкрикнула Марджори.

– Не уверен, – сказал Хардинг. – Я больше был занят камерой, чем тем, чтобы запоминать детали. Хотя, в общем-то, думаю, что смогу. В моей профессии нельзя не быть внимательным...

– А чем же вы занимаетесь, мистер Хардинг?

– Химическими исследованиями! – ответил Хардинг с неожиданной резкостью, словно бросая вызов. – Вряд ли это для вас интересно. Давайте не будем терять время.

Эллиот закрыл крышку радиолы и положил на нее свой блокнот. Ощущение было такое, словно дирижер, поднял уже свою палочку перед оркестром, словно занавес начал уже подниматься и вот-вот вспыхнут огни сцены. Подсознательно, всем своим нутром Эллиот знал, что этот список вопросов таит в себе нити, которые приведут к раскрытию правды... если он окажется способен понять не только значение ответов, но и значение самих вопросов.

– Вопрос первый, – сказал он и услышал, как заскрипели стулья, когда все повернулись к нему, готовые собрать все силы, чтобы ответить как можно лучше.

– Вопрос первый: "Была ли на столе коробка? Если да, опишите ее". Мисс Вилс?

Губы Марджори сжались, ее глаза полным раздражения взглядом смотрели прямо на Эллиота.

– Если вы находите это важным, я отвечу, – сказала она. – Но не кажется ли вам все это каким-то жутким фарсом? Мы сидим здесь и задаем вопросы... словно это игра, в то время как он... – она быстро взглянула на закрытую дверь и вновь отвела взгляд.

– Это действительно важно, мисс Вилс. "Была ли на столе коробка? Если да, опишите ее".