Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
— Вам придется адресовать этот вопрос полиции. Пивная пена в стакане опустилась до нужного уровня. Вулф поднял стакан и с наслаждением пригубил.
— Полиция доставила вам сегодня столько хлопот только из-за того, что Пьер был убит здесь, в моем доме. Если бы не это обстоятельство, полиция ограничилась бы обычной установившейся практикой. Они кого-нибудь арестовали?
— Нет, сэр. Одному из них, как мне показалось, очень хотелось арестовать меня. По его словам, Пьер якобы поддерживал с вами и мистером Гудвином какие-то особые отношения, о которых я должен знать. Он велел мне надеть пальто и шляпу, но потом почему-то передумал. Он точно так же обошелся с…
— Его фамилия Роуклифф.
— Да, сэр, — кивнул Феликс. — Возможно, и правда вы все знаете. Как говорил мне мистер Вукчич, вы сами придерживаетесь именно такого мнения. Этот полицейский точно так же обошелся с Филипом, поскольку я сказал, что Филип был лучшим другом Пьера. — Феликс посмотрел на Филипа, но совсем не по-дружески, и опять перевел взгляд на Вулфа. — Быть может, Филип солгал и полицейскому, однако утверждать не берусь. Между тем я точно знаю — меня он обманул. Вы, конечно, помните, что сказал мистер Вукчич, расставаясь с Ноэлем. Как он тогда заявил, увольняет он Ноэля не за украденного гуся — всякий может поддаться искушению, — а потому, что тот солгал, отрицая свою вину. Мистер Вукчич сказал: он в состоянии держать хороший ресторан, даже если иногда кто-нибудь что-то украдет, но это невозможно, если все станут лгать, поскольку ему всегда нужно знать истинное положение дел. Я постоянно помню эти слова мистера Вукчича и не позволю никому обманывать меня; это всем известно. Нельзя руководить приличным рестораном, не имея ясного представления о том, что делается вокруг. Как только последний полицейский ушел, я привел Филипа наверх и сказал: мне нужно знать о Пьере все, что известно ему, и он, отвечая, солгал. Я научился распознавать, когда человек лжет. Мне, конечно, далеко до мистера Вукчича, но тем не менее я почти всегда могу определить, если мне говорят неправду. Взгляните на него сами.
Я и Вулф посмотрели на Филипа. Тот разжал губы и, не спуская глаз с Феликса, произнес:
— Я признался вам в обмане. Ведь признался же.
— Вы не признались. Это еще одна ложь. Филип взглянул на Вулфа:
— Я объяснил ему, что просто упустил что-то в рассказе, так как совсем забыл. Разве это не считается признанием, мистер Вулф?
— Интересный вопрос, — заметил Вулф. — Заслуживает отдельного обсуждения, но, по-моему, не здесь и не сейчас. Вы упустили сообщить о чем-то, что Пьер сделал или сказал?
— Да, сэр. Но не могу сейчас все точно вспомнить. Я ведь честно признался.
— Сегодня днем я попросил вас воскресить в памяти все сказанное Пьером вчера, и вы обещали постараться, но не в ресторане. Теперь вы говорите: что-то в самом деле было, только вы не в состоянии вспомнить.
— Речь идет вовсе не о каких-то вчерашних его словах, мистер Вулф. Вовсе нет.
— Глупости, — заявил Вулф. — Пустая болтовня. Вы просто увиливаете и невольно подталкиваете меня к заключению, что именно вы убили Пьера. Скажите прямо, вы хотите, чтобы убийцу поймали и наказали? Вы располагаете какими-то сведениями, которые помогли бы изобличить преступника? Вы уверяли, что рыдали, узнав о смерти Пьера. Это правда?
Филип сидел с закрытыми глазами, вновь крепко сжав губы и медленно покачивая головой. Потом, открыв глаза, он поочередно взглянул на Феликса, меня и Вулфа и заявил:
— Хочу поговорить с вами наедине, мистер Вулф.
— Феликс, пройдите в гостиную, — скомандовал Вулф. — Как вы знаете, она звуконепроницаемая.
— Но я хотел бы… — начал Феликс.
— Черт возьми! Уже далеко за полночь. Я устал, вы тоже утомлены. Возможно, я расскажу вам когда-нибудь о сути нашего разговора или же воздержусь от этого. Вы сами от Филипа наверняка ничего не добьетесь.
Я поднялся, прошел в гостиную, удостоверился, что дверь, выходящая в коридор, заперта, и, поместив там Феликса, вернулся к своему письменному столу.
Усаживаясь, я услышал, как Филип произнес:
— Я сказал — наедине, мистер Вулф. Только вы и я.
— Не выйдет. Если мистер Гудвин удалится и вы сообщите мне что-то, требующее немедленных действий, мне придется все сказанное вами повторять ему. Напрасная трата времени и сил.
— Тогда я должен… Вы оба должны пообещать ничего не передавать Феликсу. Пьер был очень самолюбивым человеком, мистер Вулф. Я говорил вам уже об этом. Он гордился своей профессией и хотел быть не просто хорошим, а самым лучшим официантом. Он хотел, чтобы мистер Вукчич считал его лучшим официантом лучшего в мире ресторана. Это свое желание Пьер перенес и на Феликса. Возможно, Феликс действительно был такого мнения о Пьере, именно поэтому вы должны пообещать ничего не рассказывать ему. Феликс не должен знать об оплошности Пьера, которую никогда не совершит первоклассный официант.
— Мы не можем обещать ни при каких обстоятельствах ничего не говорить Феликсу, но мы посвятим его только в том случае, если это окажется абсолютно необходимым для поимки и изобличения убийцы. С этой оговоркой я могу обещать и обещаю. А ты, Арчи?
— Да, сэр, — ответил я твердо. — С упомянутой оговоркой я клянусь всем для меня святым; и провалиться мне на этом самом месте, если я нарушу свое слово.
— Вы раньше заявили, — начал Вулф, — будто Пьер рассказал вам о перепутанных заказах. По-видимому, речь идет не об этом эпизоде.
— Вы правы, сэр. Путаница произошла лишь вчера. Но раньше случилось нечто похуже. Как признался мне Пьер на прошлой неделе, в понедельник, ровно восемь дней назад, один посетитель оставил на подносе вместе с деньгами какую-то записку, и Пьер сохранил ее. По его словам, когда он захотел вернуть записку, клиента уже не было — он ушел, и Пьер оставил бумажку у себя. Феликсу он ее не отдал, чтобы переслать по почте владельцу, так как в записке значились фамилия и адрес хорошо знакомого Пьеру человека, и это обстоятельство возбудило его любопытство. Пьер тогда же сообщил, что та записка все еще у него. После нашего сегодняшнего разговора, когда вы повторили слова Пьера о человеке, который хотел его убить, я подумал, не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло неделю тому назад. Возможно, подумалось мне, убийца — это человек, чья фамилия указывалась в записке. Но я также знал: убийцей не мог быть клиент, оставивший записку на подносе, потому что он уже был мертв.
