Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Вновь повернув голову на девяносто градусов, Вулф проговорил:
— Если желаете как-то прокомментировать, мистер Коггин, вам придется напрячь голосовые связки. Мистер Гудвин пользуется машинкой, которая ужасно гремит.
— Все это не похоже на ваши обычные фокусы, — улыбнулся Коггин. — Низкопробный, дешевый блеф.
— Попробуйте доказать. — Вулф повернул руку ладонью вверх. — Конечно, то же самое подумал и мистер Кремер. Я действительно приветствую и одобряю усилия полиции по поддержанию законности и порядка, но в данном конкретном случае я надеюсь, что их постигнет неудача. Приглашаю вас взглянуть на эту комнату, расположенную непосредственно над моей спальней. Когда я мирно почивал, в ней убили человека. Я полон решимости найти того, кто это сделал, и передать его в руки правосудия… с помощью мистера Гудвина, чье самолюбие оказалось задетым в такой же мере, как и мое. Ведь именно он привел Пьера Дакоса в Южную комнату.
Нет это не блеф, — продолжал Вулф, сжимая кулаки. — Сомневаюсь, чтобы я чересчур рисковал, но даже если это и так, то я все равно не отступлю. Постоянные мелочные запреты, регулирующие наше повседневное бытие, серьезно ограничивают возможности для истинных радостей, и когда такая возможность появляется, ею непременно следует воспользоваться. Вам известно, что я сказал мистеру Кремеру о наших действиях в случае предъявления нам обвинения и нашего ареста, поэтому нет надобности их повторять… Арчи, начинай печатать, — скомандовал Вулф.
Я развернулся на стуле к пишущей машинке, достал бумагу и копирку. Большая часть помещения видна в висящем на стене за моим письменным столом зеркале — шесть футов в высоту и четыре фута в ширину. И, печатая, я мог убедиться, что не пропускаю ничего из происходящего в кабинете. Коггин все время молчал, не спуская с меня глаз. Текст заявления прекрасно уложился на одной странице при широких полях. Вынув листки из машинки, я удалил копирку и передал готовые экземпляры Вулфу; он подписал все, включая и тот экземпляр, который обычно остается у нас. Я поставил свою подпись ниже, не отходя от письменного стола Вулфа.
Когда я вручал оригинал Коггину, он сказал:
— Я возьму и копии. Все.
— Сожалею, — ответил я. — Я всего лишь исполнитель, и мне нравится моя работа, поэтому я стараюсь точно выполнять распоряжения своего босса.
— Отдай ему, — сказал Вулф. — У тебя осталась стенографическая запись в блокноте.
Я передал копии Коггину. Он приложил к ним оригинал, выровнял края, сложил вчетверо и опустил во внутренний карман пиджака. Потом улыбнулся Вулфу. Конечно, пока я печатал и мы подписывали листки, у него было достаточно времени оценить ситуацию с различных точек зрения.
— Вероятно, вы можете уже сейчас назвать преступника, вам нужно лишь собрать необходимые доказательства, — проговорил он и поднялся, опираясь руками на подлокотники. — Надеюсь когда-нибудь оформить другие ордера на задержание, но уже не в качестве важных свидетелей, и рассчитываю лично предъявить их вам, и вы получите десять лет тюрьмы без права досрочного освобождения.
Коггин повернулся и направился к выходу, но на полпути задержался и добавил.
— Не провожайте меня, Гудвин. Меня от вас тошнит. Когда послышался звук захлопнувшейся входной двери, я вышел в прихожую удостовериться, что он в самом деле ушел. Вернувшись, я заметил:
— Так вот почему вы не дали мне никаких поручений. Вы знали: кто-то из них непременно появится. Ну что ж, можете быть довольны: ваш расчет оправдался.
— Я уже говорил тебе не менее десятка раз: сарказм — неэффективное оружие. Оно не ранит, а отскакивает. Интересно, для чего ему понадобились копии?
— Хотел иметь памятные сувениры с нашими автографами. Ведь мы оба подписались. Когда-нибудь их продадут на аукционе «Сотби». — Я посмотрел на часы. — Без двадцати двенадцать. Для обеда в ресторане, наверное, уже все готово, а посетители начнут собираться лишь около часа. Или у вас уже есть на примете другое, более перспективное место, где можно начать расследование?
— Тебе хорошо известно, что у меня нет ничего похожего. Нам нужно знать все о мистере Бассетте и его гостях в тот вечер. Между прочим, у тебя было время обо всем хорошенько подумать, поэтому я вновь спрашиваю: как, по-твоему, известно ли Филипу содержание той записки?
— И я повторяю, что ему оно не известно. Как я уже сказал, он облегчал свою совесть. Причем Филип не исключает, что в записке могло значиться имя Арчи Гуд-вина. По словам Пьера, ее содержание пробудило его любопытство… Вероятно, я не вернусь к обеду.
— Подожди. Еще небольшая деталь. Если Феликс назовет кого-нибудь из гостей — хотя бы одного — и тебе удастся встретиться с этим человеком, возможно, стоит сказать ему, что Пьер якобы видел, как один из присутствовавших на ужине передал мистеру Бассетту какую-то бумажку. Подумай-ка.
— Когда Пьер мертв, все возможно.
В прихожей я надел пальто, но отказался от шляпы. Наружный термометр показывал один градус мороза, и погода скорее напоминала зиму, чем осень. Но у меня тоже есть свои правила Никакой шляпы до Дня благодарения или до последнего четверга ноября. Снег или дождь полезны для волос.
