Точка возгорания - Хайтауэр Линн

— Желчных камней не обнаружено, — доложила брюнетка, разрезав скальпелем плотную, прозрачно-желтую пленку желчного пузыря. Беллэйр вскрыла желудок, и Сонора сразу же почувствовала резкий запах «бурбона».

— Так, «бурбон», непереваренная воздушная кукуруза, какая-то смесь, которую ели несколькими часами раньше. Когда именно, Эверсли определит чуть позже, в лаборатории.

Сонора сделала запись в блокноте. Итак, последнее, что ел Марк Дэниелс, — «бурбон» и воздушная кукуруза. Может, он перекусил в «У Кухо»?

Когда Сонора вновь взглянула на смотровой стол, она увидела, как Марти снимает, начиная с макушки, кожу с головы. Кожа напоминала маску и счищалась так же легко, как с цыпленка. Марти взял циркулярку и начал надрезать череп сбоку. По воздуху поплыло облачко тонкой костной пыли.

Когда он принялся удалять кусок черепной кости, Сонора вдруг вспомнила, как извлекают из панциря мясо краба. Марти действовал точно и внимательно, хотя вместо крабового мяса получал в награду мозги мертвеца.

— Обширные кровоизлияния, — резюмировала Беллэйр.

— Удар по голове? — спросила Сонора.

— Вероятно.

Беллэйр обследовала плотную пленку, покрывавшую череп, сделала на ней боковой разрез.

— Да, можно сказать, что это был удар.

Взяв фотоаппарат, Сонора сфотографировала череп и мембрану, которые осматривала Беллэйр, после чего отошла в сторону.

Звуки, издаваемые студентами, готовящими препараты, напоминали Соноре шум, который можно услышать разве что только на птицеперерабатывающей фабрике. Да и вообще все, что она увидела сегодня, напоминало ей картину, которую она наблюдала когда-то в мясоперерабатывающем цехе, в Уинн-Дикси, и давало некоторое представление о том, что такое каннибализм.

— Сажа в дыхательных путях и отек легких, — нахмурившись, констатировала Беллэйр.

Сонора зафиксировала в своем блокноте новые подробности мучительной смерти Марка Дэниелса. Наконец все закончилось. Беллэйр сняла перчатки. Кишки и прочие части тела, принадлежавшие когда-то Марку Дэниелсу, были упакованы в пластиковый пакет, который поставили между ног покойника.

«Даже у мертвецов есть какая-то собственность», — мысленно усмехнулась Сонора.

Эверсли скатал в рулон использованные перчатки и стряхнул их в переполненный мусорный бак.

— Ты уже знаешь, какой горючкой его облили? — поинтересовался он у Соноры.

— Бензином, — ответила она.

— Позднее я предоставлю тебе данные об уровне окиси углерода, гидроцианида и нитросульфатов.

— А откуда взялся цианид?

— Он ведь погиб в машине, так? А вся ее начинка сделана из синтетических пластмасс. Поэтому и пылает, как в адском пекле, выделяя ядовитые газы. Не исключено, что этот парень погиб от воздействия на организм окиси углерода и цианида.

— А разве не от ожогов?

— От них ему, конечно, легче не стало. Но если бы он просто обгорел, то был бы все еще жив. По крайней мере три дня. А может быть, и вообще бы выжил. Уровень карбоксиметаглобина мы сможем проверить, а вот цианистоводородная кислота улетучивается из крови и тканей очень быстро, поэтому определить ее исходную концентрацию практически невозможно.

— Расскажи-ка мне, Эверсли, что ты тут объясняешь Соноре, — вмешалась в их разговор Беллэйр.

— Я говорю, что парень, похоже, умер от комплексного отравления угарным газом и цианистоводородной кислотой. Но уровень содержания в крови цианида вряд ли был критическим, особенно если бы врачи «скорой помощи» вовремя ввели бедняге тиосульфат. — Эверсли посмотрел на Беллэйр. — Ведь он получил тиосульфат?

— А разве цианид не убил бы его за несколько минут? — удивилась Сонора.

— Вот и нет. Даже при больших дозах. Так что никогда не пользуйся капсулами с цианидом, если захочешь отправиться на тот свет.

— Благодарю, Эверсли. Я обязательно это запомню.

— Да, это не самая веселая смерть… Но, думаю, районный прокурор без труда разберется с этим делом в суде.

— Эверсли, его приковали наручниками к рулю, облили бензином, прострелили ногу и подожгли. А районному прокурору нужны доказательства.

— Но у тебя же есть фотографии. И поскольку прокурор…

— Эверсли, тебе нужно поменьше смотреть телевизор.

Глава 16

Соноре всегда нравился район Маунт-Адамс — сельские домики, в причудливом порядке рассыпанные по склону холма, нависшего над рекой и городскими кварталами. Когда дорога пошла на подъем под углом в двадцать пять градусов, сцепление ее автомобиля снова взвизгнуло.

У обочины дороги стоял мужчина и рассматривал витрину какого-то ювелирного магазинчика, хозяева которого даже не побоялись проставить цены. Что-то в этом человеке — посадке его плеч или силуэте — заставило Сонору нажать на тормоза и обернуться.

Мужчина не обратил на нее никакого внимания, даже не оглянулся, однако Соноре было достаточно взглянуть на него еще раз, чтобы убедиться, что это не Зак, хотя и сильно похож на него.

Она продолжила свой путь, ощущая тяжесть в плечах и боль в спине. Подобное с ней случалось и прежде, хотя Сонора ненавидела себя за то, что принимала миражи за реальность. «Да, это он, — говорило ей сердце, но холодный рассудок тут же подсказывал: — Увы, Сонора, этого просто не может быть…»

Даже спустя месяцы после смерти Зака она бессознательно отыскивала его лицо в любой толпе — на улице, в кино, в магазине — в ожидании, что наткнется на него. Какая-то часть ее подсознания боролась с этими миражами, в то время как другая часть отказывалась верить в то, что не имеет смысла заходить в ванную комнату, чтобы увидеть, как Зак там бреется.

Ночные кошмары продолжали преследовать ее.

Сонора сообразила, что этот мужчина напомнил ей Зака, потому что был чем-то разозлен — может быть, из-за того, что ему приходилось много вкалывать на работе или из-за проблем с детьми, а может, просто потому, что несчастлив — а в любом несчастье она видела долю своей вины, — и жизнь кажется ему неудавшейся, и никто его не понимает. В общем, он зол на весь мир.

Поднимаясь все выше по крутому склону холма, Сонора добралась наконец до жилой части Маунт-Адамса.

Когда-то этот район был излюбленным местом обитания студентов, но теперь их «фольксвагены» и «карман-гьяэсы» уступили место четырехцилиндровым джипам, «ауди» и «саабам». Каждый дом нес оттенок снобизма. И все здесь — от фасада бара с гордым названием «Лонгуорт» до табличек на аккуратно политых лужайках перед домом, предупреждающих о специальной системе охраны и безопасности, и прогуливающихся вдоль дома ухоженных поджарых овчарок, — четко и недвусмысленно говорило о том, что теперь здесь живут процветающие представители нового элитного сословия «йаппи».

То там, то тут мелькали объявления «ПРОДАЕТСЯ».

Сонора миновала магазин керамики «Руквуд», обитый деревом в английском стиле эпохи Тюдоров, обогнала синий грузовик с надписью на борту «Г. ДЖОНСОН — ХРАНЕНИЕ И ДОСТАВКА» и мысленно улыбнулась, когда увидела наконец домик, явно нуждавшийся в покраске, с заброшенной лужайкой, поросшей сорняками, и старой церковной скамьей у крыльца. Просто отрада для души.

Особенно понравилась ей церковная скамья. Сонора залюбовалась коричневой металлической табличкой, на которой было выгравировано «РУМПКЕ».

«Если бы не дети, — подумала Сонора, — я наверняка бы поселилась здесь. Правда, для этого потребовалась бы чертова уйма денег».

Дэниелс жил в одном из самых лучших домов поселка — элегантном недавно отремонтированном, трехэтажном здании из кирпича розового цвета, переходящего по краям в густо-синий, который в магазине стройматериалов называется «староамериканский стиль». Небольшая лужайка перед домом была аккуратно подстрижена и тщательно подметена.

Пока Сонора парковалась, входная дверь в дом Китона Дэниелса приоткрылась. На пороге показался хозяин. Он был небрит и неважно выглядел с густой щетиной на белых как мел щеках. На нем были все те же бежевые брюки, белая футболка.