Загадка камеры 16 - Хох Эдвард Д.

— Понял. Что было дальше?

— Ничего особенного. Я уже рассказал, как арестовал Руди Хенкля.

— Расскажите снова. Опишите, как вы поместили его в камеру.

— Ну, это я и сделал, ничего больше. Мне пришлось почти тащить его вверх по лестнице и просто вывалить на постель. Поэтому я отправил его в первую камеру сразу возле двери, чтобы далеко не волочить.

— И Угорь все еще был тогда в камере 16?

— Конечно! Я не стал включать свет с его стороны, потому что было уже после десяти, и я решил, что он уже спит. Но когда я уложил и крепко запер Руди, то сразу же туда сходил. Я видел его свернувшимся под одеялом.

— Но он не шевелился и не говорил?

— Нет. Говорю же, он спал. В любом случае, я вернулся, погасил свет и запер дверь наверху. И потом весь вечер сидел в кабинете.

— Есть ли выход из камер не через ваш кабинет?

— Нет, док! Пожарники хотели себе задний выход на экстренные случаи, но я сказал им, что здание огнеупорно — оно все кирпичное снаружи. Кроме того, заднюю лестницу пришлось бы всегда держать запертой, что при пожаре не очень-то и поможет.

Я подошел к окошку и попытался подергать прутья решетки. Они все твердо стояли на местах, и даже такой коротышка, как Жорж Рем, не протиснулся бы между ними. Я нагнулся подобрать одеяло с пола.

— Говорите, он спал, укрытый этим?

— Точно так.

Меня осенила мысль.

— Когда вы вернулись его проведать, вы проверяли, заперта ли дверь?

— Конечно, проверял! Все было точно заперто, и он сидел внутри.

— Хорошо. Когда вы поднялись сюда снова?

— Хенкль поднял шум около часа назад. Я его услышал, потому что он у самого входа. Я поднялся, и он мне сказал, что ему кошмар приснился. Но на этот раз, когда я проверил камеру Угря, там было пусто.

— Давайте осмотрим все снаружи, — предложил я.

Камера второго этажа выходила на свалку позади гаража Рассела, но так поздно ночью никого вокруг не оказалось. Я нашел лампу, стоящую на бочке, и зажег ее, осветив жутко затвердевшую землю.

— Еще одна вещь, шериф, — спросил я. — Когда вы заметили, что камера 16 пуста, она была так же заперта?

— Точно была!

— Рем не мог прятаться под кроватью?

— Невозможно. Я сразу зажег весь свет и убедился, что камера пуста, прежде чем стал отпирать. Одеяло было на полу, а он пропал.

Я нагнулся и подобрал что-то с земли прямо под окном камеры Рема.

— Что это у вас? — спросил шериф Ленс.

— Длинный кусок веревки.

— Веревки?

— Если бы Угорь смог уменьшиться и пролезть между прутьями, он бы потом спустился по этой веревке вниз.

— Это безумие!

— У вас есть идеи лучше?

— Нет, — признал шериф Ленс.

— У него была в кармане веревка, когда вы его арестовали?

— Могла быть, — согласился шериф. — Я его только на оружие осматривал, и карманы выворачивать не велел. Я решил, все равно ему здесь всего на ночь оставаться.

— Тогда у него могли быть даже отмычки.

— Нет, нет — все металлическое я бы нашел, когда его осматривал. К тому же это новые двери, к ним нельзя подобрать отмычку.

Я свернул веревку и опустил себе в карман.

— Тогда с чем мы остались? Угорь находился в камере 16 в десять часов вечера, и две запертые двери отделяли его от свободы. Два часа спустя его нет, двери так же заперты, а окно не потревожено. С ним на одном этаже не было никого, кроме Руди Хенкля, и тот спал в своей собственной камере.

— В том рассказе, что вы упоминали, док, о камере номер тринадцать, — как парень выбрался там?

— Это был сложный способ, но вкратце, он по сути смог передать послание другу на свободе, который ему помог.

— Думаете, у Угря есть друзья на свободе?

— Я не знаю, что сейчас и думать, — признался я. — Спросите меня утром.

— К утру Угорь будет уже на полпути к Чикаго!

— Не думаю, — сказал я, глядя на гараж Рассела.

* * *

Эйприл ворвалась ко мне в кабинет вскоре после восьми следующим утром.

— Ого, как мы сегодня рано!

— Я мало спал, — сказал я ей.

— Слышали, Угорь сбежал? Шерифа Ленса весь город на смех поднимет!

— Плохо, если так. Мне нравится шериф. Он хороший человек.

— Его блестящая новая тюрьма с пятнадцатью камерами! Первый настоящий заключенный берет и уходит, как будто стены в ней из бумаги.

— У меня есть сегодня утром пациенты, Эйприл?

— Миссис Бассет за новым рецептом, и все.

— Я напишу его, и ты ей отдашь. Я ухожу.

— Куда? В тюрьму?

— Нет, в гараж Рассела.

Хотя было еще рано, Хэнк Рассел уже был весь измазан грязью и машинным маслом. Его отец был кузнецом, но сын понял, куда ветер дует, и превратил его магазин в гараж. Он был неплохим механиком для города вроде Нортмонта, позволяя нам чувствовать себя идущими в ногу со временем.

— Привет, доктор Сэм. Как ваш пациент поживает? — спросил он меня, едва я вошел.

— Который из них?

— Юстас Кэри, естественно!

Рана Кэри, признаться, совершенно вылетела у меня из головы.

— О, уверен, что он в порядке. Наверняка сегодня его уже выпустят.

— Это хорошо. Глупое происшествие.

Все равно не верю, что это простое происшествие, подумал я. Вслух же я спросил:

— Как скоро у вас будет готова его машина?

— Уже лоск навожу. Хотя едва ли Угрю она пригодится. Он, наверное, уже далеко.

Я подошел посмотреть на машину. Рассел распрямил погнутое крыло, и колесо теперь проворачивалось свободно.

— Кто-нибудь еще заходил? — поинтересовался я. — Может, сын Уайтхеда?

— Не видел его со вчерашнего дня.

Я дошел до тюрьмы и застал шерифа Ленса объясняющимся по телефону с бостонской полицией. Когда он закончил, я спросил:

— Вы еще не выпустили Руди Хенкля?

— Дьявол, нет, док. Как по мне, пусть сидит здесь, покуда не сгниет.

— Судья вряд ли согласится с таким желанием.

— Я думал об этом всю ночь и теперь знаю, как Угорь сбежал. Это единственный возможный способ! Все, как в вашем рассказе про тринадцатую камеру. Он достал из кармана веревку и спустил наружу записку. Хэнк Рассел увидел из гаража, как она выпала, и подошел прочесть. Угорь пообещал денег в обмен на помощь. Тогда Хэнк послал Руди Хенкля. Руди притворился пьяным и разбил окно, чтобы попасть в тюрьму. Едва оказавшись в камере, он передал Угрю отмычку, и тот ей воспользовался. Я знаю, что наши замки не должны открываться отмычкой, но мало ли что умеют французы?

— И как же Руди передал отмычку Угрю? — спросил я.

— Ну, по полу прокатил, — менее уверенно сказал шериф Ленс.

— Но у Угря была камера с другой стороны тюрьмы. Прямо и налево от камеры Хенкля. Ее даже нельзя увидеть со стороны Хенкля, не то что достичь по прямой.

— Да, — пробормотал шериф. — Видимо, вы правы. Но я все равно не сомневаюсь, что Хенкль в этом замешан.

— Дайте мне с ним поговорить, шериф. Может, я что-нибудь узнаю.

Он провел меня наверх и отпер дверь камеры. Руди Хенкль сидел на кровать, обхватив голову руками.

— Привет, Руди, — сказал я.

Позади меня шериф Ленс снова запер дверь.

— Когда они меня отпустят, док? Я ничего не знаю про побег Угря.

— Но ты напился и разбил стекло, Руди.

— Это правда…

— Почему?

— О чем вы, док?

— Почему ты напился? Это на тебя не похоже.

Он поглядел в сторону.

— Я не знаю.

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе, Руди? Хочешь, чтобы я сам сказал, что вчера было на ферме Уайтхеда?

Шериф Ленс ушел опять разглядывать камеру 16, но я понизил голос, чтобы он точно не расслышал.

— Что вы говорите?

— Я все знаю. Когда я впервые посмотрел на кольт, из него не стреляли. Но потом, после аварии, шериф Ленс осмотрел его, и он пах порохом, а внутри недоставало пули. Я-то знаю, что я не ослеп, поэтому объяснение лишь одно — пистолетов на ферме Уайтхеда вчера было два, и вы подменили в машине один на другой, пока парковали машину сразу после аварии.