Утром пятого дня Буэн не выдержал, и когда появился у Нелли, та сразу поняла, что пришел он не ради стаканчика сансерского или краткого визита в кухню.
— Вид у тебя, старичок, такой, словно тебе совсем худо. Что они тебе еще устроили?
— Мне нужно поговорить с тобой.
От смущения он не решился начать прямо.
— Понимаешь, у меня тоже есть свое мужское достоинство…
Нелли внутренне расхохоталась. Уж она-то знала мужчин лучше, чем он, и ей по опыту было известно: если они начинают говорить о мужском достоинстве, дела совсем никуда.
— Налей мне.
— Это уже четвертый?
— И ты тоже?
— Почему ты так говоришь?
— Да потому, что жена ведет счет, сколько я выпил. Следит за мной с утра до ночи, словно за младенцем несмышленым. Стоит мне войти в дом, она топчется вокруг, все вынюхивает, высматривает. Единственное место, где я могу от нее укрыться, — ванная.
— Бедняжка Эмиль!
Никакой трагедии она в этом не видела. С ее точки зрения, все супружеские ссоры похожи как две капли воды.
— Ладно, ты остановился на своем мужском достоинстве…
— Сколько у тебя наверху комнат?
Нелли не ждала такого вопроса и нахмурилась:
— Две. А тебе что?
Буэн смущенно, чуть ли не шепотом произнес:
— Я понимаю, я старик… Я не предлагаю тебе жить со мной, как…
— Как с любовником, да? Но прежде всего, дружок, знай, что я никогда не могла спать с мужчиной в одной постели. Не терплю чужого запаха, прикосновений. Переспать по-быстрому — это пожалуйста… Но потеть бок о бок, задеть руку или ногу, когда не ожидаешь, — нет! Вначале, с Тео, я пробовала. Он как-никак был моим мужем. Из-за этого кафе пришлось сходить в мэрию. И все равно через несколько дней я упросила его купить вторую кровать. Он спал в другой комнате. А мы ведь любили друг друга.
— Он знал, что ты ему изменяешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Прости. Я хочу одного — жить у тебя, ну, вроде как квартирантом. Цену назначишь сама. Мешать я тебе не буду, и вообще от меня никаких неудобств.
— Еду для тебя нужно будет готовить?
— Посмотрим. Конечно, это было бы неплохо. Но если надо, я буду есть в городе.
— Это надолго?
— Не знаю. Возможно, навсегда.
— Ишь как осточертела тебе твоя старуха! — Нелли задумалась. — Сколько ты готов платить?
— Сколько скажешь. У меня неплохая пенсия; кроме того, есть сбережения.
— А ты не собираешься все дни торчать в кафе? Сам понимаешь, клиенты этого не любят.
— Понимаю. Как скажешь, так и будет.
— Ну а насчет моих дружков? — Нелли бросила взгляд на дверь кухни.
— Это твое дело.
— И ты не будешь ревновать?
— А почему я должен ревновать?
— Знаешь, то, что ты сейчас сказал, не слишком благородно.
— Но это правда.
— Дай мне время подумать.
— Сколько?
— Давай так: придешь завтра утром…
— А сегодня нельзя?
— Прямо сейчас?
Буэн не ответил, но вид у него был такой безнадежный, а взгляд такой умоляющий…
— Ладно! Приходи через полчаса.
— Сколько с меня?
— Начнем с того, что откроем тебе кредит. Как постоянным клиентам, чей долг она записывает в блокнотик.
— В котором часу ты встаешь?
— В шесть. Но могу и раньше. Буду выносить мусор, открывать шторы, подметать кафе. Мне это не в диковинку.
— Пойди погуляй малость…
Буэн послушно вышел, волнуясь, как, пожалуй, никогда в жизни… Для него это последняя соломинка. У Нелли он перестанет думать о Маргарите и г-же Мартен, об опасностях, подстерегающих его в доме жены. Нелли понимает его. Она всех понимает. У нее нет предрассудков, и в людях, в их поступках она видит только хорошую сторону.
Комнаты у нее на полуэтаже, их полукруглые окна видны с противоположного тротуара. Потолки там, должно быть, низкие, и, видимо, слышно все, что происходит в кафе и в кухне. Но для него это будет идеальное убежище. Все равно как во времена, когда он жил с Анжелой. Никто не будет за ним подглядывать. Он сможет уходить, когда хочет, и не оборачиваться, проверяя, не идет ли кто следом. Он больше не услышит, как две эти карги злословят, наблюдая за его реакцией, чтобы когда-нибудь использовать свои наблюдения против него.
— Буэн обошел квартал по периметру, потом еще раз, но уже в другом направлении, несколько раз смотрел на часы и наконец вернулся в сумрачное прохладное кафе. У стойки стоял рабочий в заляпанной гипсом робе. Лицо у него тоже было в пятнышках гипса, особенно ресницы и брови, и от этого он смахивал на Пьеро. Буэн испугался, что он помешает им с Нелли. Сейчас не время ее раздражать. Глянув на часы, он собрался уйти, но она дала ему понять, что не собирается уединяться с этим парнем в кухне.
— Что тебе налить?
— Как обычно, стаканчик белого.
— А может быть, стакан?
— Ну, стакан…
Правильно, нечего ломать комедию. Ему семьдесят один, и он не обязан ни перед кем отчитываться. Чего, собственно, ради он попросил стаканчик? Ведь знал же, что она нальет большой стакан.
— Дел тут нам еще на недельку, — продолжал человек с лицом Пьеро. — Работа непыльная. Нас трое, друг с другом ладим. А можно взять бутылочку для товарищей?
— Такого же?
Нелли подняла крышку и полезла в подвал. Все-таки прекрасно жилось Тео, пусть даже кончил плохо: он ведь умер молодым, в шестьдесят два не то в шестьдесят три года.
— Благодарю, хозяюшка.
Штукатур не удержался — уставился на пышную грудь Нелли. Проработай он тут еще недельку, наверно, тоже попользовался бы ею, как все прочие. А что? Блондин, нет еще тридцати, глаза веселые…
— Ну что? — спросил Буэн.
— Попробуем.
— Когда я могу переехать?
— Когда хочешь. Мне нужно только застелить постель. После смерти Тео на ней никто не спал. О цене Буэн не стал спрашивать.
— Чемодан я принесу сразу после обеда.
— Надеюсь, ты не будешь перевозить все имущество? Буэн почувствовал такое облегчение, что на улице даже насвистывал. Это поистине спасение, и он только удивлялся, почему не подумал о Нелли раньше.
Когда Буэн пришел домой, глаза у него хитро блестели. Маргарита получит сюрприз. Жертва удрала. Теперь старухе не за кем шпионить: она осталась одна. Буэн попытался представить, как обе бабы будут за чаем обсуждать его бегство.
