Сладкая опасность (ЛП) - Аллингем (Аллингхэм) Марджери (Марджори)

‘Вы пришли посмотреть на Грот?’ - спросил он. ‘Я не вернусь через полминуты. Я как раз отправляю письмо на почту, так что, возможно, вы пройдетесь сами. Если вы просто войдете, я выпишу вам штраф. Это будет стоить по три пенса каждому — спасибо.’

Говоря это, он попятился, странно заманчиво размахивая руками перед собой, и они оказались в самом обычном узком холле, украшенном несколькими ящиками с чучелами птиц и несколькими пачками выцветших открыток, разложенных на ветхом столе. Неприятный тип извлек из них пачку билетов, два из которых он обменял на шесть пенсов.

‘Ну, вот и вы", - сказал он, указывая на комнату слева от них. ‘Пройдите через музей, спуститесь по ступенькам и через сад к гроту. Я только закончу свое письмо, а потом приду и расскажу вам историю.’

Он отошел и исчез за маленькой аркой в конце коридора, прежде чем кто-либо из них смог заговорить. Казалось, закрывшаяся дверь привела Гаффи в чувство…

‘Совершенный абсурд", - пробормотал он. ‘Я говорю, было бы нетрудно полностью поднять эту штуку и просто выйти с ней. Черт возьми, мы единственные люди в этом месте. Я полагаю, что она здесь.’

Они вошли в комнату, смутно описываемую как музей, и оказались перед разнородной коллекцией диковинок. Здесь были марки, окаменелости, еще больше чучел птиц, кремни и римская керамика, большая лодка в бутылке и мумифицированный двухголовый теленок. Но барабана Мальплаке вообще не было видно.

Они пошли еще дальше и обнаружили еще одну комнату, посвященную тому же удручающему беспорядку. Один или два красивых фарфоровых изделия и огромное количество бесполезного материала, древняя костоправка и разнообразная коллекция мечей и старинных спортивных пистолетов были навалены друг на друга с изобилием магазина подержанных вещей.

Аккуратно напечатанное объявление направило их к гроту, и они с надеждой собирались последовать за ним, когда человек, который их впустил, вернулся.

‘Это очень скучно", - заметил он с порога. ‘Очень скучно, не так ли? Экспонаты не очень хороши. Самые обычные. Я не думаю, что ты тоже был высокого мнения о гроте.’

У него был певучий голос с намеком на слезы, и когда он стоял, глядя на них, волна безнадежной меланхолии, казалось, захлестнула всю комнату. Он не дал им времени заговорить, но продолжил неторопливо, его голос проникал в еще большие глубины отчаяния.

‘Я здесь тридцать лет. Когда старый доктор Пэттилд умер и завещал этот дом и коллекцию городу, меня назначили куратором. И с тех пор я являюсь куратором. С каждым годом становится все скучнее и скучнее. Я не знаю, почему я остаюсь. Это отвратительная жизнь. Раньше люди приходили, сейчас они не приходят. Почти никто никогда не приходит. Я их не виню. Это отвратительная коллекция. Вы, я полагаю, туристы, оказавшиеся в затруднительном положении? У вас, должно быть, тоже есть старомодный путеводитель, потому что в новейших даже не упоминается это место. Я не могу объяснить: это ужасное шоу. Вы видели все, что хотели? Никто не остается здесь надолго.’

Он отступал к двери тем же манящим движением своих длинных влажных рук, и они были в серьезной опасности быть загипнотизированными его невероятной мрачностью. Фаркуарсон толкнул Гаффи локтем, и тот сделал решительный шаг, как герой.

‘О, так ты Куратор, не так ли?’ - сказал он, его голос стал неожиданно суровым в его попытках звучать уверенно. ‘Ну, мы приехали от — э-э— викария Понтисбрайта. Видите ли, я один из его прихожан, и я — э—э... одолжил свою машину для этой цели’.

Мужчина непонимающе смотрел на него, и он, запинаясь, продолжал.

‘Боюсь, я выражаюсь не очень ясно", - яростно сказал он. ‘Возможно, вы слышали от Дунканнона — черт возьми, чувак, это из-за барабана’. Нервозность и чувство вины делали Гаффи раздражительным и невнятным.

Выцветший человек песочного цвета в дверном проеме начал выдавать мерцающий проблеск интеллекта.

‘О, барабан", - сказал он. ‘Вы приехали из Понтисбрайта. Он должен был вернуться, я это знаю. Он был здесь годами. В нем нет ничего примечательного. С ним не связано никакой истории. Просто обычный барабан. Очень скучный. Всегда мешает. Тем не менее, если вы этого хотите, нет причин, по которым вы не должны этого иметь. Люди очень забавно относятся к церковной собственности. Полагаю, это оправдано.’

Гаффи вздохнул с облегчением. В конце концов, это будет легко, несмотря на то, что он устроил хаос из своего открытия.

‘О, что ж, это очень удовлетворительно", - сказал он. ‘В наших умах были некоторые сомнения относительно того, захотите ли вы расстаться с ним. В конце концов, она долгое время висела в церкви, и мы, гм... жители Понтисбрайта, чувствовали, что ее следует вернуть на свое место, разве вы не знаете.’

‘Очень естественно, я полагаю", - с несчастным видом сказал Куратор, его пение становилось почти невыносимым. ‘Очень естественно. Это гнилой барабан. Ты не обижайся, что я так говорю. В этом нет ничего интересного. На нем даже нет даты или автографа Мальборо. Это просто обычный барабан. Верни это в церковь во что бы то ни стало. Извини, что мы хранили это так долго. Я бы отправил это обратно раньше, но мы такие бедные. У нас нет денег на перевозку.’

Это заявление, каким бы нелестным оно ни было, определенно обнадежило, и Гаффи с Фаркуарсоном уже почувствовали сияние триумфа.

‘О, что ж, тогда все в порядке", - сказал Фаркуарсон. ‘Поскольку барабан может быть у нас, нам не на что жаловаться. Хотя я могу добавить, ’ продолжил он с блестящей попыткой импровизации, ‘ наше последнее заседание приходского совета было несколько зажигательным сборищем. Теперь, я полагаю, нужно соблюсти определенное количество формальностей, и тогда мы сможем считать вопрос улаженным.’

‘Никаких формальностей", - бубнил несчастный человек, который теперь действительно был на грани слез. ‘Все это было сделано. Сделано этим утром. И я рад избавиться от барабана.’

‘Все это было сделано, не так ли?’ У Гаффи отвисла челюсть. ‘О, я понимаю’, - с усилием продолжил он. ‘Когда вы получили записку мистера Гленкэннона. Я полагаю, вы приняли необходимые меры?’

‘Не было никаких договоренностей. Это была всего лишь квитанция, и она у меня есть. Естественно, я не расставался с барабаном, пока не получил квитанцию’.

Монотонный голос нисколько не изменился в тоне при этих важных словах, так что прошло несколько секунд, прежде чем их смысл действительно дошел до двух его посетителей.

Гаффи тяжело опустился на стул, который, к счастью, был позади него. Фаркуарсон, однако, сохранил самообладание.

‘О, это уже прошло, не так ли?’ - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно. ‘Я вижу, произошла какая-то небольшая ошибка. У моего друга, мистера Джеймса, создалось впечатление, что викарий хотел, чтобы он позвонил в барабан, когда сегодня пригонял свою машину в Норвич.’

Куратор тупо посмотрел на него. Затем он рассмеялся, показав неожиданный ряд неровных желтых зубов.

‘Прямо как у викария, не так ли?’ - сказал он, и проблеск жизнерадостности мгновенно погас. ‘Совсем как у викария. Я называю их "много старых женщин". Они всегда заставляют людей что-то делать, а потом делают это сами.’

Фаркуарсон подавил вздрогнувшее удивление.

. ‘Викарий звонил сам?’ слабым голосом спросил он.

‘Нет", - сказал Хранитель. ‘Не совсем. Поскольку он настолько глух, что остался в машине. Вошла его жена. Я подумал, что вряд ли это женщина для леди викария. Надеюсь, я вас не обижаю. Но когда я был молод, все было по-другому. Предполагалось, что викарий женится на женщине своего возраста, а она должна была знать, как себя вести.’ Он сделал паузу и с сомнением посмотрел на них. ‘Я веду себя не очень галантно, не так ли?’ - сказал он. ‘Надеюсь, эта леди не личный друг. На этой работе проявляешь неосторожность. Вряд ли когда-нибудь увидев душу, что-то изменишь. Это изматывает дух человека. Все это так скучно!’

‘Скучно!’ - взорвался Гаффи и мгновенно овладел собой, одарив испуганного Куратора рассеянной улыбкой.