— Так в чем проблема?
Я уставился в потолок и пошел по кругу, рассчитывая сбоку подобраться к выходу.
— Эрик уже за все расплатился.
Сквик двинулся ко мне, точно неотвратимая армия зомби. Когда дело касалось вечеринки или карточной игры, я никогда позорно не ретировался, но тут готов был бежать со всех ног.
Для тех из вас, кто ведет подсчет очков: первый раз я промахнулся, когда решил, что это всего лишь обычный публичный дом, второй — когда счел его за лавочку для сбыта травки. Нет, леди и джентльмены! Тут все оказалось куда круче! Вслед за добропорядочным господином из штата Миссисипи меня занесло в бордель с полным набором услуг, да еще и с воскурением метамфетамина.
В шоке я рванулся прочь, перепрыгивая по три ступеньки зараз, чтобы скорей бежать от этой жути. На лестничной площадке я споткнулся и упал, а поднявшись, обнаружил, что прибыли копы.
В первое мгновение я даже обрадовался: наряд полиции спасет меня и от плохих дядек, и от здоровенной елды бугая Сквика. Но когда на моих запястьях сомкнулись наручники, я начал понимать, в какой чудовищной засаде очутился. Тут меня не просто пожурит начальство за нарушение закона, как это было после моего проникновения в «Метрополитен-клаб». На сей раз я тянул на две-три тяжкие уголовные статьи — а в Виргинии смертный приговор совсем не редкость.
Я тут же вспомнил отца. Ведь старый хрен как в воду глядел!
Глава седьмая
Клоуна в тридцать футов высотой очень трудно не запомнить. Он стоял на разбитом участке виргинского шоссе, маниакально улыбаясь, напротив заброшенного магазина под названием «Винный шатер». Я испытал дежавю — аж мурашки по коже побежали, — но никак не мог вспомнить, где же я видел его раньше.
Здесь папаша велел мне свернуть. Где-то в миле от трассы была заправочная станция, на которой он работал: две колонки, гараж и круглосуточная лавка с товарами в дорогу. Я сунулся в один из гаражных отсеков и увидел, как отец зачищает пескоструем крыло лохматого, семидесятых годов, «катлэсса», разбрасывая по сторонам искры. Гараж был слишком загроможден, чтобы я попал в поле зрения, а потому я подобрался поближе, чтобы меня заметили. Без толку. Тогда я дождался, когда отец отступит от машины со своим агрегатом, и легонько хлопнул его по плечу.
Он вздрогнул и резко повернулся, вскинув аппарат, словно хотел им снести мне башку.
— О господи, Майк, — вздохнул он с облегчением, отложил пескоструй и крепко меня обнял. — Разве можно так пугать!
А мне урок: никогда не подкрадывайся к человеку, который шестнадцать лет привыкал беречь свою задницу.
Стоял март, я уже девять месяцев отработал в «Группе Дэвиса». И еще месяц был до того позорного провала, когда меня в компании с конгрессменом Уокером заловили копы в наркомовском дурдоме. Отец уже шесть недель как вышел из тюрьмы. Разумеется, я с ним поддерживал отношения, но происходило это в форме домашних званых ужинов или барбекю, когда каждый прикидывается, что у него все как нельзя лучше, и, поднабравшись, начинает изливаться в чувствах и обещать другому всегда быть на связи.
В этот раз мы впервые оказались с ним вдвоем, с глазу на глаз, без каких-либо празднований — такими, какие мы есть в повседневной жизни. Надо сказать, отец пытался вновь обрести надо мной власть, пытался вернуть былые наши отцовско-сыновьи отношения — и «перешпаклевать» меня в точности как этот старый «катлэсс». Так что по возможности я старался его избегать.
Такое я уже прошел с братом. Джека я не видел несколько лет. Последнее, что я о нем слышал, — что он живет где-то во Флориде. Он не показался ни на одной из наших с отцом посиделок после освобождения того из тюрьмы — хотя именно Джек был в ответе за то, что я в девятнадцать лет едва не угодил за решетку. Я всегда старался быть хорошим мальчиком, который неизменно подставит другую щеку, который обязательно со всеми созвонится и который старается хоть как-то беречь единство нашей семьи. Даже когда он взвалил на мои плечи все долги, связанные с лечением мамы, я не отгородился от него, как бы мне того ни хотелось. И это была моя ошибка. Периодически, с перерывами в несколько лет, Джек врывался в мою жизнь и до самого закрытия держал меня в баре, вспоминая наши старые добрые времена. По первости это было очень весело — кому ж не захочется потусоваться со старшим братом! — но со временем я понял, что этот мошенник просто расставляет вокруг меня силки, всякий раз вытряхивая из меня наличность, а иногда и прося спрятать его вместе со всяким отребьем, с которым он теперь якшался.
Жулики всегда рассчитывают на вашу порядочность и доброту. Благодаря этому они могут подобраться к вам поближе и в какой-то момент сильно опустить. После того как Джек проделал со мной такое с десяток раз, я вычеркнул брата из своей жизни. Я не отвечал на его звонки, игнорировал взывания к семейным узам и просьбы о помощи, которыми он все пытался прогрызться обратно ко мне в друзья. И с тех пор как однажды до брата дошло, что больше он от меня ничего не добьется, я о нем уже не слышал.
С папашей я, конечно, не был так суров. Тогда мне казалось, я сделал для отца даже больше, чем он того заслуживал, когда Генри Дэвис, используя свои связи, организовал для него условно-досрочное освобождение. На тот момент у нас была сложная пора взаимоотношений: отец все пытался втереться в мое расположение — а я не мог допустить, чтобы ему так просто сошло с рук то, что он сделал с нашей семьей. Но в то же время мне не хотелось и выпытывать у него, почему все ж таки он нас покинул. У меня было ощущение, будто я должен выполнять какую-то гадостную работу, за которую по собственной воле ни за что бы не взялся, — типа драить сортир да прочищать засорившийся унитаз, вытягивая оттуда какое-то гнилое тряпье.
Таковы были наши с отцом отношения. Я бы, конечно, предпочел пустить все это лесом, но папаша постоянно меня вызванивал — упрямо, хотя и не назойливо. Как и у меня, воля была его высшим козырем.
— Дай-ка я приберусь, — сказал он и вывел меня из гаража.
В лесочке за заправкой стоял тридцатилетний обшарпанный трейлер, а перед ним — столик для пикника с несколькими складными стульями и грилем. В этом вагончике отец и жил.
Мужик, которому принадлежала заправка, — давнишний отцовский приятель Джордж Картрайт — пристроил его тут заведующим. С тех пор при заправке работали только два-три парня, а само заведование сводилось к заливке баков бензином и рихтовке вмятин.
Внутри отцовского трейлера оказалось так опрятно, что я даже удивился: все аккуратненько разложено по местам, кровать без единой морщинки. Стол был заставлен книгами по финансовой отчетности и гроссбухами для ведения двойной бухгалтерии. На столе лежали несколько пакетов лапши быстрого приготовления.
Отец поймал мой удивленный взгляд.
— Джордж засадил меня за бухучет, — пояснил он.
Будучи в отсидке, отец освоил бухгалтерское дело и даже получил степень бакалавра, несмотря на все тюремные препоны. Заключенным ведь не положено иметь при себе деньги и книги в твердых переплетах, у них нет доступа в интернет. После бог знает какой долгой переписки папаша вышел на одного профессора-пенсионера, специалиста по финансовым делам из школы квакеров, сумел каким-то образом взять кредиты и осуществить свою задумку. Очень похоже на мою историю, только в сотни раз труднее. И чем больше я осознавал нашу с отцом схожесть, тем больше бесился, что он такая сволочь. И еще больше злился на себя — что я такой весь из себя хороший сын и после всего случившегося дал ему шанс втереться в мою жизнь.
Некоторое время я разглядывал отца при дневном свете. Он носил все ту же прическу со слегка отпущенными сзади волосами — хотя и не такими длинными, как при маллете. Они изрядно поседели, но выглядел папашка крепким и цветущим. Должно быть, за решеткой он держал себя в форме. Он до сих пор сохранил стройную фигуру спринтера, каковым был еще в школьные годы. От уголка рта вверх по щеке тянулся неровный шрам. Если кто-то интересовался, откуда эта отметина, отец всякий раз отвечал, будто порезался в тюрьме, когда брился, и, нервно хохотнув, торопливо менял тему разговора. Его колючие усы — в точности как у частного детектива Магнума в одноименном сериале, которые я помнил еще с детства, — по-прежнему нависали над верхней губой, и он все так же любил носить аляповатые свитера в стиле Билла Косби с яркими разноцветными зигзагами. Такое впечатление, что для каких-то своих целей и намерений он перенесся машиной времени в наши дни из далекого 1994 года.
