Сказать по правде, я уже сильно привязался к моей новой счастливой жизни вашингтонского яппи. У меня была толпа приятелей, красивая подружка, задний дворик с барбекюшницей и холодное пиво в холодильнике.
У нас с Энни, хоть мы и работали как сумасшедшие, все было отлично. Спустя неделю после того, как я закатился к Ирине, Энни пришлось ехать по делам в Париж — работать над одним из проектов Дэвиса, обещавшим обойтись без нервотрепки. Я спросил, смогу ли я приехать ее навестить, если она застрянет там на все выходные (к счастью, возможность брать по своей надобности «горящие» билеты на трансатлантические рейсы была одной из многих привилегий, предоставляемых «Группой Дэвиса»), Во мне все больше нарастало беспокойство, что, хотя между нами установились очень серьезные отношения, все же какие-то противоречия, личные секреты, какие-то скрытые мотивы держали мою подругу на расстоянии. Это не позволяло мне предложить ей совсем ко мне переехать или даже по-настоящему признаться ей в любви. Насчет последнего я неоднократно подступал к ней, но всякий раз Энни давала мне понять, что еще не время. Это было странно, и я терялся в догадках, связано ли это как-то с ее работой с Генри тет-а-тет, или эта осторожность навеяна моим прошлым, или причина в моей семье.
Но, смотавшись к ней в Париж, я все же подуспокоился. В последнюю нашу ночь во Франции мы стояли на балконе номера отеля. Перед нами раскинулся чудесный вид от Ла-Дефанса до собора Парижской Богоматери, напротив простирался сад Тюильри. Эта обстановка, а также предчувствие финала нашего четырехдневного свидания, когда мы почти не выходили из номера и Энни постоянно удивляла меня каким-то новым, «отпускным» репертуаром, — все это было настолько романтично, что она готова была сказать «я тебя люблю» даже присевшему на балкон голубю. Но это не важно — главное, Энни произнесла это, и я ответил ей признанием. Она была моя. Мечта стала явью.
И вот теперь случись что — и все, о чем я так долго мечтал, к чему стремился, все полетит к черту. Наверное, потому-то смутные подозрения в отношении начальников и втянули меня в столь рискованную игру. Я не должен был допустить, чтобы что-нибудь случилось. Мы с Энни за две недели забронировали номер в «Литтл Вашингтон» — лучшей загородной гостинице из категории суперлюкс на Восточном побережье, — и я совсем не собирался лишиться великолепнейшей кухни и ударного отпускного секса, погибнув в шпионском противоборстве с Уильямом Маркусом.
Может, я наткнулся на некий страшный заговор, угрожающий чьим-то жизням, а может, всего лишь соединял отдельные точки непересекающимися линиями и тратил время впустую. Надо было просто забыть о том, что произошло, и погрузиться с головой в бескрайнее море работы у Дэвиса. Но всякий раз, как я пытался забить на дело Драговича и «объект 23», что-нибудь вновь напоминало мне об этом — как, например, уход Така, лучшего моего приятеля по работе.
Как-то раз я сидел в комнате отдыха, поглощая кофе (хотя, признаться, там он весьма далек от идеала). Она была обустроена на втором этаже, как старый, всеми любимый мужской клуб — с потертыми кожаными диванами, с мраморным полом в шашечку, с доступной в любой час снедью.
Подошедший ко мне Так был мрачнее тучи.
— Я перевожусь, Майк. Буду работать на правительство. Хотел тебе это сказать, прежде чем ты услышишь от кого другого.
— Поздравляю, — сказал я, хотя не был уверен, что это подходящее слово.
В министерстве можно полтора десятка лет карабкаться по сухим бюрократическим сучьям — и подняться не выше, чем пятилетний сотрудник «Группы Дэвиса». Хотя отец его и работал помощником госсекретаря, едва ли он помог Таку в продвижении.
— А почему переводят? — спросил я.
Он скользнул взглядом по панельному потолку комнаты отдыха и предложил:
— Может, прогуляемся?
Я тоже глянул на спрятанные в стыках между плитами над головой камеры слежения и двинулся за Таком.
Мы покинули контору и прошли мимо причудливо застроенного Посольского ряда: особняк в стиле Beaux-Arts [320] соседствует там с простенькой бетонной коробкой, за которой высится увенчанный минаретами Исламский комплекс. По пути Так распространялся о том, над чем он будет работать в госдепе, о своих огромных перспективах и о семейной традиции государственной службы — однако на уме у него было что-то еще.
— А на самом деле почему уходишь? — прервал я его.
Он остановился и посмотрел мне в лицо:
— Я поговорил с дедушкой. — (Упомянутый родственник Така в шестидесятых годах был директором ЦРУ.) — Как правило, он немногословен. В общем, он сказал, чтобы я попробовал для разнообразия какие-то другие посты. Мол, «Группа Дэвиса» не совсем подходит для такого человека, как я.
— И что это означает?
— Я не могу тебе всего сказать. Дедушка знает все, что происходит в округе Колумбия, но никогда не раскрывает свои карты. Ты когда-нибудь задумывался, как это Дэвису удалось? Как он сумел оплести весь город?
— Да уж не бойскаутскими штучками.
Так поднял брови:
— Возможно, как раз это и имел в виду дедушка. Ты головокружительно взлетел, Майк. Теперь будь осторожен. Боюсь, все это слишком хорошо, чтобы обойтись без подвохов.
Он зашагал дальше, и за весь оставшийся путь я, как ни пытался, не смог выудить из него больше ничего. Описав круг, мы направились к конторе. Оказавшись на вершине холма на 24-й улице, мы увидели простиравшийся перед нами город, подкрашенный садящимся солнцем.
— Когда приходит беда, — задумчиво произнес Так, — падают не те, кто на вершине.
Кое-что из того, что сказал мне Так, я, наверно, должен был отвергнуть, как кислый виноград. В конце концов, кто я для него? Чужак без семейных связей, обскакавший его в «Группе Дэвиса». Но это смутное предупреждение, исходившее от парня, не менее посвященного, чем его дед, с новой силой разожгло мои тревоги.
Мне, конечно, хотелось присматривать за Ириной и Маркусом, потому что, если мои страхи оправданны и на той прослушке, что я стащил, действительно речь шла об убийстве, я никогда себе этого не прощу. Если в деле Радо и «объекта 23» случится что-то ужасное, виноват в конечном счете буду я. Так что мне хотелось подстраховаться, и для этого надо было следить, что же предпримет Маркус.
Дома я проработал вопрос выслеживания людей по старой традиционной методике «стоптанных башмаков». Затем наткнулся на способы, так или иначе вышедшие из употребления. После обширного поиска (хотя, если честно, я два часа проторчал в самолете на бетонной полосе аэропорта Рональда Рейгана, и мне просто нечего было читать, кроме каталога «Скай-молл») я обнаружил, что всего за полторы сотни баксов можно купить маленький магнитный GPS-трекер. Аккуратно прикрепив этот спутниковый маячок к машине жертвы и поскорее смывшись, можно сидеть попивать кофе, следя за перемещением объекта по гугловским картам, — и никакого тебе риска!
Иринин маячок был уже надежно прицеплен к колесу ее «порше», и теперь требовалось в срочном порядке снабдить таким же и Маркуса. Вот почему я и оказался за его домом. Вроде бы проще это было сделать на работе, но я все же поостерегся: все здание «Группы Дэвиса» было напичкано камерами видеонаблюдения.
Молниеносно рванувшись из зарослей, я надежно пришлепнул трекер к колесу Маркусова «мерса». За забором послышался собачий лай — а точнее, тявканье, — я бегом вернулся к своей машине и укатил восвояси. Миссия была выполнена. Немного наличности в кармане — и даже такой идиот, как я, получит преимущество перед супершпионом Уильямом Маркусом. Вы еще не полюбили новейшие технологии?
Лично мне это очень даже понравилось. Насколько я мог судить, больше никаких встреч Маркуса с Ириной не было, но я всегда мог проверить местонахождение обоих по веб-браузеру в маленьком приложении на моем телефоне. Это было очень забавно — словно живой Пакман в городской обстановке! И постепенно мои опасения насчет «объекта 23» отступили…
