Некоторые женщины не будут ждать - Гарднер Эрл Стенли

— Несомненно, — строго заметил сержант. — Неужели вы думаете, что в полиции Гонолулу, да еще в отделе по расследованию тяжких преступлений, может работать хоть один человек, способный пропустить при обыске столь очевидный тайник?

— Очевидный? — переспросил Бикнел.

— Ну, возможно, для вас, мистер Бикнел, и не очевидный, — ответил сержант Хуламоки со своей обычной приветливой, умиротворяющей улыбкой. — Преступник-любитель, вбегающий в ванную комнату в поисках места, где он мог бы спрятать изобличающий его предмет, быстренько осмотрится, увидит бачок и решит, что это идеальный тайник, лучше и не сыскать. Но мы-то, мистер Бикнел, профессионалы. Мы сталкиваемся с такими вещами каждый день. Для вас, наверно, это было впервые. Вряд ли вам раньше приходилось спешно прятать какой-нибудь предмет в комнате, где удобных потайных мест вообще мало; вот вас и прельстил этот туалетный бачок. А для наших людей, смею вас заверить, вы далеко не первый, кто считает почему-то, что в бачок полицейские ни за что не заглянут; с такими случаями мы имеем дело регулярно. Более того, — продолжал сержант Хуламоки, — мы были уверены, что улику, скорее всего, подбросят именно в ванную. Правда, если бы этот предмет подбрасывала Мицуи, горничная-японка, то он почти наверняка оказался бы где-нибудь на кухне. Наверно, она бы решила, что идеальным укрытием для него послужит банка с мукой или сахаром. Вы и представить себе не можете, сколько раз горничные и кухарки использовали жестяные банки с мукой или сахаром, а иногда и с кофе, чтобы что-нибудь туда спрятать. Им всегда кажется, что их озаряет блестящая идея. Поэтому, конечно, когда мы осматриваем кухню, мы в первую очередь заглядываем именно туда, а когда ищем что-нибудь в ванной, непременно проверяем туалетный бачок. В вашем случае, мистер Бикнел, вы решили навестить Мириам Вудфорд вместе с миссис Кул, чтобы заверить Мириам в вашей поддержке, пообещать адвокатов, которые станут отстаивать ее интересы, сказать, что не поскупитесь ни на какие расходы ради ее безопасности, и все такое. Вам ведь это было выгодно, поскольку все обязанности по ее защите оставались за вами. Как человек, оплачивающий услуги адвокатов, вы были бы в состоянии контролировать всю стратегию защиты. Для вас, безусловно, создавалась идеальная возможность проследить за тем, чтобы ее осудили за убийство, хотя внешне вы вроде бы старались ее выручить.

— Ну конечно! — саркастически заметил Бикнел. — Может, тогда вы уж заодно расскажете нам, зачем мне все это понадобилось — так предавать женщину, которой я восхищался?

— Конечно, расскажу, — спокойно ответил сержант Хуламоки. — Вы знали о том, что Эзра Вудфорд просил жену купить мышьяк. Так что вам было очень удобно отравить мышьяком своего партнера. А причина, я уверен, отыщется, если внимательно изучить документы, касающиеся ваших партнерских отношений. Этот шантажист Бастион, — продолжал он, — действительно очень хитер, однако он пошел по ложному следу — пытался шантажировать Мириам, хотя виноваты во всем были вы. Зато Сидней Селма оказался настоящим мастером вымогательства и решил исправить ошибку Бастиона. Вы узнали, что он приезжает сюда, и сумели приехать с ним на одном корабле; более того, привезли с собой детективов, чтобы «защитить» Мириам. Очень недурно, очень тонко, — сержант с улыбкой отвесил Бикнелу легкий поклон, — но все же недостаточно тонко!

— Да вы сами-то понимаете, что вы говорите? — пронзительно выкрикнул Бикнел.

— Конечно. — Сержант Хуламоки, казалось, даже слегка удивился. — Конечно, я понимаю, что говорю. Я, изволите ли видеть, не только формирую слова в собственном мозгу и произношу их собственными губами, но и слышу их собственными ушами. Так что никаких сомнений!

— Вы же выдвигаете против меня прямое обвинение! — не унимался Бикнел.

— Совершенно верно, — ответил сержант.

В комнате повисла напряженная тишина. Потом снова заговорил сержант Хуламоки.

— Я надеюсь, что и вы правильно понимаете, что я говорю. У вас, мистер Бикнел, была отличная возможность зайти в ванную комнату. Видимо, это была единственная комната, куда вы могли зайти на какое-то время один, не вызывая никаких подозрений. Вы вели себя естественно, как старый друг, вот и зашли в ванную. Там вы закрылись, скорее всего, даже заперлись, на несколько минут. При вас было орудие убийства, и вы стали срочно искать для него потайное место; вы знали, что должны найти такое место в ванной комнате. Не знали вы только одного: что мистер Лэм специально попросил наших людей, производивших обыск, тщательно осмотреть все возможные потайные места, чтобы потом нельзя было незаметно подбросить оружие. Не знали вы, конечно, и того, что и я отдал своим подчиненным точно такие же распоряжения. Так вот и получилось, мистер Бикнел, что, когда вы вошли в ванную комнату, вы попались в тщательно установленную ловушку. Могу заверить вас в том, что каждый дюйм в ванной комнате был обследован с максимальной тщательностью. Мы не только все осмотрели в самой комнате, мы проверили также все кафельные плитки на стенах — не находится ли тайник за одной из них. Наконец, только вы, мистер Бикнел, заходили в ванную во время вашего с миссис Кул визита к Мириам Вудфорд. А потом, когда я сам начал осматривать ее квартиру с ванной, я, конечно, едва ли не первым делом полез в бачок и — пожалуйста! — обнаружил там пистолет. Могу вам сейчас сообщить, мистер Бикнел: исследования однозначно показали, что именно им было совершено убийство.

— Вы можете вешать на меня что угодно, — довольно твердым голосом произнес Бикнел. — Я буду бороться до конца. У меня хватит денег, чтобы нанять лучших адвокатов.

Сержант Хуламоки широко улыбнулся:

— О-о, я очень рад слышать это от вас, мистер Бикнел! Очень рад. Я уж начал бояться, что вы падете духом и просто признаете свою вину, отдав себя в руки правосудия. Очень хорошо, что вы собираетесь защищаться!

— Почему это? — не поняла Берта.

Сержант Хуламоки посмотрел на нее с недоумением, словно она должна была знать ответ на свой вопрос прежде, чем задавать его. Тем не менее он счел необходимым вежливо объясниться.

— Видите ли, миссис Кул, наша зарплата и весь бюджет нашей организации очень зависит от благожелательного к нам отношения налогоплательщиков, поэтому нам, естественно, очень хотелось бы, чтобы налогоплательщики были в курсе того, как хорошо мы работаем ради их безопасности. Между тем очень часто, когда нам удаются яркие операции и наши детективы работают отлично, преступники признают свою вину и отдаются в руки правосудия. Никаких сведений о нашей прекрасной работе налогоплательщики в таких случаях не получают. Бывают, правда, и другие случаи, когда в деле фигурирует мало улик. Тогда обвиняемый является в суд с целой свитой адвокатов, и полиция начинает выглядеть, мягко говоря, небезупречно. Публика ведь, как правило, плохо понимает, что мы, полицейские, не строим доказательств; мы лишь стараемся собрать побольше улик. И вот какой-нибудь ушлый адвокат начинает в суде катить бочку на полицию и заявляет присяжным: «А почему они не представили вот этой улики?», «А почему они не добыли вон той улики?», «А почему они не сделали того-то и того-то?». И присяжные очень часто одобрительно кивают головами, после чего, как правило, обвиняемого оправдывают, а полицию начинают ругать. В нашем же случае получается совсем наоборот. У нас такой замечательный случай, когда даже самый лучший адвокат может…

— Да прекратите вы болтать! — со злостью прервал его Бикнел. — Я бизнесмен и кое-как разбираюсь в том, что можно сделать, а чего нельзя. Вы просто блефуете. Ну, допустим, я заходил в ванную. Но доказать, что именно я подбросил туда пистолет, можно было единственным способом — проследить, когда я туда вошел, и сразу после этого обнаружить пистолет. А так — туда заходило множество людей: там была Мириам, там была Норма, там был, в конце концов, этот несчастный детективишка, там…

— Конечно, — охотно согласился сержант Хуламоки. — Вы совершенно правы, мистер Бикнел. Здесь двух мнений быть не может.