Зубы тигра - Леблан Морис

Дон Луис не знал, что делать, что говорить, как выразить свой восторг. Губы у него дрожали, глаза наполнились слезами. Если бы он послушался первого импульса, он схватил бы молодую девушку в свои объятия и расцеловал бы ее, как целуют ребенка — от всего сердца. Но чувство глубокого уважения сковало его, и он упал к ногам молодой девушки, шепча слова любви и обещаний.

Глава 9

Последняя

На следующее утро, часов около девяти, Баланглэ спрашивал префекта полиции:

— Вы согласны со мной, Демальон? Он вернется.

— Не сомневаюсь, господин Председатель. Он явится со свойственной ему аккуратностью — ровно в девять часов.

— Вы уверены? Уверены?

— Я наблюдал за ним несколько месяцев. Дело идет о жизни и о смерти Флоранс Девассер и, если он не уничтожит бандита и не настигнет его, то значит Флоранс Девассер погибла, значит и Арсен Люпен погиб.

— А Люпен погибнуть не может, — рассмеялся Баланглэ. — Вы правы. Вот, кажется, бьет девять часов.

В ту же минуту послышался шум остановившегося у дома автомобиля, потом звонок.

Дверь распахнулась, и на пороге остановился дон Луис Перенна.

— Итак? — воскликнул Баланглэ.

— Готово, господин Председатель.

— Вы захватили бандита?

— Да.

— Ну и человек же вы!

— Что за бандит? Колосс? Зверь неукротимый?

— Калека, дегенерат, господин Председатель. Вменяем, разумеется, но врачи, наверное, откроют у него все болезни: туберкулез, чахотку спинного мозга.

— И такого человека любила Флоранс Девассер?

— О, никогда, господин Председатель! — воскликнул дон Луис. — Она жалела несчастного и из жалости позволяла ему надеяться на то, что в неопределенном будущем выйдет за него. И к тому же она не имела ни малейшего понятия о роли, которую он играл, считала его честным и порядочным человеком и обращалась к нему за советами по делу Мари-Анны.

— Вы в этом уверены?

— В этом и во многом другом, так как доказательства у меня в руках. Преступник задержан и можно будет узнать его жизнь во всех подробностях, но пока — вот краткое резюме его преступной деятельности (оставляю в стороне три убийства, не связанные с делом Морнингтона): родом из Алансона, воспитанный на средства господина Ланджерио, Жан Вернон познакомился с супругами Дедесаламюр, обобрал их и, раньше, чем они успели подать жалобу, завел их в сарай у деревни Форминьи, где они в отчаянии повесились, не сознавая, что делают это, одурманенные каким-то зельем.

В то же время господин Ланджерио, покровитель Жана Вернона, был болен. После выздоровления он занялся чисткой ружья и всадил себе в нижнюю часть живота заряд крупной дроби. Ружье было заряжено без ведома хозяина. Кто это сделал? Жан Вернон, в ночь перед тем очистивший кассу своего покровителя. В Париже, где Жан Вернон наслаждался делом своих рук, он случайно наткнулся на документы, устанавливающие происхождение Флоранс, ее права на всякое наследство после семьи Гуссель и Виктора Саверана (документы эти были похищены у старушки няни, привезшей девочку). После долгих поисков Жан Вернон нашел сначала фотографию Флоранс, потом и ее саму. Оказал ей услугу и стал разыгрывать преданного друга. В то время он еще не знал, можно ли будет извлечь пользу из бумаг, которые у него были в руках, но внезапно все изменилось. Подкупив проболтавшегося об интересном завещании клерка метра Лемертюма, он познакомился с содержанием завещания Космо Морнингтона. Двести миллионов! Чтобы завладеть ими и насладиться потом богатством и роскошью, возможностью лечиться у величайших врачевателей мира, надо, прежде всего, извести всех наследников, стоявших между наследством и Флоранс. Затем женитьба на Флоранс. И Жан Вернон принялся за дело. В бумагах Ланджерио он нашел данные об отношениях между супругами Фовиль. Устранить ему надо было всех пятерых. С Космо Морнингтоном покончить оказалось очень легко. Явившись к нему под видом доктора, он заменил одну из ампул для впрыскивания. Ипполита Фовиля, которому его рекомендовал Ланджерио, он сразу подчинил своему влиянию, зная о ненависти инженера к жене и о его смертельной болезни, он подсказал ему чудовищную мысль о самоубийстве, так хитро приведенную в жизнь. Таким путем, не вмешиваясь сам, Жан Вернон устранил Ипполита Фовиля, его сына, и отделался бы от Мари-Анны и Саверана, навлекая на них подозрения. План удался. Едва не помешал агент Веро — он погиб. В дальнейшем был опасен дон Луис, тоже наследник Морнингтона. Обезвредить его Вернон рассчитывал, во-первых, поселив меня в отель на площади Пале Бурбон с Флоранс Девассер в качестве секретаря. Во-вторых, побуждая Гастона Саверана покушаться на мою жизнь, что тот проделывал неоднократно. Таким образом, все нити драмы были у него в руках. Он приближался к цели. Когда мне удалось обелить Мари-Анну, она умерла. Умер и Гастон Саверан. Все шло к лучшему для него. Меня преследовали. Флоранс преследовали. Его никто не подозревал. Пришел день, когда должен был быть решен вопрос о наследстве. Это было позавчера. Жан Вернон лечился в это время в клинике Тери. Он сносился с настоятельницей письмами, посылаемыми из Версаля. По его просьбе настоятельница отправила Флоранс в префектуру с документами, ее касающимися. А Вернон тем временем перебрался на остров Сен-Луи. Если дела Флоранс приняли бы дурной оборот, сам он, думалось ему, никогда не мог быть скомпрометированным. Остальное вам известно, господин Председатель, — заключил дон Луис.

Затем продолжал:

— Флоранс, испуганная той ролью, которую бессознательно играла и в особенности страшной ролью Жана Вернона, бежала из клиники, полная лишь одной мыслью увидеть Жана Вернона, потребовать от него объяснений, услышать его оправдание. Он в тот же вечер увез ее на автомобиле.

— И вы настигли их?

— Вчера около трех часов. Жан Вернон начал с того, что сбросил меня в колодец и похоронил Флоранс под лавиной камней.

— А, так вы погибли?

— Снова погиб, господин Председатель.

— Но Флоранс Девассер? Зачем ему надо было устранить ее? Ведь таким образом рушился проект необходимой ему женитьбы?

— Флоранс отказывалась выйти за него.

— Но в таком случае…

— Как-то Жан Вернон составил письмо, в котором заявил, что все имущество оставляет Флоранс, а Флоранс, жалея его и не придавая этому никакого значения, написала такое же письмо, в котором все оставляла ему. Таким образом, в случае смерти Флоранс права Вернона были бы неоспоримыми, а так как даже в случае ареста он за неимением улик вскоре был бы освобожден, то он зажил бы припеваючи с двумястами миллионами в кармане и 14 убийствами (я подсчитал) на совести. Для такого чудовища одно другого стоило.

— А у вас есть доказательства?

— Вот они, — сказал Перенна, протягивая бумажник, который вынул из кармана пиджака, — вот письма и документы, которые бандит почему-то сохранил. Вот его переписка с господином Фовилем. Вот черновик письма, в котором мне предлагалось приобрести отель. Вот сведения о поездке Жана Вернона в Алансон, чтобы перехватить письма Ланджерио. Вот еще заметка, где говорится, что Вернон натравил на него Фовиля (на Гастона Саверана). Вот копия заметок, найденных в восьмом томе Шекспира, принадлежавшем Жану Вернону. И, наконец, заметка, показывающая как он влияет на Флоранс. Затем его корреспонденция с перуанцем Кассеросом, черновики доносов против меня и Мазеру. Да надо ли перечислять, господин Председатель? У вас в руках полное досье.

— А где же негодяй?

— Внизу в моем автомобиле.

— Вы предупредили моих людей? — с тревогой спросил Демальон.

— Да, господин Демальон. Притом, он хорошо связан, бояться нечего.

— Дело, видимо, закончено, — сказал Баланглэ, — но один пункт все-таки не разъяснен. А он-то больше всего волнует публику. Это следы зубов на яблоке, «зубов тигра», как их назвали, зубов мадам Фовиль, которая оказалась невинной. Господин префект утверждает, что вы и это можете разъяснить.

— Да, господин Председатель, бумаги Жана Вернона объясняют и это. К тому же это дело очень простое. Это, действительно, следы зубов мадам Фовиль отпечатались на яблоке, но не зубы мадам Фовиль укусили этот плод.