Тайну знает только кот - Евдокимова Юлия

–В антикварном магазине есть мой адрес. Нужно узнать, кто им интересовался.

– Все может быть еще проще. Прохоров записал ваш номер, а человеку, легко отдающему сто тысяч за кота, не сложно узнать, кому принадлежит машина.

– Думаю, завтра нам нужно сходить в антикварный магазин в Болтужеве. Там ответят на вопрос о ценности Степана. Возможно, мы чего-то не понимаем и перед нами работа гениального мастера. Эдакий примитивизм, который снова в цене. Если Степан и правда шедевр гончарного искусства, антиквар нам об этом скажет. Но, Александр Михайлович, вы же можете пробить номер, с которого звонили Прохорову?

– На каком основании, дорогие мои? Я служитель закона, если вы не забыли.

Глава 5.

Ночью снова пошел снег. Принято говорить, что в марте зима с весной борются, но не меньшая борьба идет в ноябре, только в этом месяце грани между сезонами не так заметны.

Зима уже делает первый шаг, посыпает землю первым снегом, словно торт сахарной пудрой, но осень тут же вручает ветру метлу из опавших листьев и он сметает всю посыпку. А осень посильнее запахивается в пурпурный халат и идет, шаркая оранжевыми тапочками, будить солнышко, чтобы одним глазком, на минуточку глянуло на землю. Этого достаточно, чтобы растопить первую порошу.

Но зима не дремлет, она собирается с силами, чтобы бросить из-за тучи новую пригоршню снега, потом еще одну, чтобы все поняли – зима пришла.

Странные они, эти люди… отказались от красоты, забыли о детстве… Так зачем тратить силы и рисовать волшебные узоры на пластиковых окнах! А раз так, то и морозы не нужны, и ледяные горки. Расстраивается зима, хмурится, тут осень и выглядывает снова, и растапливает снег, и любуется голыми деревьями…

Сегодня был тот день, когда правит миром зима. Снег превратил воздух в густой молочный туман, словно городок укутали в старинное выцветшее кружево. В столовой Серафимы пахло травяным чаем и свежеиспеченным пирогом, разве может быть что-то лучше такого аромата в снежный день!

Леля завернула свое творение в бумагу, а сверху в пуховый платок. Новый вариант пирога был искренним извинением перед Таисией, оставшейся без предыдущей версии.

От печки с чугунной дверцей шло тепло, согревшее пол лучше любых новомодных труб. Деревянные столы и скамьи, вышитые скатерти, старинные безделушки… Та сама лубочность, которой боялась Грайлих, была здесь к месту, создавала атмосферу купеческого дома, идеально совпадала с духом города. Ох, как хорош Болтужев! И улиц-то в центре не больше пяти, но каждая по-своему хороша. Здесь – белокаменные купеческие палаты, там- монастырь, а поодаль- другой, а там – один с другим соревнуясь вырастают резные дома в стиле русского деревянного модерна. Глаз не отвести. Любой город хорош летом и зимой, когда все цвет и когда все покрыто снегом. Летний Болтужев очарователен, яблоневый и вишневый цвет весны сменяется медовым ароматом высокой травки, растущей по берегам быстрой речки, над крышами летят колокольные звоны, под раскидистой ивой рыбины плещутся. Люди говорят, это русалки, но какие русалки в наше время! Все герои деревенских мифов давно попрятались от шума и суеты. Впрочем, если где-то им и появляться изредка, то именно здесь, в Болтужеве, среди густых лесов. Кинешь взгляд с Лысой горы – бескрайние чащи, н много километров ни одного городка, ни одной деревни. Глянешь с Пужаловой – золото и серебро куполов, колоколенки торчат над крышами, петухи поют, а уж цикады стрекочут в августе так, что собеседника не слышишь.

Лубочность, спору нет, но какая-то не пошлая, а душевная. Может, все дело в том, что мы не можем специально повторить то, что для этого городка естественно?

Осталось перетерпеть серый ноябрь, дождать зимы… Грайлих уже дни считала до праздников, скорее, скорее бы снег, елки, огни. Ох, как же уютно будет в Болтужеве! И разве не всегда так в жизни- серость сменяется красотой, и чем унылее серость, тем ярче красота? Нужно лишь чуть-чуть подождать.

От философских мыслей актрису оторвал восхитительный аромат.

Леля разворачивала пирог осторожно, чуть медля, словно под платком и слоями пергамента скрывалась не выпечка, а тайна мирового масштаба. А может, и правда тайна.

– В этом пироге листья душицы, собранной на Лысой горе в полночь, – шепчет Леля и хохочет, увидев благоговение на лицах подруг. – Шучу я, шучу! Представляете меня в полночь в полнолуние на Лысой горе! Ну, давайте, девочки, пробуйте!

Серафима осторожно откусила кусочек. – Ой, Лель, этот еще лучше! Сколько сахара?

– Ни грамма! Только мед. От Васильпетровича.

Леля снова покопалась в пакете, пошуршала оберткой. Вынула и поставила на стол хрустальную вазочку с прозрачным, ярким желе. – Пробуйте!

Села напротив подруг, сложила руки, глядя в окно, где собор растворился в снежном тумане.

– Пирог прекрасен! – Наконец оторвалась от него Таисия.

– Я боялась, что переборщила с душицей.

– Ты умеешь держать баланс. Сладкой начинки и терпких трав. Никогда такого не ела! Восторг!

– Завтра пеку с брусникой и тмином.

Подруги восхищенно ахнули.

– Но сначала чай и желе. Ваш странный кот подождет еще полчаса.

Желе кажется таким сладким! Сверкает рубином, ловит свет, словно внутри запечатана на зиму капля осеннего солнца. Но стоит положить ложечку в рот, как обжигает… терпкость, но совсем не горечь.

– Это же рябина, почему она не горчит?

– Потому, что ягоды собирают сразу, как только их тронет первый морозец. Тогда вся горечь уходит. Сладость вообще ярче после холода. И я не про желе, я про жизнь. Есть слова, которые ты можешь сказать только после горечи.

– Любовь – безумье мудрое, оно и горечи и сладости полно. – Продекламировала Таисия, а подруги хором сказали: – Шекспир!

И вот послевкусие. Тёплое, чуть дымное, с оттенком мёда и дубовой коры. Терпкость не была врагом, она очистила вкусовые рецепторы и вознаградила настоящим вкусом. Ох, кудесница Леля!

– У тебя колдуний в роду не было?

–Только травницы, – засмеялась повариха. А дамы переглянулись понимающе. Разве это не одно и то же?

***

– Добро пожаловать, добро пожаловать в мой магазин! Не стесняйтесь, осматривайтесь, а я буду тут, по соседству, никуда не денусь. – Невысокий пожилой мужчина радушно развел руками, приглашая в загроможденный магазин, словно в пещеру с сокровищами. – Никак не думал, что в такую погоду кто-то зайдет, но не ошибся, не зря открылся.

– Вы в основном на туристов рассчитываете? – завела Таисия светскую беседу.

– Ну, туристов тут не много, в основном я в интернете продажу веду. Но атмосфера… поэтому я и открыл этот магазин. Согласитесь, у прошлого есть свой аромат!

– Затхлости,– чуть не ляпнула Грайлих, но вовремя прикусила язык, присмотрела пару статуэток и медный канделябр и поставила их на стойку к радости продавца. – У вас здесь так много всего…

Весь пол занят каким-нибудь увесистым предметом мебели, тяжёлым комодом или искусно расшитым стулом, но большинство выглядит изрядно потрёпанным. Полки скрипят под тяжестью ваз, столовых приборов и костяного фарфора, а стены от пола до потолка увешаны картинами маслом и выцветшими гравюрами.

– Если вам что-то понадобится, только скажите, из-под земли достану. Всегда к вашим услугам.

«Клиент бежит от тех, кто гонится за ним. А тем, кто прочь бежит, кидается на шею», – не удержалась Грайлих, тихо пробормотав про себя очередную цитату.

– Простите, что?

– Говорю, нам непременно понадобятся ваши услуги.

– Вот прямо сейчас и понадобятся. – поддержала подруга. -Мы надеялись, что вы сможете кое-что рассказать об этом предмете.

– С удовольствием! Хотите, проведу для вас оценку? Что там у вас?

Серафима вытащила кота, завёрнутого в газету, положила на стойку. Хозяин магазина даже отступил на шаг, разглядывая статуэтку со странным выражением лица, не понять, то ли любопытства, то ли разочарования.

– Это…нечто. Где вы это взяли?