– Вот ужас! – вскрикивала миссис Мидди. – Подумать только!
Квиллер отправился к ней в студию почти без всякой надежды.
Надпись над дверью, графически разбитая наподобие спенсеровой строфы [16], гласила: «Интерьеры Мидди». Ателье располагалось близ Дивной Опушки и всеми силами старалось понравиться: подоконники, уставленные желтыми хризантемами, эркеры с гранеными стеклами, скользящая дверь, по бокам которой стояли живописные каретные фонари, сияющая медь дверного кольца… Выглядело очень уютно, но слишком нарочито.
Входя, Квиллер услышал вестминстерский колокольный перезвон и увидел высокую молодую женщину, выглянувшую из-за сборчатых ширм-жалюзи в дальней части ателье. Прямые каштановые волосы каскадом падали ей на плечи, скрывая лоб, брови, виски и щеки. На виду оставались лишь пара озорных зеленых глаз, привлекательный маленький носик, хорошо очерченные губы да изящный подбородок.
Квиллер просиял.
– У меня в одиннадцать назначена встреча с миссис Мидди, – сказал он, – но, по-моему, вы – не миссис Мидди.
– Я ее ассистентка, – ответила молодая женщина. – Миссис Мидди нынче слегка запаздывает, но вообще-то миссис Мидди опаздывает всегда. Не хотите ли посидеть, дождаться? – Она драматически обвела рукой студию. – Могу предложить угловой чиппендейл, виндзорское кресло с откидной спинкой и скамеечку для кормилицы. Они все неудобные, но я буду с вами разговаривать и отвлеку вас.
– Будьте добры, продолжайте, – попросил Квиллер, усевшись на кормилицыну скамейку и обнаружив, что она качается.
Девушка села в откидное виндзорское кресло, юбка ее тут же поехала вверх, и Квиллер с удовольствием отметил, что колени у нее еле прикрыты.
– Как вас зовут? – осведомился Квиллер, набивая и зажигая трубку.
– Элкокови Райт. А вы, должно быть, редактор нового воскресного приложения. Все забываю, как оно называется.
– «Любезная обитель», – напомнил Квиллер.
– Ну почему, скажите, газеты так упорно муссируют всякое скандальное дельце?
В ее зеленых глазах читалась издевка, и Квиллеру это понравилось.
– Такова традиция. – Он оглядел студию. – Традиции есть и в вашем бизнесе.
– Мой бизнес на самом деле не дизайн, – живо отозвалась девушка. – Мое призвание – архитектура, но архитекторы-девушки не очень-то котируются. Я взялась за эту работенку у миссис Мидди с отчаяния, но боюсь, что все эти подделки под салуны с разогретыми полуфабрикатами и псевдонародные скамеечки для кормилиц портят мой вкус. Предпочитаю дизайн, передающий дух нашего времени. К чертям этот французский ампир, колониальное португальское и суахильское барокко!
– Словом, вам нравится современный дизайн?
– Не люблю я это словосочетание. Современные мотели, Майами-Бич, голландское борное мыло – и тьма-тьмущая противных производных. Я предпочитаю классиков двадцатого века – создания Эро Сааринена, Миса ван дер Роэ, Марселя Брейера и всей этой компании. Миссис Мидди не позволяет мне принимать клиентов – боится, что я буду саботировать ее работу… И кажется, я так бы и сделала, – добавила она с кошачьей улыбочкой. – У меня подлая натура.
– Если вы не принимаете клиентов, что же вы тогда делаете?
– Перевожу, черчу планы квартир, подбираю цвета. Отвечаю на звонки и, так сказать, подметаю. Но вы лучше мне о себе расскажите. Вам-то нравится современный дизайн?
– Мне все нравится, – заявил Квиллер, – все, что удобно и на что я могу положить ноги.
Девушка явно его оценивала.
– А выглядите вы лучше, чем на снимке в журнале. Кажетесь серьезным и ответственным, но и небезынтересным. Вы женаты?
– В настоящее время – нет.
– Вы, верно, подавлены тем, что случилось в нынешний уикенд?
– Имеете в виду кражу на Теплой Топи?
– Как по-вашему, мистер Тейт начнет судебный процесс против «Любезной обители»?
– Не начнет, – покачал головой Квиллер. – Мы не напечатали ничего лживого или клеветнического. И разумеется, он разрешил поместить фото его дома прямо на обложке.
– Но вы должны признать, что ограбление повредит имиджу вашего журнала, – сказала мисс Райт.
В этот момент голландская дверь распахнулась и раздался голос:
– Подумать только! Вот ужас! Я опоздала?
– Вот и миссис Мидди, – с усмешкой в глазах сказала девушка.
Женщина-коротышка, ввалившаяся в студию, принялась извиняться прямо с порога, даже не переведя дыхание. Она так спешила, что пучки седых волос, словно спасаясь из заключения, во все стороны вырывались из-под ее мышино-серой шляпки.
– Принесите нам кофе, дорогая, – сказала она своей ассистентке. – Я совершенно расстроена. Из-за спешки меня только что оштрафовали. Но этот офицер был так любезен! У них там служат чудные офицеры. – Дизайнерша тяжело опустилась в шаткое, черное с золотом кресло. – Почему бы вам не написать чудную статью о наших полисменах, мистер… мистер…
– Квиллер. Джим Квиллер, – напомнил он. – Боюсь, что это не по моей части, но зато я хотел бы написать чудную статью о вас.
– Подумать только! – воскликнула миссис Мидди, снимая шляпку и поправляя прическу.
Прибыл кофе в чашках, усыпанных розовыми бутончиками, и мисс Райт подала их, изгибом бровей выражая пренебрежение к такому дизайну. Потом дизайнерша и репортер обсудили, что можно снять для «Любезной обители».
– Я недавно сделала несколько премиленьких интерьеров, – сказала миссис Мидди. – Дом доктора Мэйсона – чудненький, но не совсем окончен. Мы ждем лампы. Дом профессора Дэвитта тоже миленький, но драпировки еще не повешены.
– Поставщики не представили образцов? – со знанием дела спросил Квиллер.
– Да! Откуда вы знаете?! – Она неистово качнулась в кресле. – Подумать только! Вот ужас! Но что тут поделаешь?
– Интерьерчики подвели? – шепнула ее ассистентка.
– Ах да, мы только что завершили несколько дортуаров для университета, – сказала миссис Мидди, – и помещение клуба для Дельты-Сельты, или как там ее. Но все это за городом.
– Не забудьте о доме миссис Эллисон.
– Ах да, дом миссис Эллисон и впрямь чудненький. Заинтересует вас резиденция для служащих девушек, мистер Квиллум? По ней видно, что можно сделать со старыми меблированными комнатами. Это один из многоквартирных домов середины прошлого века, на Мерчент-стрит, – и он весь был угрюмый и нелепый, пока миссис Эллисон не пригласила меня.
– Он выглядел как викторианский бордель, – обронила мисс Райт.
– В гостиной я использовала вышивки шерстью, а в спальнях девушек поставила кровати под балдахинами. Вместо длинного стола, который выглядит так казенно, я поставила множество маленьких столиков со скатертями – как в кафе.
Квиллера интересовали только частные резиденции, но он решил писать о чем угодно, лишь бы это можно было срочно сфотографировать.
– Какова цветовая палитра? – важно спросил он.
– Тема, – ответствовала миссис Мидди, – вишнево-красная с вариациями. Наверху все вишнево-розовое. О, вы в это влюбитесь! Просто влюбитесь!
– А есть возможность сфотографировать интерьер сегодня же, во второй половине дня?
– Подумать только! Вряд ли они согласятся принять вас сегодня. Люди перед приходом фотографа, знаете ли, любят чистоту навести.
– Тогда завтра утром?
– Я прямо сейчас иду звонить миссис Эллисон.
Дизайнерша поспешила к телефону, а Элкокови Райт сказала Квиллеру:
– Матушка Мидди сотворила с этим домом миссис Эллисон чудеса. Он больше не выглядит как викторианский бордель. Выглядит как раннеамериканский бардак.
Пока по телефону велись переговоры, Квиллер достиг личной договоренности с мисс Райт – в шесть часов вечера в среду под часами ратуши – и покинул студию Мидди с приятным ощущением в усах. По дороге в офис он зашел в гастрономическую лавку и купил Коко копченых устриц.
Вечером Квиллер упаковал книги в три гофрированные картонки из бакалейной лавки и обтер две свои багажные сумки. Коко сосредоточенно следил за этими действиями. К копченым устрицам не прикоснулся.
