Отель на берегу Темзы. Тайна булавки - Уоллес Эдгар Ричард Горацио

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60

На следующий день Тэб поспешил в Стоун-коттедж.

— Я все рассказал Рексу!

Улыбка мгновенно исчезла с лица мисс Эрдферн.

— Вы недовольны, Урсула? — смущенно спросил Тэб.

— Он был очень огорчен?

— Как ни странно, нет!.. Он еще слишком молод, чтобы чувствовать глубоко!..

Лицо мисс Эрдферн озарилось улыбкой, и Тэб, глядя в ее прекрасные глаза, сказал:

— На месте Рекса я возненавидел бы несносного Тэба Холланда!..

— Рекс благоразумнее, чем вы думаете! А теперь пойдемте в сад: мне о многом нужно с вами поговорить… Чем дольше я буду откладывать, тем труднее мне будет потом вам все рассказать…

Когда Тэб усадил свою невесту в плетеное кресло, она внимательно на него посмотрела и уверенным голосом произнесла:

— Тэб! Я убила Джесса Трэнсмира…

26

Ошеломленный Тэб вскочил.

— Что?!

— Я убила Джесса Трэнсмира, — все так же спокойно повторила мисс Эрдферн. — Я убила его не собственными руками… Но я виновата в его смерти так же, как если бы убила его собственными руками…

Тэб побледнел:

— Объясните мне… я хочу знать все…

— Хорошо… Только, пожалуйста, успокойтесь… — Мисс Эрдферн усадила его в кресло. — Я уже давно собиралась рассказать вам… И зря откладывала… Я уже как-то говорила, что когда-то была судомойкой. Но я не говорила вам, что выросла в сиротском доме… Моя мать была убита, и отец был казнен за это убийство…

Она посмотрела на Тэба своими печальными глазами, и он взял ее руки в свои.

— Я плохо помню свое детство, — продолжала она, задумчиво глядя вдаль. — Сейчас у меня перед глазами бесконечно длинный и холодный дортуар, где спали сорок девочек, толстая воспитательница и две строгие няни. Одна из моих подруг подслушала, как воспитательница говорила с кем-то обо мне, — так я узнала, как умерли мои родители… Затем, выйдя из сиротского дома, я получила место судомойки у великосветской дамы… Она тратила тысячи фунтов на благотворительность, но взвешивала каждый съеденный нами кусок… Я служила в этом доме месяца три, когда впервые встретилась с Трэнсмиром… Я как сейчас это помню: был холодный и ветреный день… Одна из горничных велела мне идти в гостиную. Помню, что я испугалась Трэнсмира: он был один в комнате и, ничего не говоря, стал разглядывать меня с ног до головы.

Мне было в то время лет двенадцать-тринадцать. Я была тихой и робкой девочкой. Жизнь была для меня настоящим адом… Трэнсмир спросил, хорошо ли мне в этом доме, и я сказала ему всю правду… Тогда он предложил мне уехать с ним — вероятно, он уже заранее переговорил обо мне с начальством сиротского дома, ибо никто против этого не возражал.

Трэнсмир снял для меня маленькую комнату в очень странном доме, который сдавала толстая и злая хозяйка. Здесь я познакомилась с бедным в то время И Лингом: он служил в китайском ресторане официантом… Теперь, после многих лет, хорошо узнав Трэнсмира, я думаю, что настоящим хозяином дома был он, а толстая женщина — кем-то вроде экономки…

После того как я поселилась в этом доме, я в течение двух месяцев не видела старика. Потом он вдруг явился с чемоданом нарядов для меня. Боже мой! Какой счастливой я почувствовала себя в ту минуту! О таком великолепии я не смела и мечтать!.. Он приказал мне переодеться и быть готовой к определенному часу…

Старик повез меня в деревню, где я должна была поступить в школу. По дороге он сказал, что намерен дать мне светское образование и воспитание, чтобы подготовить меня к будущей деятельности. Я была так взволнована и так благодарна ему за его доброту, что проплакала навзрыд всю дорогу…

Три года, проведенные мною в школе Святой Елены, кажутся мне теперь волшебным сном; после сиротского дома мне казалось, что я попала в рай. По окончании курса за мной приехал Трэнсмир. В тот вечер мы устроили любительский спектакль, в котором я играла одну из главных ролей. Этот спектакль и решил мою судьбу: Трэнсмир понял, что из меня может выйти хорошая актриса…

27

Мисс Эрдферн продолжала свое повествование.

— Странный человек был Трэнсмир. Он не мог жить без дела ни одного дня! Он был совладельцем двенадцати модных чайных салонов и каждый день сам приходил проверять счета и забирать выручку. Таким же образом он вступил в союз с И Лингом. Мне говорили, что он был даже в доле с одним доктором и получал часть его гонорара…

В течение полугода я была его секретаршей в маленькой скромной конторе. Он никогда не приходил раньше пяти часов. Однажды он устроил мне первый ангажемент в странствующей труппе. Она принадлежала ему. Я должна была ежедневно отправлять ему отчеты о выручке. По субботам я платила жалованье артистам и высылала ему остаток.

Когда я вернулась в город, он арендовал театр, в котором я должна была играть главные роли. Жалованье он мне платил очень маленькое: мне едва хватало на самое скромное существование. Единственное, что он предложил мне после моих первых крупных успехов, — это часть выручки, если она превосходила установленную сумму. Тут я должна сказать, что Джесс Трэнсмир был человеком слова. Мои успехи вскоре превзошли самые смелые ожидания, и ежедневная выручка почти всегда превосходила установленную сумму. Старик всегда платил положенную мне долю, и это помогало мне сводить концы с концами.

Мне известно, что с И Лингом у Трэнсмира не было оформленного контракта. А прибыль в ресторане превзошла все его ожидания… Однако старик всегда выдавал китайцу его долю.

Самым странным в моей жизни было то, что, несмотря на мои шумные успехи, я продолжала служить у старика секретаршей: каждую ночь, как вам теперь известно, после театра я приезжала к нему. Вы можете себе представить, как я уставала. Иногда у меня едва хватало сил, чтобы подняться по лестнице в Мэйфилд… Но старик был беспощаден со всеми подчиненными.

Когда я стала знаменитостью и мои портреты начали появляться во всех журналах, он купил мне тот ларец с драгоценностями, который вы видели. Старик сказал мне, что после его смерти все эти вещи достанутся мне. Но до его смерти драгоценности принадлежали ему. Каждый день я приходила обедать в ресторан И Линга, и старик доставал из своего неизменного чемодана ларец. Ночью же, после окончания спектакля, я должна была отвозить ларец в Мэйфилд и возвращать его старику.

— А говорил он вам когда-нибудь о вашем прошлом, о ваших родителях? — спросил Тэб.

— О да! Старик Трэнсмир был человеком очень откровенным… Он знал о драме моих родителей… Вообще он говорил, что предпочитает иметь дело с людьми, имеющими причины что-либо скрывать, — ими легче управлять… Он и мне как-то сказал: «Вы должны во всем мне повиноваться… Иначе… Ведь вы не хотите прочесть в газетах о преступлении вашего отца?» Но странно, что он никогда не возражал против того, чтобы я называлась своим настоящим именем: ведь Эрдферн — моя настоящая фамилия…

— Кем был ваш отец? — осторожно спросил Тэб.

— Актером… И думаю, что он был талантливым актером, пока… не стал пить… Он был пьян, когда совершил ужасное убийство… Вот и все, что мне удалось узнать… Но о чем вы так задумались, Тэб?

— Я пытаюсь вспомнить всех казненных за последние двадцать лет… Не было ли среди них Эрдферна?.. Ведь я помню имена всех крупных преступников…

Вдруг он вскочил:

— У вас есть телефон?

Через три минуты Тэб связался с редакцией и позвал к аппарату своего друга Джека.

— Джек, мне нужно навести справку! Не помните ли вы преступника по фамилии Эрдферн, казненного за убийство, лет… семнадцать или восемнадцать назад?

— Нет, — последовал ответ. — Правда, против одного преступника по фамилии Эрдферн было возбуждено уголовное дело за убийство, но он скрылся…

— А как было его имя?

— Виллард, да, точно — Виллард…

— В каком городе было совершено преступление?

Джек назвал маленький провинциальный городок, хорошо известный Тэбу. Тот повесил трубку и вернулся к Урсуле.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60