Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
– Вижу, вы сильно удивлены, – сказала мисс Маркис. – Не надо удивляться. Разве вы не увидели… – Ее голос дрогнул, но она не умолкла. – Разве вы не увидели в моем сердце ответной любви?
О благословенная Любовь! Даже в миг своего рождения она торопится скрыться от нас. В своем стремлении узреть ее лик мы можем подняться до небес, но и там она ускользает. И мы горестно возвращаемся на грешную землю.
Вы не поверите, мистер Лэндор, но я потерял сознание. Я забыл, что опаздываю на утренние занятия. Я был счастлив, безмерно, нечеловечески счастлив. И если бы в тот момент Атропа [126] (жестокая дочь Фемиды) перерезала нить моей жизни, я бы не заметил и этого.
Первым, что я увидел, открыв глаза, было ее лицо. Ее божественные глаза, излучавшие поистине священный свет.
– Мистер По, – сказала мисс Маркис, – давайте договоримся, что в следующий раз никто из нас не будет терять сознание.
Я горячо пообещал ей, что никогда впредь не позволю себе даже на мгновение закрыть глаза в ее присутствии. Желая скрепить наш завет, я предложил мисс Маркис отныне называть меня просто Эдгаром.
– Хорошо, Эдгар. Я согласна. Но тогда и вы должны отныне называть меня просто Леей.
Лея! Лея! Это имя и сейчас небесным колоколом звенит внутри меня. Какой безграничный мир счастья скрыт всего в нескольких буквах!
Лея. Лея.
Рассказ Гэса Лэндора
20
21 ноября
Самое странное, что По ничего не добавил к написанному. Окончив читать его отчет, я ждал от моего юного помощника устного продолжения. Я был почти уверен, что сейчас он начнет цитировать кого-нибудь из римских поэтов или углубится в рассуждения о необычайной хрупкости любви. Менее всего мне хотелось выслушать лекцию о происхождении слова «любовь», сдобренную собственными теориями влюбленного По.
Однако я не угадал: он всего лишь пожелал мне спокойной ночи и, пообещав держать меня в курсе своих изысканий, исчез с легкостью призрака.
Мы не виделись с ним сутки. Могли бы вообще больше не увидеться, если бы не чистая случайность. Сам По назвал бы ее каким-нибудь возвышенным словом, но я не собираюсь приплетать сюда мистику и говорить о деснице Провидения. Да, читатель, я считаю, что по чистой случайности, устав копаться в дневнике Лероя Фрая, я решил выйти подышать свежим воздухом. Естественно, я захватил с собой фонарь, чтобы не споткнуться в кромешной тьме.
Ночь была сухая. Пахло соснами. Река шумела громче обычного. Луна выглядывала лишь на мгновение и тут же вновь пряталась в облаках. При каждом моем шаге под ногами что-то хрустело. Я старался ступать осторожно, словно моя прогулка могла оскорбить ночную природу. Возле развалин старых артиллерийских казарм я остановился и стал глядеть на темную траву Равнины.
И вдруг близ старого плаца для экзекуций мои глаза заметили чей-то силуэт. Я поднял фонарь и пошел туда. Чем ближе я подходил, тем яснее видел фигуру человека, стоящего на четвереньках.
Согласись, читатель, поза весьма странная. Первой мелькнувшей у меня мыслью было: «Наверное, этому человеку стало плохо, и он сейчас упадет». Еще несколько шагов показали, что я ошибался. Этот человек навис над другим, а тот, второй, неподвижно лежал на земле.
Первого я узнал мгновенно. Этого крепко сбитого молодца с льняными волосами я уже видел в кадетской столовой. Рендольф Боллинджер. Ногами он крепко удерживал руки своего противника, а одной рукой крепко сжимал тому горло.
Но кто же был вторым? Я сделал еще несколько шагов и разглядел крупную голову на худощавой шее и плащ с дырой на плече. Сомнений не оставалось: вторым был По.
Я бросился к ним, отчетливо понимая, сколь неравны их силы. Боллинджер был на полфута выше По и на сорок фунтов тяжелее. Все его действия говорили о твердом намерении расправиться с влюбленным петушком. А люди типа Боллинджера, как правило, стремятся довести задуманное до конца.
– Кадет Боллинджер, немедленно прекратите!
Мой суровый голос как будто сократил расстояние между нами. Боллинджер вскинул голову. Блеснули его глаза. Он и не подумал отпустить свою жертву, а совершенно спокойно ответил мне:
– Это наше личное дело, сэр, и вас оно не касается.
Сам не знаю, почему мне вспомнились слова, небрежно брошенные Лероем Фраем сотоварищу по комнате: «По неотложному делу».
Весь вид Боллинджера показывал, что он тоже занят неотложным делом. Мое присутствие его ничуть не смущало и не мешало. Меж тем По уже начал хрипеть, и этот хрип был страшнее любого крика.
– Прекратите немедленно! – вновь крикнул я.
Его тяжелая рука продолжала выдавливать последние капли воздуха из легких По. Боллинджер ждал, когда под ее тяжестью хрустнут шейные позвонки.
Дальше разговаривать было бесполезно. Я ударил Боллинджера ногой прямо в висок. Он глухо вскрикнул, замотал головой, однако своего дьявольского занятия не оставил.
Второй мой удар пришелся ему в подбородок. Боллинджер упал на спину.
– Если вы немедленно уйдете отсюда, то еще можете рассчитывать на окончание академии, – сказал ему я. – Малейшая попытка сопротивления – и вас будут судить военно-полевым судом. Я об этом позабочусь.
Боллинджер сел, потирая челюсть. Он глядел прямо перед собой, как будто меня рядом не было.
– Ваши действия расценят как попытку умышленного убийства, – добавил я. – Думаю, вам известно отношение полковника Тайера к подобным преступлениям.
Наверное, только сейчас до Боллинджера дошло, что он не в своем привычном кругу и что здесь его не боятся. Как и любой забияка, в душе он был труслив. Вне кадетской столовой, где он являлся помощником начальника восьмого стола и мог безнаказанно покрикивать на кадетов, вне восемнадцатой комнаты Северной казармы он не имел надежных подпорок.
Боллинджер встал и зашагал прочь. Надо отдать ему должное, он старался держаться с достоинством, однако Боллинджер знал: ему показали предел допустимого, и это знание тянулось за ним следом.
Я нагнулся и протянул По руку. Он встал. К счастью, его дыхание стало легче. Все его лицо было в медно-красных пятнах.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я.
Он сделал несколько пробных глотков воздуха и поморщился.
– Я в полном порядке, – хрипло выдохнул По. – Чтобы… испугать По, нужно… больше, чем… трусливое нападение… из-за угла. Я происхожу из… древнего и славного рода…
– Предводителей франкских племен. Я помню. Может, вы мне расскажете, что у вас с ним произошло?
По не слишком уверенно шагнул вперед.
– Едва ли я смогу вам что-нибудь рассказать, мистер Лэндор. Я собирался к вам… как всегда, принял необходимые… меры предосторожности… был крайне осмотрителен… даже не знаю… сам удивляюсь, откуда он взялся.
– Он вам что-нибудь говорил?
– Всего одну фразу. Он без конца шептал ее.
– Какую?
– «Мелкие твари должны знать свое место».
– И все?
– Да.
– А что вы сами думаете по этому поводу?
Он пожал плечами, и даже это легкое движение отозвалось волной боли в его горле.
– Безудержная ревность, – наконец прошептал По. – Боллинджер… явно обезумел… оттого что Лея предпочитает меня ему. Он думал, что я испугаюсь и откажусь от нее.
Смех тоже давался По с трудом и напоминал беличье верещание.
– Где ему… измерить… глубины моей решимости. Я не из тех, кого можно запугать.
– Стало быть, вы думаете, что Боллинджер хотел лишь напугать вас?
– А что же еще?
– Не знаю, – сказал я, глядя в сторону бывшего плаца для экзекуций. – Со стороны мне казалось, что Боллинджер пытался вас задушить или сломать вам шею.
– Это просто смешно, мистер Лэндор! Для подобных действий ему не хватило бы ни смелости, ни воображения.
Меня подмывало рассказать ему о некоторых убийцах, с которыми меня сводила полицейская служба. Некоторые из них были законченными тупицами, лишенными даже капли воображения, и вот это-то и делало их необычайно опасными.
