Убийца, мой приятель (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан

В тот вечер Долли решила разобраться со всеми мелочами, до которых в большом фермерском хозяйстве не всегда доходят руки, вследствие чего они имеют обыкновение быстро накапливаться. Она отполировала тёмную старомодную мебель в столовой, а затем занялась погребом: расставила по-новому мешки и лари, сосчитала бочонки с сидром, сварила огромный котёл малинового варенья и разлила его по банкам, снабдив каждую бумажным ярлыком с датой. Долго ещё после того, как большой дом со всеми его обитателями погрузился в сон, хлопотала она по хозяйству, добровольно выполняя порой нудную и грязную, но необходимую работу. Когда со всем было покончено, ночь уже шла на убыль, а Долли едва держалась на ногах от усталости. Она прошла на кухню, разожгла почти совсем угасшую плиту и вскипятила чай. С чашкой в руке она вернулась в свою спальню и пристроилась в уголке, мелкими глотками прихлёбывая ароматный напиток и листая старую переплетённую подшивку журнала «В час досуга». Выбранное ею для наблюдения место находилось за оконной занавеской. Отсюда она могла видеть всё, сама оставаясь незамеченной.

За окном забрезжил рассвет, и сразу задул довольно свежий ветер. По окрасившемуся в нежный бледно-голубой цвет небу стремительно неслись гонимые ветром облака. Потоки воздуха то разрывали на части белую кипень облачных масс, то сгоняли рваные клочья обратно в кучу. Белоснежные барашки мчались по небосводу, перегоняя друг дружку и устремляясь нескончаемой чередой с уже зарозовевшего восточного края горизонта в сторону пока ещё остающегося в тени западного. А ветер тем временем разгулялся не на шутку. Со двора доносился пронзительный посвист, то нарастающий чуть ли не до рёва, то понижающийся до едва слышного шелеста. Долли встала и поплотнее укуталась в тёплую шаль. Она не успела ещё усесться обратно на место, как произошло то, чего она дожидалась всю ночь, разом рассеяв все её сомнения.

Окно спальни выходило во внутренний дворик и находилось примерно в восьми футах от земли. Стоящего под окном человека нельзя было увидеть из комнаты, и всё же девушка успела заметить достаточно, чтобы узнать всё, что её интересовало. Внезапно и бесшумно в оконном проёме показалась чья-то рука. Пальцы разжались, уронив на подоконник веточку шиповника, и рука тут же исчезла. Всё происшедшее не заняло и пары секунд. Долли не успела ни увидеть лица раннего гостя, ни услышать шороха его шагов, зато смогла как следует разглядеть его руку, а больше ей ничего и не требовалось. Со счастливой улыбкой на губах она бросилась в постель, натянула на себя плед и провалилась в глубокий сон.

Долли проснулась оттого, что вошедшая в спальню мать потрясла её за плечо:

– Пора завтракать, дочка. Ты вчера замучилась, так что я принесла тебе немного хлеба и кофе. Присядь, будь умницей, и выпей, пожалуйста.

– Спасибо, мамочка. Ты не беспокойся, со мной всё в порядке. Я скоро выйду. Ты видишь – мне и одеваться не нужно.

– Нет, вы только гляньте на эту девчонку! – даже раздеться не соизволила. Так-так-так, а это что у нас такое? Цветочек на подоконнике, чтоб мне лопнуть! Ну и как, солнышко, рассмотрела ты, кто его сюда положил?

– Да, матушка.

– Кто же?

– Это был Адам.

– Взаправду? Вот уж никогда бы не подумала, что он способен на такое! Ну что ж, Адам так Адам. Парень он надёжный, а это, скажу я тебе, много лучше, чем какой-нибудь умник. Он откуда пришёл? Через двор?

– Нет, он прокрался вдоль стены дома.

– Как же ты тогда его увидела?

– А я его не видела.

– Откуда же ты тогда знаешь, кто это был?

– Я видела его руку.

– Ты хочешь сказать, что так хорошо знаешь руку Адама?

– Матушка, пойми, только слепой не отличит руку Адама от руки Элиаса. Эта рука была смуглой от загара, как кофе, который я пью, тогда как у мистера Мейсона рука белая, как эта чашка, и вся в голубых прожилках от вен.

– А ведь верно! Так оно и есть, доченька, хотя самой мне ни в жизнь бы не догадаться. Ну ладно, вставай, Долли. Сегодня будет тяжёлый день. Вон – слышишь, как ветер-то завывает?

Ветер и в самом деле заметно усилился. С восхода солнца прошло всего несколько часов, а задувший на рассвете свежий бриз перерос за это время в самый настоящий шторм. Оконные ставни надсадно скрипели под его напором. Бросив взгляд во двор, Долли увидела закрученные смерчем и беспорядочно кружащиеся в воздухе обрывки капустных листьев, клочки сена и соломы и прочий мусор.

– Самый большой стог может вот-вот развалиться, – сообщила мать. – Наши все там, стараются закрепить сено получше. Нет, ну надо же, какой ветрище на нашу голову!

Стихия действительно разыгралась. Когда Долли спустилась вниз, то с большим трудом смогла выйти на крыльцо. Небо до самого горизонта приобрело зловещий медно-жёлтый оттенок, над головой завывал в бесовской злобе ветер, стремясь разметать по кусочкам сгрудившиеся в кучу в своём беспорядочном бегстве облака. На ближнем к дому поле фермер Фостер вместе с тремя или четырьмя работниками с помощью жердей и верёвок пытался закрепить длинный высоченный стог. Простоволосые, с развевающимися по ветру бородами, метались они вокруг в почти безнадёжной попытке спасти сено. Задержав на мгновение взгляд на этой сцене, Долли наклонила голову, пригнула плечи и решительно зашагала против ветра наискосок через поля, придерживая одной рукой соломенную шляпку на голове.

Рабочим местом Адама Уилсона был строго определённый участок на ближнем к ферме склоне мелового карьера. Туда-то и направила свои стопы девушка. Адам издалека заметил изящную, стройную фигурку, с хлопающими на ветру юбками и вьющимися шляпными ленточками, и сразу пошёл навстречу, забыв даже положить на место белый от мела тяжёлый лом, который так и остался у него в руке. Впрочем, следует признать, что молодой человек отнюдь не спешил, всем своим видом изображая несправедливо обиженного и избегая встречаться с девушкой взглядом.

– Доброе утро, мисс Фостер.

– Доброе утро, мистер Уилсон. Между прочим, если вы всё ещё сердитесь на меня, я думаю, мне будет лучше вернуться домой.

– Я вовсе не сержусь, мисс Фостер. Напротив, я чрезвычайно польщён, что в такую погоду вы сочли возможным заглянуть сюда.

– Я только хотела сказать вам… Я хотела попросить прощения за вчерашнее. Я, наверное, обидела вас вчера, но, поверьте мне, Адам, у меня и в мыслях не было насмехаться над вами. Честное слово! Это у меня просто такая манера разговаривать, вы же знаете. А если вы на меня больше не сердитесь, то это очень благородно и великодушно с вашей стороны.

– Боже! О чём вы говорите, Долли! – воскликнул Адам, засиявший от радости при таком повороте дел. – Да если бы я не любил вас так сильно, стал бы я волноваться из-за того парня? Какое мне дело, что он там говорит или чем занимается? Если бы только мне твёрдо знать, что для вас я значу больше, чем он…

– Но это так, Адам.

– Благослови вас Господь, Долли, за ваши слова! Если бы вы знали, какую тяжесть сняли с моего сердца! Послушайте, сегодня мне необходимо уехать в Портсмут по делам фирмы, но завтра вечером я к вам обязательно приду.

– Очень хорошо, Адам. Я буду ждать… Боже! Что там такое?!

Со стороны фермы донёсся душераздирающий треск и грохот, затем послышались отчаянные крики людей.

– Стог обрушился, и кого-то задавило! – воскликнула Долли, и, не сговариваясь, молодые люди бросились бегом вниз по склону к месту происшествия.

– Папа! Папочка! – задыхаясь, кричала на бегу девушка.

– С ним всё в порядке! – крикнул в ответ её спутник. – Я вижу его. Лежит кто-то другой. Они поднимают его. А вон кто-то ещё бежит как сумасшедший. За доктором, должно быть.

Бегущий батрак поравнялся с Адамом и Долли.

– Не ходите туда, мисси, – закричал он, – не стоит вам смотреть на раненого!

– Кто ранен?

– Это Билл. Когда стог начал падать, его задело опорной жердью, да так неудачно – прямо по хребту. Сдаётся мне, он уже помер, а ежели не помер, то протянет недолго. А меня послали за доктором Стронгом.