— Итак, согласно расчетам, наша утренняя работа стоит двадцать четыре тысячи фунтов, и на все у нас ушло не больше двадцати минут, — заметил алхимик, снимая со стола свежеиспеченные золотые слитки и укладывая их к остальным. — Одним из них мы пожертвуем ради продолжения эксперимента, — сказал он, оставляя один из слитков на стеклянном изоляторе. — Для всего остального мира это было бы весьма дорогим экспериментом (две тысячи фунтов), но у нас, видите ли, свои стандарты. Сейчас мы с вами пройдем через весь спектр металлов.
Роберт, единственный из людей, кроме самого первооткрывателя этого чудесного процесса, увидел, как золотой брусок, когда к нему снова присоединили электроды, быстро и успешно превратился в барий, потом в олово, серебро, медь и железо. На его глазах длинные белые электрические искры меняли цвет: над стронцием они сделались малиновыми, над калием — пурпурными, над марганцем — желтыми. Наконец после сотни превращений брусок вдруг рассыпался и опал на стеклянный стол горкой сероватого порошка.
— А это протил, — сказал Рафлз Хоу и запустил в него пальцы. — В будущем химики, возможно, сумеют разложить его на составные части, но для меня это пока ultima Thule [13] . Итак, Роберт, — продолжил он, немного помолчав, — я уже достаточно показал, чтобы вы поняли мою систему. Это большая тайна. Эта тайна дает человеку, который ее знает, такую безграничную власть, которой еще никто не обладал со времен сотворения мира. И мое самое большое желание — использовать эту тайну во имя добра. Клянусь вам, Роберт Макинтайр, если бы я не был уверен, что мое открытие будет приносить только добро, я бы никогда им не воспользовался, и ни одна живая душа не узнала бы о нем от меня. Я клянусь Богом и клянусь честью!
Когда он произносил эти слова, глаза его засверкали, голос взволнованно задрожал. Что-то величественное было в этом бледном худом человеке, стоявшем в окружении реторт и электродов, в человеке, который, несмотря на невероятное, просто сказочное везение, сумел сохранить чистоту помыслов, выдержал блеск собственного золота. До сих пор слабохарактерный Роберт не осознавал, какая сила скрывается за этими тонкими крепкими губами и искренними глазами.
— Конечно, пока эта тайна остается в ваших руках, мистер Хоу, она будет приносить только добро, — сказал он.
— Я на это надеюсь… Я хочу этого больше всего на свете… Я об этом молюсь. Для вас, Роберт, я сделал то, чего не сделал бы и для родного брата, если бы он у меня был, и сделал я это, поскольку верю, что вы не используете эту силу, если унаследуете ее, в корыстных целях. Но даже сейчас я не рассказал вам всего. Я скрыл от вас одно звено, и, пока я жив, вы его не узнаете. Но взгляните на этот ящик, Роберт.
Он подвел его к большому окованному железом деревянному ящику в углу, и, открыв крышку, достал шкатулку из резной слоновой кости.— Внутри, — пояснил он, — хранится бумага, на которой записано все то, что осталось от вас скрыто. Если что-нибудь случится со мной, вы унаследуете мою власть и сможете продолжить работу, согласно указаниям, которые здесь содержатся. Ну что ж, — продолжил он, бросив шкатулку обратно в ящик, — я буду часто обращаться к вам за помощью, но сегодня она мне не понадобится. Я и так отнял у вас уже слишком много времени. Если вы возвращаетесь в «Элмдин», передайте, пожалуйста, Лоре, что я к ней зайду днем.
Глава XII. Семейная размолвка
Итак, великая тайна была раскрыта. Роберт мчался домой, не разбирая дороги, в висках его пульсировала кровь. Выходя утром из «Элмдина», он поеживался от сырого пронизывающего ветра и вида серого тумана, нависшего над деревней, но сейчас всего этого он не замечал. Мысли, бурлившие в его голове, наполнили все вокруг солнечным светом. Шлепая по лужам грязи на раскисшей дороге, он готов был петь и танцевать. Удивительной была судьба Рафлза Хоу, но, похоже, не менее важная роль уготована и ему самому. Теперь и он овладел тайной алхимика, стал наследником богатства, которое не снились и королям, оставаясь при этом совершенно свободным человеком. Судьба избрала именно его! Тысяча картинок будущего проплывали перед глазами молодого художника, ослепляя его золотым блеском. Он уже видел себя на вершине мира в окружении тысяч павших ниц, умоляющих о помощи и возносящих хвалу за благоволение.
Каким мерзким показался ему запущенный сад с голыми кустами и мрачными вязами! Каким жалким выглядел кирпичный фасад дома с зеленым деревянным крыльцом! Они всегда претили его утонченной художественной натуре, но сейчас их уродство бросилось ему в глаза с новой силой. И эта комната с американскими кожаными креслами, и блеклый ковер на полу, и лоскутный половичок — все вызывало у него чувство отвращения. Лишь одно было красиво в этой комнате — его сестра. На нее и устремил взгляд Роберт. Она сидела у камина, откинувшись на спинку кресла, контур ее прекрасного чистого лица четко вырисовывался на темном фоне.
— Знаешь, Роберт, — сказала она, взглянув на него из-под длинных черных ресниц, — папа становится невыносим. Мне пришлось поговорить с ним начистоту и дать ему понять, что я выхожу замуж не ради его выгоды, а ради своей.
— А где он?
— Не знаю. Наверное, пошел в «Три голубя». Теперь он почти все время проводит там. Он был просто невменяем, когда уходил. Нес всякую чушь насчет брачного контракта, кричал, что запретит мне выходить замуж и так далее. Похоже, он считает, что брачный контракт составляется для отца невесты. Я считаю, ему нужно просто сидеть молча и ждать, пока о нем позаботятся.
— Мне кажется, Лора, мы не должны судить его слишком строго, — убежденно произнес Роберт. — Я заметил, что в последнее время он сильно изменился. Знаешь, по-моему, он не в себе. Нужно будет поговорить с врачом. Но утром я был в Новом Доме.
— Да? А Рафлза видел? Он ничего не просил передать?
— Сказал, что зайдет к нам, когда закончит работу.
Женское чутье заставило Лору насторожиться.
— Что-то случилось, Роберт? — воскликнула она. — Ты весь горишь, и глаза блестят. Прямо светишься весь. Рафлз тебе что-то сказал? Что? О, я знаю! Он рассказал, откуда у него деньги, верно?
— Ну… Да. Он поведал мне часть своих тайн. Поздравляю тебя, Лора. Ты станешь очень богатой женщиной.
— Как странно, что такой богатый человек вошел в нашу нищенскую жизнь. И все это благодаря тебе, милый Роберт. Если бы он не встретил тебя и ты бы не понравился ему, он бы никогда не пришел в «Элмдин» и не встретил бы кого-то еще.
— Вовсе нет, — Роберт сел рядом с сестрой и нежно погладил ее руку. — Это была самая настоящая любовь с первого взгляда. Он полюбил тебя еще до того, как узнал твое имя. Он ведь расспрашивал меня о тебе во время нашей первой встречи.
— Но расскажи о его деньгах, Боб, — попросила сестра. — Мне он еще ничего не говорил, а это так интересно. Как он их заработал? Это не наследство от отца — он сам мне так сказал.
Отец у него был сельским врачом. Откуда у него деньги?
— Я связан обещанием хранить тайну. Он сам тебе расскажет.
— Скажи хотя бы, правильно ли я угадала. Наследство оставил ему дядя, да? Ну, хорошо, тогда друг? Может, он что-то изобрел и запатентовал? Нашел золотую жилу? Нефть? Скажи, Роберт, умоляю!
— Правда, не могу! — рассмеялся ее брат. — И вообще, я не должен больше с тобой разговаривать. Ты чересчур любопытна, а дело это слишком серьезное. К тому же мне пора идти работать.
— Плохой ты, — надула губки Лора. — Но мне пора одеваться, поезд в Бирмингем отходит в час двадцать.
— Ты едешь в Бирмингем?
— Мне нужно заказать тысячу вещей. Вы, мужчины, вечно забываете обо всяких мелочах. До свадьбы всего-то чуть больше двух недель, а еще ничего не куплено. Рафлз, конечно, хочет, чтобы все прошло тихо, но все равно же что-то понадобится.
— Значит, так скоро? — не спросил, а скорее подумал вслух Роберт. — Что ж, может быть, так оно и лучше.
— Намного лучше, Роберт. Я боюсь, как бы Гектор не вернулся до этого и не устроил сцену. Представляешь, как это было бы ужасно? Когда я выйду замуж, мне уже будет все равно. Чего бы мне волноваться, в самом деле? Но Рафлз-то о нем ничего не знает, и если они встретятся… Жуть!
