Ставка на бандитов - Доренко Виктор

— Нет, это я тебя слушаю, — возразил звонивший. — С каких это пор ты стал прятать от друзей баб? Скажи, она хорошенькая?

— Ничего, — отозвался Дюк, — манекенщица.

— Ого! Тогда понятно, почему ты, едва проснувшись, начал с перепихона. Трахаться хоть она умеет, эта твоя манекенщица? А в рот как берет? Наверное, не хуже, чем по подиуму ходит, а?

— Слушай, Заика, ты мне позвонил, чтобы выяснить мои сексуальные наклонности, — голос говорящего приобрел раздраженные нотки, — или тебе любопытно, кто у кого как сосет?

— Ладно, Лелик, не заводись. Я по делу звоню, — сменил тему Заика. — По поводу той женщины, которая обещала прилететь из-за бугра к нашим кавказским друзьям.

Дюк на миг задумался, а затем сказал:

— Билеты ей уже купили, поэтому ждем на следующей неделе, ориентировочно в среду. Только в этот раз у нее будет больше багажа, я думаю, раза в три. Смогут твои кавказские друзья это переварить?

— Уверен, проблем не возникнет, — ответил Заика, — они меня постоянно просят увеличить объем. Придется лишь подождать с воздухом, так как на большую партию… то есть я хотел сказать багаж, нужно чуть больше времени.

— Со временем я не тороплю, — произнес Дюк, — билеты мною оплачены. Но смотри, Сашок, чтобы твои друзья не подумали сдернуть, не то я их за яйца подвешу.

— Не волнуйся, — заверил приятеля звонивший, — их черные задницы в моих руках. Да и не посмеют они меня кинуть.

— Твоя головная боль, — заметил Лелик, — тебе ее и лечить. Ну ладно, все, пойду пожру, а то совсем живот свело.

— Конечно, после такого крутого энергетического стресса, как твоя манекенщица, можно и ласты склеить. Кстати, когда вдоволь повеселишься с ней, не забудь прислать ее ко мне. Я не прочь покувыркаться с хорошенькой шкурой. Доверю ей в ее руки и в ее рот самое дорогое, что у меня есть, разумеется, ненадолго.

— Кончай балаболить, Заика, — по тону сказанного угадывалось: данная тема Дюку неприятна, — чего зря метлой машешь. Девочка она хорошая, да только не тварь дешевая, поэтому тебе ее не иметь.

— Иметь или не иметь — какая разница. Все они биксы продажные — это сто процентов. Зависит только от цены. Между прочим, эту мудрую истину в свое время доказал еще Бернард Шоу, — звонивший не упустил случая блеснуть эрудицией.

По-видимому, названное имя ни о чем не говорило Леше Дюку, так как он процедил:

— Слушай, ты мне понты по поводу каких-то там бернардов не прогоняй, а только плавно съезжай с этой темы. Я, может, на эту девочку свои виды имею, поэтому замни базар.

— Да, видать, сильно тебя зацепило. — Несмотря на резкость сказанного, Сашок не придал этому серьезного значения, а лишь назидательно произнес: — Зря ты все воспринимаешь серьезно. Я тебе таких правильных девочек на сто баксов с десяток привезу, и заметь, все будут манекенщицами.

— Ладно, закончили тему. Если у тебя все, то пока, — сказал Дюк и закрыл крышку на телефонной трубке, дав отбой.

Привычным жестом прикоснувшись к массивной цепи кончиками пальцев, хозяин загородной резиденции бодрой походкой зашагал в сторону роскошного особняка.

Услышав в динамике короткие гудки, Заика медленно опустил трубку на телефонный аппарат. Поблуждав по окружающей обстановке ничего не выражающим взглядом, он перенес свое внимание с дорогой офисной мебели, удобно расположившейся на толстом персидском ковре ручной работы (подарок друзей с солнечного Кавказа), так идеально вписывающемся в интерьер уютного кабинета, на миниатюрные ладошки с тонкими, коротенькими фалангами пальцев, украшенных двумя золотыми перстнями с внушительным бриллиантом на одном из них.

Когда созерцание собственных рук ему надоело, Заика, встав с кресла, приблизился к огромному, почти на всю стену зеркалу. Уставившись на свое изображение, он начал строить невероятные гримасы.

Отражение, разумеется, полностью копировало человека, правдиво передавая его маленького роста щуплую фигуру, одетую в светло-серый шерстяной костюм весьма консервативного покроя, круглое, почти детское лицо с непропорционально огромными глазами, что делало его похожим на обрядившегося в папину одежду мальчика, и реденькой шевелюрой русых волос, зачесанных с помощью геля на плоский затылок.

Пока он любовался собой, открылась дверь и на пороге появился широкоплечий брюнет в пестром галстуке, нарочито небрежно повязанном поверх крахмального ворота белой рубашки, заправленной в классического покроя черные брюки, в такого же цвета до блеска начищенных туфлях со сверкающими пряжками. Его высокий рост, открытое красивое лицо, наверняка привлекающее женщин, резко контрастировало с обликом хозяина шикарного офиса, причем, надо заметить, не в пользу последнего.

Резко обернувшись, Заика, узнав в вошедшем своего ближайшего помощника, протянул руку.

— А, Вадим!.. Привет, давай, проходи, — он радушно указал на высокое кресло из черной лайковой кожи.

Обладатель пестрого галстука присел, достал из пачки «Мальборо» сигарету и сказал, обращаясь к начальнику:

— Слушай, Саша. Тут возникла одна неприятная история. — Говорящий сделал паузу, прикурил от позолоченной зажигалки и продолжил: — Наши бойцы случайно наехали на какого-то авторитета. Но тот оказался попроворней и мало того, что порезал одному бритвой лицо, так еще забрал у них стволы, зарегистрированные на нашу фирму. Не дай Бог, кого завалят. Мусора к нам придут.

Явно озадаченный услышанным, Заика нервно потеребил мочку уха и, ни к кому конкретно не обращаясь, промолвил:

— Опять эти блатные. Стреляют их, стреляют, а они — как грибы под дождем сквозь землю прорастают. Кто из бойцов потерял стволы? — задал он вопрос непосредственно Вадиму.

Молодой человек, пододвинув поближе стоящую на широком столе дорогую пепельницу и стряхнув в нее пепел, произнес:

— Рудик со своими пацанами. Они ездили на Кутузовский по поводу расселения. Говорят, заглядывали в эту квартиру раньше, но этого жуткого уркагана не видели. То ли просто к кому-то в гости зашел, то ли недавно «откинулся», — Вадим употребил одно из жаргонных словечек, означающее «выйти на свободу из тюрьмы», — что скорее всего, поскольку он называл живущую там старуху, матерью. Под завязку появились какие-то рожи, называвшие мужика паханом. Рудик говорит, что, когда они пришли, тот как раз выходил из ванны, поэтому на нем, кроме спортивных штанов, ничего не было, а весь торс казался синим от наколок. Как бы не вор в законе оказался.

Физиономию Заики исказила брезгливая гримаса, но ненадолго. Приняв обычное выражение, он спросил:

— Ты что, обосрался? А хоть бы и вор в законе, разве у него два сердца или запасная голова имеется? Пуля, она ведь никогда не делает различий между авторитетами и подзаборными задрыгами.

— Не надо на меня наезжать, — в голосе гостя появились стальные нотки, — ты ведь знаешь, я плевать хотел на всех крутых, вместе взятых. Я думаю, как нам «плетки» вернуть? Можно, конечно, с ним поговорить. Вдруг он сам отдаст…

— Как же, разбежался, — прервал говорящего Заика, — в этой жизни никто ничего сам не отдает. Если не заберешь, так и будешь ходить с голой жопой.

На какой-то миг в комнате воцарилась полная тишина. Затем Вадим спросил у шефа:

— Как же поступить, патрон? Грохнуть его, что ли?

— Подожди, подожди, — возразил тот, — не гони лошадей. На курок нажать большого ума не надо. А вот этих придурков, которые свои «волыны» посеяли, необходимо наказать. Пару месяцев пусть посидят без бабок, а то знают только, как телкам под юбки залезать да тачки дорогие бить по обкурке. Шмалью под завязку натрамбуются и давай из себя крутых строить перед блядями на Тверской или в дорогих ночных клубах, а с зеком вонючим справиться не могут. Машины у них забери и денег пока не давай.

— А как им без точилы по делам мотаться? — попытался возразить Вадим. — На них столько дел завязано, а Рудик и так пару недель в больнице проваляется.

— На метро путь поездят, — буркнул патрон, в душе не веря, что помощник его послушает, — пусть возьмут на базе какие-нибудь сраные «жигули», «мерсы» да «бимеры» пока постоят на стоянке. Будет им впредь наука.