Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич

— Тебе что, Ванюшка, бандитов не хватило, так ты токарей стрелять принялся? Да за такое дело с тебя самого стружку снимут.

— Постойте, дядя Рашид, — удивился Голубкин. — Вы это о чем?

— Ты мне брось заправлять этого самого, араба, что ли? — вскипел старик. — Зачем хвостом крутишь, как… ну, знаешь кто. Рассказывай, как Димку Клебанова убили? Нечего секреты разводить. Димка Клебанов наш парень был! — Затем, повернувшись к своему спутнику, попросил: — Расскажи ты ему нее, а то я сильно ругаться буду.

— Видите ли, в чем дело, — начал Гаранин и, словно желая успокоить старика, положил свою ладонь на сжатую в кулак руку Рашида Сафарова, — Дмитрий Клебанов — выпускник нашего училища, способный, даже больше — талантливый паренек. От нас по разнарядке попал на небольшой металлургический завод.

— Говорил, что Митюшку надо было на авиационный передать, а не в эту артель по починке примусов! — не утерпел Рашид Сафаров.

— Да, Рашид Сафарович считал, что Клебанова надо передать на крупное промышленное предприятие, — подтвердил Гаранин. — Но распределительная комиссия осталась при своем мнении. Мы обычно не теряем связи со своими воспитанниками, хотя бы в первые годы их самостоятельной жизни. Недели полторы тому назад мы узнали, что Дима Клебанов уже больше двух месяцев не работает на заводе. Написали ему письмо. Попросили зайти в училище, но он не пришел.

— Гордый и горячий был. Да и на заводе обидели его очень. В людей верить перестал, — вставил свое слово старый токарь.

— Сегодня мы узнали, что Дима Клебанов погиб в ночной перестрелке с бандитами. Хотели приехать прямо к вам, но Рашид Сафарович предложил вначале съездить на завод, где до этого работал Клебанов. Администрация цеха дала Клебанову самую нелестную характеристику. Нас это удивило. Мы знали Клебанова совсем иным. Тогда мы поговорили с рабочими — в цехе работает несколько наших бывших учеников, — картина выяснилась неприглядная. Сейчас там этим делом занялись. Я лично считаю, что действия мастера токарного цеха Коновалова являются преступными.

— Да я этому Коновалову теперь жить не дам, — снова не вытерпел Сафаров. — Ты знаешь, Ванюшка, какой это Коновалов? Он при тебе на нашем заводе работать начал. Его еще Самылкин к нам приспособил. За ним тогда ничего не нашли. Работал он не хуже других. Потом ушел в какую-то артель. А теперь там мастером цеха. Сколько лет не могли распознать шакала.

— Расскажите нам, Иван Федорович, что можно, о гибели Димы Клебанова, — попросил Гаранин.

— Неужели нельзя было Димку от этой беды отвести? Ну, пусть наказали бы, но не до смерти, — сердито и в то же время жалобно глядя на своего бывшего ученика, добавил Рашид Сафарович.

— Вам, друзья, можно рассказать все, конечно, не для огласки, — после короткого раздумья начал Голубкин. — Несколько дней тому назад мы получили анонимное письмо. Нас предупреждали, что на Ювелирторг готовится налет. О том, кто намерен ограбить магазин, в письме не говорилось. Наши попытки разыскать автора анонимки или путем наблюдения установить, кто подбирается к Ювелирторгу, оказались безрезультатными. Тогда решено было устроить засаду. Прошлую ночь преступники появились и начали взламывать крышу магазина. Их было двое: Клебанов и Зарифов. К сожалению, третий преступник, стоявший на стреме, заметил засаду и поднял тревогу. Преступники бросились бежать, но были ранены, правда, очень легко, сотрудниками розыска. Тогда стоявший на страже третий бандит, — мы подозрением, что это был главарь шайки, — застрелил своих товарищей, чтобы они не смогли его выдать, и бежал. Таковы обстоятельства гибели Дмитрия Клебанова.

— Димка сам был на крыше и ломал ее? — недоверчиво спросил Рашид Сафаров.

— Да, дядя Рашид, сам, — подтвердил Голубкин. С минуту в кабинете стояла гнетущая тишина.

— Да, значит, Димка по кривой дороге пошел. Проглядели мы, — печально заговорил старый токарь. — А какой работник был! Золотые руки.

— Спасибо вам, Иван Федорович, — поднялся с места Гаранин. — Мы ведь к вам не из-за любопытства пришли. Мы на этом событии наших ребятишек воспитывать будем. И нас оно многому научило.

— Слушай, Ванюша, — положив руку на плечо Голубкину, заговорил Рашид Сафаров. — Ты не сердись, что я на тебя вначале ругаться начал. Больно мне за Димку, очень больно. Так ты не сердись, а помоги. Мы теперь знаем, почему с ним так случилось. Я теперь с этого шакала, Коновалова, не слезу, пока до конца не догрызу. Нельзя такого щадить. Он машу молодежь губить начал.

— Да, нельзя щадить, — одобрил Голубкин. — Только по линии уголовного розыска я вам навряд ли сумею помочь.

— С Коноваловым мы и без уголовного розыска справимся, — пообещал Рашид Сафаров. — Ты нам вот что расскажи, как Димка на эту дорогу стал? Не почему, а как? Кто его затянул? Чем затянул? Грозил, может быть? Деньги давал, может быть? Вином поил, может быть? Мы своим ученикам об этом все рассказать должны, чтобы знали, с какого места падать начинают. Мы ведь их должны учить не только токарями да слесарями быть, а и людьми настоящими. Рабочими настоящими.

— К сожалению, друзья, мы и сами пока не знаем, кто и как втянул Клебанова в шайку, — признался Голубкин. — Но скоро будем знать. И все, что нам будет известно, узнаете и вы.

— Смотри, Ванюша, не забудь, — прощаясь, еще раз напомнил Сафаров.

— Не забуду, — пообедал Голубкин. — А ведь я, дядя Рашид, слышал, что вы уже давно на пенсии.

— Как же, конечно, — невесело усмехнулся старый рабочий. — Уже третий год в старики зачислили. Пенсия идет, да дома сидеть неохота. Сидеть будешь — старость скоро одолеет. Вот я и пошел в ФЗО. На заводе тяжело, а здесь справляюсь, не жалуются.

— Лучший наш мастер, любимец ребят, — с гордостью ответил Гаранин, пожимая на прощание руку Голубкину.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Голубкин. — Кто же вам успел сообщить о Клебанове?

— Его квартирная хозяйка. Очень конспиративная старушка оказалась, — усмехнулся Гаранин. — Я, говорит, никого не видела, ни с кем не говорила, никому ничего не рассказывала, а доподлинно знаю, что моего жильца Диму бандиты убили.

Проводив гостей, Голубкин вызвал к себе Кретова и Кариева.

— Подведем итоги вчерашней операции, — предложил он, когда оба офицера вошли в кабинет и заняли свои места. Кариев после слов полковника густо покраснел, но Голубкин, не заметив этого, продолжал: — Хотя в основном засада была организована правильно, все же мы допустили гибель двух налетчиков. Государство потеряло двух молодых граждан, которые, хотя и встали на путь преступности, но, понеся заслуженное наказание, могли исправиться и стать полезными членами общества. То, что Клебанов и Зарифов погибли не от наших пуль, а от пуль своего же единомышленника, не играет роли. Мы были обязаны не допустить этой расправы. Товарищ Кариев, в чем мы допустили промах?

Красный, как кумач, Кариев встал, но Голубкин жестом руки усадил его обратно.

— Говорите сидя.

— Виноваты не мы, а я, — горячо заговорил Кариев. — Я много думал, товарищ полковник, и теперь вижу свои ошибки. Их три.

— Вот как, даже целых три, — одобрительно усмехнулся полковник. — Какая же первая?

— Первая моя ошибка — я далеко поставил засаду во дворе шестнадцатого дома. Она стояла у других ворот, ведущих со двора на параллельную базару улицу.

— Правильно, — согласился Голубкин. — А вторая?

— Вторая ошибка та, что я стремщика за старика принял и не велел его брать, пока налетчики не проломают крышу и не спустятся в магазин.

— Хорош старик, — рассмеялся Кретов. — Через двухметровую стену, как горный козел, сиганул.

— Надо было не ждать, а сразу брать стремщика, — закончил Кариев.

— И это правильно. А третья?

— Третья, это когда Ястребов на чердаке фонарик включил и осветил засаду. Стремщик нас сразу увидел. Я виноват потому, что должен был лучше готовить людей к засаде.

— Правильно, — снова одобрил Голубкин. — Ну как, товарищ Кариев, просто ли вы установили для себя свои ошибки или разобрались в них, поняли, что мы не можем, не имеем права ошибаться? Прочувствовали ли вы глубоко то, что произошло вчера?