Марина нетерпеливо взглянула на меня и отвернулась. Я снял очки и сказал в полный голос:
– Привет!
Она резко обернулась. Некоторое время молча разглядывала меня, словно видела впервые, потом неуверенно сказала:
– Ничего себе!..
И тогда я сделал то, чего не делал никогда, даже в юности. Сгреб ее за плечи, рывком притянул к себе и поцеловал в губы. Мы стояли посреди университетского рынка, на виду у почтеннейшей публики. Нас толкали и задевали входящие и выходящие из метро люди, а мы целовались так самозабвенно, словно были одни на необитаемом острове.
И мне это нравилось. Очень нравилось.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, то невольно расхохотались. Маринка пришла на свидание в шикарной двойке, состоявшей из элегантного платья до колен и такого же недлинного пальто. Ансамбль был редкой красоты, а светло-оливковый цвет шел ей бесподобно.
– Я похож на твоего телохранителя, – сказал я, отсмеявшись.
– Ты выглядишь просто супер! – признала Марина. Снова придвинулась близко-близко, подняла вверх мои очки и покачала головой.
– Не думала, что тебе так пойдет черный цвет.
– Да, мне уже сказали.
– Он так здорово оттеняет волосы!
– Да. Опять-таки сегодня узнал, что я пепельный блондин. Мне казалось, что этот цвет называется пегий.
– Пегий ты был в своем прошлом прикиде.
Я расхохотался.
– И это мне сегодня сказали!
Марина слегка наклонила голову и ехидно прищурилась.
– Я смотрю, ты сегодня пользовался большим успехом.
– А почему в прошедшем времени? – спросил я, прижимая ее к себе.
– Боюсь, для меня уже нет места.
– Есть-есть! – с готовностью утешил я. – Я пользовался успехом у продавщиц, официанток, лиц кавказской национальности, агентов по недвижимости и милиционеров. Некоторые слои населения остались неохваченными. Например, деловые женщины.
Она взяла меня под руку и мы наконец вышли из-под навеса метро.
– Прости, забыл сказать, что ты великолепно выглядишь, – спохватился я.
– Я просто померкла на твоем фоне.
– Не скромничай. Приятно, что ты оделась так, как мне нравится.
– И очень глупо сделала, – резонно заметила она, поглядев на небо. – У тебя зонтик есть?
– Сейчас будет.
Мы прошлись по лоткам и выбрали черный зонт – автомат. Потом взялись за руки и пошли вниз, по направлению к смотровой площадке. Я незаметно разглядывал ее профиль.
Марина выглядела, как всегда, прекрасно, только под глазами пролегли легкие фиолетовые тени.
– Ты поспала? – заботливо спросил я.
Она покачала головой.
– Я не смогла уснуть, – призналась Марина. – Мы с тобой не очень хорошо расстались.
– Можешь объяснить, что произошло? – спросил я.
– Пожалуй, могу. Я испугалась.
– Чего?
– Влюбиться в тебя.
Я почесал затылок.
– А что, это настолько страшно? – спросил я с тайным огорчением. – Я понимаю, что не предел дамских мечтаний, но все же....
Я не удержался и вздохнул. Она искоса посмотрела на меня.
– Терпеть не могу, когда мужчина кокетничает и набивается на комплимент, – заявила Маринка безапелляционно.
– Я не кокетничаю...
– Еще как! И тебе хочется, чтобы я подтвердила твою высокую самооценку.
Я пожал плечами. А что ответить? Что я страдаю комплексом неполноценности? Что моя самооценка всю жизнь была заниженной, и даже слишком? Что я сегодня обалдел от изумления, когда понял, что могу выглядеть вполне привлекательно? Не поверит. А спорить и ссориться мне не хотелось.
– Я нашел Юльке квартиру, – сказал я примирительно.
– Да? – рассеяно сказала она. Я понял, что эта тема ей не интересна. Но она все же пересилила себя. – Хорошую?
– Сносную. Главное, дешевую. Девочке надо деньги поберечь. Кстати, о деньгах. Ты не боишься, что Юлька сбежит?
– Нет, – ответила Марина.
– Почему?
– Потому что некуда, не на что и не с кем.
Я кивнул. Резонно. Честно говоря, мысль о том, что моя ненаглядная может потерять пятьсот тысяч рублей, пришла мне в голову только что, и я вдруг испугался.
– Для тебя это серьезные деньги? – спросил я
– Не последние, конечно, но потерять не хотелось бы.
– Не потеряешь, – пообещал я. – Если она сбежит, я тебе их компенсирую.
Маринка поморщилась.
– Никит, хватит о деньгах, а? Меня эта тема уже достала.
– Извини.
Мы спустились к смотровой площадке. Там шла бойкая торговля, и лоточники жизнерадостно расхваливали свои сувениры. Мы осмотрели матрешек с лицами героев нашего времени, начиная с Брежнева и кончая Бен Ладеном.
– Что-нибудь нравится? – спросил я.
– Да нет, ерунда. Давай немного посидим.
Мы нашли скамейку и уселись неподалеку от веселой гомонящей публики. Я боялся быть навязчивым, поэтому не обнял Маринку, хотя очень этого хотел. Но она словно почувствовала мое желание. Подвинулась ближе и положила голову мне на плечо. Сейчас от нее пахло не тем пряным, острым запахом, который раздражал обоняние вчера. Сегодняшние духи были чуть горьковатыми и печальными, как запах осенних цветов в преддверии зимы.
Я обнял ее так крепко, как только мог. Она подняла голову к моему лицу, и мы снова поцеловались. Все получалось так просто и естественно, что я не переставал удивляться. Ни с одной женщиной у меня такого не было.
– Мне хорошо с тобой, – сказала Маринка, когда, наконец, я смог оторваться от ее губ.
– И что? Это повод для страха?
Она освободилась из моих рук, наклонилась и подняла с асфальта белую маленькую карточку. Надпись на визитке гласила: «Катя». Еще там была нарисована розочка и написан номер телефона. Маринка повертела визитку в руках.
– Брось, – сказал я. – Не пачкай руки.
– Это ты в прямом смысле?
– И в переносном тоже.
Она посмотрела на меня с непонятным интересом:
– Ты знаком с этой девушкой?
– Слава богу, нет.
– Тогда откуда ты знаешь, что об нее можно испачкаться?
– Марина, это проститутка.
– Я понимаю. И что? Это автоматически означает, что она грязь под твоими ногами?
Я снял очки и сложил их на коленях. Было так пасмурно, что я плохо видел сквозь черное стекло.
– Мариша, я не оправдываю тех скотов, которые издеваются над проститутками. Никто не вправе издеваться над другим человеком, чем бы он ни занимался. Но согласись, занятие малопочтенное.
– А казнокрадство? – спросила она. – Это занятие почтенное?
– Ты задаешь риторические вопросы.
– А ты даешь риторические ответы. Объясни, почему человек, укравший миллионы, становится объектом всеобщего восхищения, а женщину, которая продает себя (чаще всего от безысходности), считают половой тряпкой?
– Каждый должен отвечать за свои поступки, – ответил я немного резко.
– Перед кем? – спросила Марина тихо. Она стала очень бледной.
Я положил руку ей на плечо.
– Малыш, не будем спорить. Сегодня наше первое свидание. Почему ты такая взвинченная?
Она пожала плечами и уронила карточку на землю. Потом повернулась ко мне и посмотрела мне в глаза.
– Я думала, что адвокат – это определенное состояние души.
– А оказалось? .
– А оказалось – вопрос профессионализма.
– Как везде и во всем.
– Да.
Она снова подвинулась ко мне и уткнулась носом в ворот свитера.
– Я бы хотела родиться в тринадцатом веке, – сказала она мечтательно.
– Почему?
– Ну, как же! Рыцари, прекрасные дамы, турниры, пажи....
– А еще вши в головах прекрасных дам и их рыцарей и отсутствие санузла, – продолжил я.
Она поморщилась:
– Фу, какая гадость... Ты способен опошлить все, что угодно.
– Дело не только в насекомых. Чем бы ты занималась в тринадцатом веке?
– Не знаю, – растеряно сказала Маринка. Ей этот вопрос явно не приходил в голову. – А чем дамы занимались?
– Рукодельем, – подсказал я. – Еще они беременели каждый год и рожали детей. Иногда по двенадцать штук. Как они выглядели после двенадцатых родов, ты, наверное, можешь себе представить.
