Лилит - Калина Саша

А худой кивнул на дверь.

— Пошли, — сказал он.

— А она? — Я показала на лежавшую на диване.

— А она не убежит, она еще долго не сможет бегать, — снова усмехнулся худой Павел, но потом передумал. — Жека, эту возьми.

— Че, так голую и тащить ее средь бела дня? — В голосе носорога — кажется, его зовут Жека — появилось удивление.

— А зачем ты сюда приехал?

Жека пожал плечами и поморгал маленькими глазками.

— Заверни во что-нибудь, — распорядился Павел.

— В чего я ее заверну?

— Ты пока эту веди в машину, а я поищу, во что завернуть.

— Давай, Мурка, вперед и с песней. — И Жека-носорог рукой подтолкнул меня в то место, которое обтягивали шортики, он даже попытался ухватить там рукой, но шорты плотно обтягивали меня, и его толстые пальцы только скользнули по ним.

Но меня это взбесило. Будь это хоть милиция, хоть святая инквизиция, а обращаться с собой я позволяю людям так, как сама считаю нужным и возможным позволить, а там пусть хоть на костре сожгут, когда будут сжигать, может, и пожалею, но не раньше. И я часто поступаю не думая, как, впрочем, и каждая женщина, а еще мои эмоции часто пересиливают мой страх. Так получилось и сейчас.

Он попытался схватить меня своей лапой за мои шортики, точнее, за то место, на которое они были натянуты, и это стало его ошибкой.

Рядом со мной стоял весь выпачканный разными красками стол, а на нем были всякие нужные и ненужные вещи, и среди других — старинный кувшин, медный, бронзовый или латунный, не знаю, я в этом не разбираюсь, считаю, что вещь нужная, потому что если его отчистить, то туда можно ставить цветы; сейчас он тоже оказался очень к месту.

И вот как только рука этого носорога попыталась ухватиться за мою маленькую попу, то моя рука, не советуясь с моей головой, тут же ухватилась за узкое горлышко кувшина, и он, этот кувшин, вдруг с размаху со всей силы, какая у меня есть, шлепнул прямо по глазу этого Жеку. Тот громко хрюкнул, тоже шлепнул своей огромной ладонью по своему маленькому глазу, прижал ее к нему, а потом горестно, как обиженный детеныш носорога, замычал.

Но я не успокоилась. Размахнувшись, я швырнула кувшин в тощего Павлуху. Тот увернулся, отскакивая в сторону, снова зацепился ногами за уже знакомую ему маленькую скамеечку и снова грохнулся на пол.

Я, как испуганная несчастная маленькая антилопа, бросилась к двери, к выходу.

Я слишком спешила, этого нельзя делать никогда, ни в каких делах, даже когда убегаешь. Почти в конце, в самом верху лестницы, в которой до сих пор и не знаю сколько ступенек, я споткнулась и так больно ударилась коленом и руками о кирпичи, что даже вскрикнула. А меня уже догонял худенький Павлуха, на этот раз он, видимо, не так сильно ударился.

Я повернулась к нему лицом и, когда он уже протянул ко мне руки, поступила, как и любая антилопа поступила бы на моем месте — сидя на верхней ступеньке, я лягнула его ногой. Попала я ему в грудь. Он отклонился назад, одной рукой стараясь ухватиться за стену, а другой махая и пытаясь удержать равновесие, но не ухватился и не удержал, а загремел по ступенькам вниз.

И Жека тоже уже пришел в себя. Ругаясь и обзываясь всякими словами, как старый опытный пират (ругал и обзывал он меня, но я не обижаюсь, я понимаю, что ему было жалко свой глаз, ведь если с ним что случится, то останется один, и такой маленький), он через ступеньку заскакал вверх по лестнице. Но на несколько секунд ему пришлось остановиться и прижаться спиной к стене, чтобы пропустить прокатившегося мимо своего приятеля.

Я была уже у металлической двери, и, толкнув ее руками, я выскочила на небольшую площадку, с которой вниз вели три ступеньки.

Зачем я стала захлопывать дверь, я не знаю, наверное, инстинктивно хотела отгородить себя от опасности. Я повернулась и со всей силы обеими руками толкнула ее. Но именно в это время в проеме появился носорог Жека, и дверь ударила ему прямо по лбу. Звук был такой, как будто ударили в треснутый колокол, вот только дверь так зазвучала или голова Жеки, не знаю.

Я спрыгнула с площадки на землю и, как только могла быстро, побежала к своей машине, вынимая на ходу из кармана ключи.

Как я проскочила узкую арку и не зацепила ее ни одним крылом, не знаю, но я выскочила из дворов на улицу и, быстро набирая скорость, помчалась, куда — сама не знаю.

Но нескольких секунд мне хватило, чтобы прийти в себя.

Я затормозила, остановив машину у тротуара, посмотрела назад сначала в зеркало, потом обернувшись. Никто не бежал за мной, не догонял.

С минуту я сидела, обдумывая все, потом снова тронула машину с места, теперь уже спокойно, свернула в ближайший переулок, заехала в какой-то двор и заглушила двигатель.

Захватив с собой свою сумочку, я выбралась из машины, захлопнула дверцу и пошла обратно к Сережкиной мастерской.

Я прокралась к кустам, которые загораживали меня от входа в мастерскую. Мне было все хорошо видно, а меня оттуда увидеть было нельзя.

Ждать пришлось не долго. Минут через десять, даже меньше, железная дверь открылась, и из нее вышел маленький худой Паша.

Он стал спускаться по ступенькам, их хоть и было всего три, но они были довольно крутые, и я видела, как этому Павлику не очень легко переступать по ним. И когда потом он пошел уже просто по земле, то так сильно хромал, припадая на правую ногу, что казалось, вместо ноги у него протез, и очень неудачно сделанный.

Через минуту появился и второй — Жека. У него на плече лежало что-то, словно скатанный в толстый рулон ковер. Мне и догадываться было не нужно, что это такое он несет — они нашли в мастерской большой холст и завернули в него мертвую девушку.

Голова у меня вдруг заработала необычно быстро: если они совсем не обращали внимания на эту девушку там, в мастерской, значит, для них в этом не было ничего удивительного, они, когда пришли, знали уже, что она там, а теперь они ее уносят, а все вместе это может значить только одно — это они ее и убили.

К железной двери подъехал темно-серый, потрепанный «форд-эскорт», за рулем сидел Паша.

Носорог Жека поднес закатанную в холст девушку к машине, чуть присев, открыл заднюю дверцу и уложил девушку в холсте на заднее сиденье. Тощий Паша в это время вышел из машины, обошел ее и с трудом уселся на переднее пассажирское сиденье, видно, ему было тяжело вести машину с такой ногой.

Я засуетилась, как испуганная белка в клетке, — сейчас они уедут, и, значит, я ничего не узнаю. Не узнаю, где Сережка, и не узнаю, что происходит.

Нужно что-то сделать, если я сейчас что-то не сделаю, то может быть такое, что я потом всю жизнь буду жалеть об этом, — из-за нерешительности всегда позже приходится раскаиваться.

Я, спеша и даже суетясь, открыла свою сумочку, выхватила из нее небольшой маникюрный набор, расстегнула его.

Еще секунда, и я бы побежала к серому «форду», но именно в это время передняя водительская дверца его раскрылась.

Жека вышел из машины, быстро направился обратно к Сережкиной мастерской и скрылся в дверном проеме. Наверное, кто-то из них что-то там забыл, скорее всего хромоногий Пашенька, наверное, у него что-то выпало из кармана, когда он спускался по лестнице.

Но теперь нельзя было терять и полсекунды, потому что Жека-носорог может выйти обратно в любую из этих половинок. И я, выскочив из-за кустов, быстро побежала к машине.

Паша увидел меня, когда я остановилась у ее переднего крыла с дальней стороны от него. Когда он увидел меня, даже огромная шишка (она появилась после падения с лестницы) на его лбу приподнялась от возмущения.

Я присела и тонкими маникюрными ножницами ткнула сбоку в резину. Паша стал пытаться выбраться из машины, чуть ли не рукой перекидывая свою ногу через порог дверцы. Я повернулась и побежала в сторону арки. Оглянувшись на бегу, я увидела, что Паша, хромая и кривясь от боли, бежит за мной. Только скорее бы корова догнала молодую лошадку, чем он меня.

Я выбежала через арку на улицу. Теперь времени у меня в запасе было больше чем достаточно. Но идти за своей машиной мне все равно не стоило, слишком она у меня яркая, заметная, Минут через пять я остановила одного мужчину лет сорока, не одного, а вместе с машиной, он ехал на белых «Жигулях-пятерке». Я попросила его подвезти меня, но сказала, что пока еще не знаю, куда мне ехать. Он посмотрел на меня неуверенно. Но я тут же успокоила его, сказав, что не знаю, куда мне ехать, потому что не знаю, куда поедет мой муж со своей любовницей.