Опущенная - Колычев Владимир Григорьевич

А замуж она за Севу пойдет. Только за него и пойдет. Только с ним она будет счастлива, а больше ни с кем.

Дураки женятся рано, а умные — никогда. Бродит по ушам такая вот глупость, кто-то соглашается, а Сева — нет. Но в дураках оставаться все же не хочется. Двадцать три года ему, два из них отданы армии, погранзаставе на Новой Земле, где вместо баб — только белые медведи. Отслужил, поступил, три года вольной охоты на скудных хлебах, хотелось бы еще порезвиться, но вдруг засада. А отец у Насти человек не простой, известный в городе судья. Нет, на скамье подсудимых он оказаться не боится, но и от ответственности уходить тоже нельзя. Взялся за гуж… А как же свобода? Гуже ней?..

В тяжких раздумьях он брел к общаге. Настя уехала с отцом, он возвращался на базу. Настроение не ахти, но и паники не было. Он же любил Настю, ему с ней хорошо. Так почему бы и не жениться?.. Или ну его в пень?

Чуть в стороне послышался девичий смех. Сева повернул голову и увидел белеющие в темноте волосы. Он шел по аллее, которую пересекала дорожка, на этом перекрестке, спиной к стриженому кусту, под кроной каштана стояла Олеся. И кто-то ее обнимал. Ее это не возмущало, но радости особой не было. И не смех он услышал, а нервное хихиканье.

Сева остановился, достал из кармана пачку сигарет. Ему, конечно, нет дела до личной жизни Олеси, но у него есть право задержаться на свежем воздухе перед тем, как зайти в общагу. И курить он может где угодно. Хотя бы потому, что он учится здесь, а с кем гуляет Олеся, он не знает. Если она с тем самым живчиком в фирмовом прикиде, то им здесь делать нечего. Пусть расходятся — он к себе, а она в свою комнату… Ну а если вдвоем уехать хотят, Сева удерживать их не вправе.

— Жень, ну что ты делаешь? — снова хихикнула Олеся.

Сева сунул сигарету в рот, поджег фильтр, затянулся, закашлялся. Руки кривые. Или это от волнения? Сигарету он выбрасывать не стал, просто оторвал фильтр. И экономия, и затяжки будут покрепче. А ему хотелось позабористей.

Он вспомнил, как вот так же в кустах зажимал Олесю. Задрал юбку, обжал руками зад, всем своим пылом прижимаясь спереди. Она и тогда упрямилась, но это не помешало ему снять трусики. А сейчас ее раздевал какой-то там Женя. А может, уже и раздел. Может, уже вжимается в нее.

— Ну Жень!

— Да ладно тебе! Нормально все!

— Я так не могу…

— А как ты можешь? И где?

— Везде. Но не сейчас…

— Может, хватит крутить динамо?

Женя говорил и пыхтел, пытаясь залезть к Олесе под юбку. И она уже не отталкивала его. Возможно, ее трусики уже валяются где-то под кустом.

— Я не кручу, просто не могу.

— Может, как-нибудь по-другому?

— Как по-другому? — В ее голосе прорезалось возмущение.

— Ну, есть способы…

— За кого ты меня держишь?.. — Судя по звукам, Олеся пыталась вырваться из мужских объятий. — Пусти, говорю!

— Сначала сделай…

— Пошел вон!

— Давай, давай!

Сева не выдержал, отбросил в сторону окурок, рванул к Олесе. И схватил за плечо мужика, который силой удерживал ее в своих объятиях.

Он мог бы ударить его кулаком в лицо, но побоялся задеть Олесю. Он просто схватил его за куртку и рванул на себя. Но Женя ударил его локтем в нос. Из глаз брызнули искры, в носоглотку хлынул тухлый запах ржавчины. Но это было еще не все.

Женя ударил его ногой в пах. И ударил сильно. Сева едва устоял на ногах. И блок под очередной удар поставил в самый последний момент. Но поставил. И ударил в ответ.

Сева и боксом занимался, и в карате знал толк, но прежде чем сбить противника с ног, он пропустил еще два болезненных удара. И все же победа осталась за ним.

— Мы с тобой еще поговорим, щегол! — поднимаясь с земли, пригрозил Женя.

— Ну, давай! — Сева надвинулся на него, нацеливая поднятый к уху кулак.

Он готов был ударить, но Женя стоял слишком далеко. А догонять его уже не хотелось. Да и зачем, если враг дрогнул и отступил? А добивая, можно нарваться на плюху.

— Да иди ты!

Женя повернулся к нему спиной, сделал несколько шагов и растворился в темноте.

И сразу стало тихо. Только слышно, как ветер копошится в опавшей листве. А где же Олеся? Неужели ушла?

Сева обернулся и увидел ее. Она стояла, свесив голову на грудь.

— Спасибо тебе, — буркнула она, исподлобья глядя на него.

— За что? За то, что кайф обломал?

— С кем кайф? С этим сморчком?

— Ну, я в штаны к нему не лазил.

— А я что, лазила?

— А чем ты здесь занималась?

Олеся дернулась, как будто собираясь повернуться к нему спиной, но сдержала свой порыв, осадила себя.

— Давай не будем!

— Да мне в общем-то все равно, какие сморчки ты видела.

— А к нам чего полез?

— Ну, он что-то там тебе предлагал…

— Что предлагал? — возмущенно и вместе с тем с загадочным видом спросила она.

— Ну, мало ли…

Возбуждение нахлынуло волной — навалилось, подняло, взболтало. И так вдруг захотелось упереться во что-нибудь до упора.

— Если я с твоим «мало ли» знакома, то это не значит, что я могу со всеми…

— Не можешь?

— А твоя эта, как ее там?.. Она может?

— Может.

— Со всеми?

— Нет, только со мной.

— И я могу только с тобой.

— Ну конечно!

— Да пошел ты!

Олеся повернулась к нему боком, но Сева поймал ее за руку, потянул на себя. И она оказалась в его объятиях. Юбка задралась, ладони обжали ягодицы. И трусики на месте, и колготки не сняты. Не было ничего с Женей. Но может быть с ним, с Севой. А почему бы и нет?

— Иди к своей этой! — толкнула его Олеся.

Но Сева удержал ее в своих объятиях.

— Я тебя ненавижу! — Она снова дернулась.

— Охотно верю.

— И люблю.

— Не знаю…

— А то, что ты козел, знаешь?

— Еще какой!

Он развернул ее к себе задом, подтолкнул к липе, заставив обнять ствол. Стянул колготки, пристроился.

— Скотина! — пробормотала она, принимая заданный ритм.

— Мне уйти?

— Только попробуй…

Сева не ушел. А потом еще и проводил Олесю до ее комнаты.

— Останешься? — спросила она, прижимаясь к нему будто бы в поисках защиты.

Взгляд грустный, жалобный.

— А с кем ты сейчас?

Сева надеялся, что ее соседка не позволит им уединиться. Только на это и была надежда. В себя он уже не верил. Хотя бы потому, что уже сошел с праведного пути.

— Да Райка домой уехала, завтра будет…

— Ну, если завтра…

Олеся открыла дверь, потянула его за собой в комнату. И, не включая свет, обвила руками его шею. А губы у нее вкусные, сочные, и сама она пахла как чайная роза на свежем ветру.

— Я тебя никуда не отпущу.

Он оказался у нее на кровати, она стянула с него куртку, расстегнула рубашку. Да и он готов был ко второму тайму — как физически, так и морально. А если точней, то аморально.

— У меня сегодня помолвка была, — неожиданно для себя сказал он.

— Что?! — Олеся отпрянула от него, но с кровати не поднялась.

— С Настей на даче был, а тут вдруг отец…

— И что, жениться заставляет?

— Ну, не то чтобы заставляет…

— На мораль давит?

— Настя, между прочим, девочкой была, — вспомнил Сева.

У Насти он был первым, а у Олеси нет. Может, она и не может ни с кем, кроме него, но в ее почтовом ящике побывало не одно письмо.

— В каком классе?

— На четвертый курс переходила…

— Не знаешь ты наших бабских хитростей.

— А ты знаешь?

— Я знаю. Только я с тобой по-честному… А эта стерва лапшой тебя кормит. Думаешь, отец случайно появился?

— Когда-нибудь это должно было случиться.

— Ты ей предложение делал?

— Ну, если только сегодня…

— Она отказалась?

— Вряд ли…

— Я бы не отказалась. Но и отца бы не подговорила…

— А Настя подговорила?

— Скажи, ты на юриста учишься или на сантехника?

Сева пожал плечами. Возможно, он действительно стал жертвой семейного сговора. Но ведь он любил Настю, и не так уж страшно было на ней жениться.