Куколка для монстра - Платова Виктория

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96

По форме оно напоминает бесстыжие губы Эрика.

Тело Лапицкого мало волнует меня, вот только родимое пятно…

…Он яростно бросает меня на маты – гораздо яростнее, чем это обычно делает Игнат. Сжав зубы от острой, идущей волнами боли, я не сопротивляюсь. Все эти подсечки, заломы рук и удары в солнечное сплетение мало интересуют меня. Капитана же моя апатия приводит в бешенство.

– Ты будешь защищаться? – Красный, взмокший от напряжения, он выплевывает слова. – Ты будешь защищаться или нет, мать твою?!.

– Пошел ты!..

– Защищайся, или я искалечу тебя, – я уже несколько раз больно ударилась о жесткие маты, и конца этому не видно.

– Пошел ты.

– Слушай, я искалечу тебя, если ты ничего не будешь делать, – его тяжелое тело прижимает меня к полу, в руке гнездится острая боль, такая острая, что я на секунду теряю сознание. Но только на секунду – побелевшие глаза капитана приводят меня в чувство: он действительно сломает мне руку…

Я ненавижу его. Господи, как я ненавижу его! Он похож на все сразу – на гнусные очки Ильи в тонкой оправе, на развороченное выстрелом плечо телохранителя Витька, на трусливый голос хирурга-пластика Николая Станиславовича, сдавшего меня и за это поплатившегося…

Собрав в кулак остатки воли, я уворачиваюсь, боль в руке отпускает, машинально я провожу прием, которому безуспешно учил меня Игнат, и Лапицкий оказывается прижатым к мату. Упершись кулаком в кадык капитана, я с трудом подавляю желание совсем не по-спортивному врезать ему по яйцам. Меня останавливает только выражение лица капитана – смесь боли и удовлетворения. Мы похожи на заигравшихся в садомазохистские игры любовников, и голос Лапицкого звучит приглушенно-нежно:

– Хорошо, девочка, хорошо…..Через два дня меня увозят с дачи – только для того, чтобы поселить на другой. Это даже не дача, скорее конфискованный у проворовавшегося чиновника особняк. Отлично отделанный снаружи, внутри он почти абсолютно пуст. Обжиты всего лишь несколько комнат. В огромном холле первого этажа, больше напоминающего зал для приемов, постоянно топится огромный камин, отделанный под мрамор. Неизменный Виталик, который выполняет здесь функции дворецкого, кухарки и истопника, целыми днями колет дрова для его всепожирающего чрева. Я так и не простила ему попыток ущипнуть меня за задницу – в отместку я исподтишка разгадываю все его кроссворды. Оказывается, я знаю множество вещей: что, например, единица дозы излучения называется бэром, а плавучее заграждение на реках – боном. Резной камень с изображением откликается на прозвище «гемма», а плавучая пристань – на прозвище «дебаркадер». Суахили, кикуйю, киконго, луганда, зулу, тсонга, свази – это африканские языки, а баптистерий – это помещение для крещения… Вот только ни по горизонтали, ни по вертикали нет меня самой.

Я все еще ничего не помню. По вечерам я принимаю таблетки, которые приносит Виталик, эти таблетки должны стимулировать память, одна в день – это немного. Но ничего не происходит.

Ничего не происходит вплоть до той ночи, когда в особняке появляются люди, похожие на Виталика и Лапицкого одновременно. Среди них мелькает знакомое лицо – крашеная блондинка, которую я видела на даче у Кудрявцева, кажется, ее зовут Валентина. Она тихонько хихикает все то время, пока Виталик что-то шепчет ей на ухо, – классический вариант ведомственного флирта… Она тихонько хихикает все то время, пока приехавшие, беззлобно матерясь, расставляют в холле столики, стулья и театральные софиты – все это смахивает на подготовку к какому-нибудь приему или светскому рауту. Но досмотреть карманный театр не удается – Виталик загоняет меня в комнату, как паршивую овцу.

Я возвращаюсь к кроссвордам, отгадываю еще несколько общих понятий и имя академика Пиотровского. Академик Пиотровский, директор Эрмитажа.

Интересно, была ли я когда-нибудь в Питере?..

Я не помню.

С надоевшей, но больше не сводящей меня с ума мыслью о том, что я ничего не помню, я засыпаю.

Спокойной ночи, Настя. Спокойной ночи, Теймури, интересно, привез ли ты настоящего грузинского вина? Интересно, как тебе объяснили мое исчезновение из клиники и объяснили ли что-нибудь вообще?.. Спокойной ночи, Эрик, пусть простреленная голова тебя не беспокоит, я все равно люблю тебя.

Спокойной ночи все, которых я когда-нибудь любила… Любила ли я кого-нибудь?

Спокойной ночи, Анна.

Спокойной ночи, все.

…Я проснулась оттого, что Виталик бесцеремонно тряс меня за плечо:

– Вставай, идем.

– Что, пора на расстрел? – с трудом разлепляя глаза, неудачно пошутила я.

Он тихонько присвистнул:

– Что-то вроде того. Ну почему ты всегда попадаешь в «яблочко», королева?

– Я не попадаю в «яблочко». Я попадаю в «молоко».

– Все равно вставай. Начинаются важные дела.

С трудом стряхнув с себя остатки блаженного, всегда без сновидений, сна, я оделась и последовала за Виталиком. Он проводил меня к низкой колоннаде второго этажа, обрамлявшей холл. Отсюда, сверху, был хорошо виден пылающий камин, аккуратно расставленные столики, за которыми сидели несколько человек, включая белесую Валентину и Лапицкого, несколько парней, подпиравших плечами тыл белесой Валентины и Лапицкого. Капитан что-то нашептывал ей на ухо, и она, как всегда, хихикала. Потом Лапицкий взглянул на часы и кивнул одному из парней, сидевшему за соседним столиком. Тот, в свою очередь, помахал рукой еще одному из тех, кого заслоняла от меня колоннада. Сколько же их здесь, этих крепких парней, стригущихся у одного парикмахера?..

– Что здесь происходит? – спросила я Виталика. Он ухмыльнулся и приложил палец к губам.

– Сейчас увидишь одного парнишку. Думаю, он тебе понравится.

А спустя секунду появился тот самый парнишка, о появлении которого возвестил Виталик. В первую минуту я узнала его: черные длинные волосы, забранные в хвост, пластилиновая, гнущаяся во все стороны фигура. Я видела его в проеме дверей в спортзал – там, на даче, – именно его кидал через голову флегматичный Игнат. Именно после него я стреляла в тире, его мишени были образцово-показательными, гораздо лучше моих…

Теперь он был одет в блестящий испанский костюм: белые короткие штаны, рубашка-апаш с пышными рукавами и жабо, расшитая золотом жилетка, широкополая шляпа, болтающаяся за спиной, широкий белый плащ. Через плечо у него висела сумка, в тон жилетке, тоже расшитая золотом. Вставной театральный номер, с неожиданной неприязнью подумала я, нижние чины развлекаются, следующим номером программы будет кордебалет мюзик-холла со страусовыми перьями в тощих задницах… А потом…

Но додумать я не успела. Это была отличная имитация фламенко – без всякого сопровождения, только стук каблуков, мастерски выбивающих ритм. Вставной номер, который завораживал своей красотой, кончился в тот самый момент, когда я подумала: отличный танцор. Но это не было финалом. Выгибаясь в разные стороны, оседлав стоящий рядом стул, парень заговорил. Сначала тихо, перекатывая слова в горле, потом громче:

– «Я был на краю отчаяния, мне сосватали было одно местечко, но, к несчастью, я не вполне к нему подходил. Требовался счетчик, и посему на это место взяли танцора. Оставалось идти воровать. Я пошел в банкометы. И вот тут-то, изволите видеть, со мной начинают носиться, и так называемые порядочные люди гостеприимно открывают передо мной двери своих домов, удерживая, однако ж, в свою пользу три четверти барышей. Я мог бы отлично опериться, я уже начал понимать, что для того, чтобы нажить состояние, не нужно проходить курс наук, а нужно развить в себе ловкость рук. Но так как все вокруг меня хапали, а честности требовали от меня одного, то пришлось погибать вторично…»

Это был кусок из монолога Фигаро, Боже мой, я знала даже это, умная девочка, но не мое знание потрясло меня. Парень с тривиальным хвостом оказался великолепным актером: каждое слово, которое он произносил, эхом возвращалось к нему самому, он издевался над собой, он выворачивал себя наизнанку с таким отчаянием, что я даже испугалась за него. Реплики должны были хлестать сидящих за столами, как плети, от них становилось неуютно и сосало под ложечкой. Актер то пропадал, то исчезал в полосах света: они делили его лицо и фигуру на две неравноправные части, – кто-то из людей Лапицкого выставил свет, и выставил довольно удачно…

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96