– Расскажите, пожалуйста, где вы находились и чем занимались с двадцати трех часов восьмого марта до восьми часов девятого марта этого года?
Сегодня Кружнев не походил на съежившегося несчастного человека, смущенная улыбка с лица исчезла, он сидел, гордо подняв голову, сжав тонкие сухие губы и, хотя вопросы задавал следователь, смотрел на Отари прямо и неприязненно.
– Я не буду отвечать на ваш вопрос.
– За отказ от дачи показаний вы будете привлечены к уголовной ответственности, – сказал следователь.
– Это ваша работа, привлекайте.
– И привлечем, – неуверенно произнес следователь и покосился на Отари, давая понять, что пора вмешаться, иначе допрос, и без того бессмысленный, окончательно зайдет в тупик.
Прямая атака, предпринятая майором Антадзе, была вызвана следующими обстоятельствами. В семь утра к дежурному по отделению пришли две женщины и потребовали встречи с самым большим милицейским начальником.
Через полчаса Екатерина Иванова и Вера Матюшева, перебивая друг друга, признавались майору Антадзе в своих грехах. Иванова работала горничной в «Приморской», а ее подруга Матюшева медсестрой в ближайшем санатории. Именно у Матюшевой майор был накануне вечером.
Если убрать восклицания, междометия и сетования на судьбу, то история, которую они поведали Антадзе, оказалась довольно простой, у Кати Ивановой с Леонидом Кружневым роман, не курортная интрижка, а настоящая любовь и планы на совместную жизнь. Начальство в любовь не верит, за связь горничной с постояльцем может выгнать с работы, потому любовь тщательно скрывали. Ту проклятую ночь Кружнев провел у Ивановой, и она клянется здоровьем сына, что Леня как пришел после одиннадцати, так до утра и не выходил. Однокомнатная квартира Ивановой находится во флигеле гостиницы, пятилетний сын Колька сейчас у бабушки.
Вера Матюшева живет при санатории в одной комнате с двумя подругами. У Веры есть жених, свадьба через месяц, вечером восьмого девушка с парнем загуляли, на дворе непогода, укрыться негде, и они решили зайти к Ивановой согреться. Но Иванова их в дом не пустила, и они допивали бутылку сухого под «грибком» неподалеку. Именно тогда Матюшева и увидела мужчину, который подошел к «Волге» по нужде. Зная, кто ночует у подруги, Матюшева и решила, что это Кружнев. Со зла, что Екатерина не пустила в дом, а на улице мокро и холодрыга, Вера трепанула про бухгалтера. Тут пошло-поехало, Матюшеву вызвали, потом товарищ майор сам приехал, она, Вера Матюшева, испугалась, что наклепала на невинного человека и счастье Екатерины нарушила, и бросилась к подруге.
Отари выслушал девушек, не перебивая, вспомнил логические построения Гурова, его опасения, что неизвестные черные силы могут убрать опасную свидетельницу, и злорадствовал. Ну, он лишь провинциальный второразрядник, а ты, столичный мастер, чего нагородил? «Попала под пресс, съедят, костей не выплюнут!» Отари совершенно не к месту рассмеялся. Девушки сразу замолчали, глядели испуганно.
– Спасибо, красавицы, за доверие, – сказал он. – Разговор останется между нами, трудитесь, любитесь, рожайте детей, в общем, живите. И меньше болтайте, – закончил Отари сурово, встал, давая понять, что разговор окончен.
– Вы Леню не трогайте, он хороший, – сказала на прощание Катя Иванова.
Сначала Отари хотел позвонить Гурову, затем решил самолюбие товарища поберечь, Кружнева официально допросить. Ведь кто-то гайки открутил, факт, так пусть преступник узнает, что его видели. Может, начнет дергаться, глупостей наделает.
Кружнев, выпятив острый подбородок, смотрел на Отари воинственно. «Сильный мужчина, – уважительно подумал Отари. – Не хочет женщину пачкать».
– Почему вы не хотите ответить на простой вопрос? – миролюбиво спросил Отари.
– Не вижу смысла.
– Раз спрашиваем, значит, смысл есть, – вспылил следователь.
– Подожди, Степан Прокофьевич, – сказал Отари. – Товарищ не понимает, надо объяснить. Вы знаете, Леонид Тимофеевич, в ту ночь угнали от гостиницы машину. Она сорвалась в ущелье и разбилась. Эксперты утверждают, что крепежные гайки правого переднего колеса «Волги» были свинчены. Вы не знаете, кто их открутил?
– Не знаю. – Кружнев удивился откровенности милиционера.
Следователь взглянул на майора, как на тяжелобольного, и решил о «заболевании» Антадзе доложить полковнику.
– И мы не знаем, – тяжело вздохнул Отари. – Вас видели той ночью у машины.
Откровенность майора преследовала две цели, дать пищу для разговоров, напугать преступника и выяснить, до каких пор станет молчать Кружнев.
– Глупости, – Кружнев сухо рассмеялся. – Я спал в своем номере и на улицу не выходил.
– Кто может подтвердить? – спросил следователь.
– Одеяло и подушка.
– Подпишите протокол. Вы свободны, – сказал Отари. – Попросите сюда ваших приятелей Степанову и Артеменко.
– Вы что делаете, товарищ майор? – спросил следователь, когда Кружнев вышел. – Теперь о ваших предположениях заговорит вся гостиница.
– Говорить станет не вся гостиница, а пять человек, которые и так суть дела знают либо догадываются.
Майю и Артеменко допросили. Эти двое дали одинаковые показания: восьмого после ужина в ресторане ночевали в номере Артеменко и утром поднялись вместе, когда их разбудил телефонный звонок. Формально алиби у них существовало.
Под предлогом допроса пригласили в кабинет и Гурова. Он просмотрел протоколы и сказал следователю:
– Плохо работаете, капитан. Если вы не принимаете версию всерьез, не соглашаетесь с начальством, – подайте рапорт, устранитесь от ведения дела.
– Гражданин Гуров.
– Не будем препираться, капитан, – перебил Гуров. – Я высказал личную точку зрения, вам только кажется, что Москва далеко, а вы здесь большой начальник. – И голос его звучал так неприязненно, что следователь замолчал. – Если у вас есть свободное время, выясните, пожалуйста, у гражданина Зинича, когда он вечером восьмого заменил на «Волге» колесо, кто запер багажник на ключ. И место нахождения Зинича в ночь с восьмого на девятое.
Капитан покраснел, собрал документы, кивнул майору Антадзе и вышел.
– Почему раньше не сказал? – Отари тоже смутился. – Это и моя ошибка.
Гуров решил отвлечь приятеля и сказал:
– Все не мог понять, что меня так в Кружневе настораживает. Такой несчастненький, забитый, самоунижается, заискивает. На самом деле – сильный, тренированный мужик и с женщинами, как выяснилось, ловок. Если бы Кружнев действительно хотел скрыть свои физические возможности, он никогда не помог бы твоему шоферу, не отворачивал зажатые до предела гайки. Кружнев не мистифицирует окружающих, он в разладе сам с собой, действует импульсивно. Я ехал, как паровоз, куда рельсы ведут, и уперся в тупик. Кружнев первым привлек внимание, я бросился на дешевую приманку.
Зазвонил телефон. Отари помедлил и снял трубку.
– Слушаю, – он долго молчал, поблагодарил, сказал, что едет, положил трубку. – На имя подполковника Гурова из Москвы передали материал, почему-то поставили гриф «Секретно. Лично».
Режиссер-постановщик
Сегодня Юрию Петровичу исполнилось шестьдесят четыре года. Известно, возраст человека определяет не количество прожитых лет, а его самочувствие и мироощущение. Здоровьем он отличался отменным, его наблюдал личный врач, должность и звания которого умещались на визитной карточке в три строки. Он небрежно брал пятьдесят рублей за визит, изрекая: «Медицина у нас бесплатная, но лечиться даром, это даром лечиться. Вам, батенька, я практически пока не нужен, но душевное спокойствие денежными знаками не измеришь».
Шестидесятилетие Юрий Петрович отмечал в загородной резиденции под Таллинном, в кругу людей светских, не деловых, гуляли красиво, пристойно. Юбиляр был представлен гостям как лицо, причастное к отечественным успехам в космосе. Костюм, сшитый у лучшего модельера, сидел на Юрии Петровиче безукоризненно, благородная седина лишь подчеркивала моложавость загорелого лица. Загар был естественный, не паршивый кварц, солнце ласкало его ранней весной в горах, осенью на Черноморском побережье.
