Ошибка сценария - Алейников Дмитрий Александрович

Как же в точку, похоже, подала она свою версию о связи всех убитых! Не исключено, что все эти покойнички были даже ближе, чем можно себе представить. Может, удастся раскопать что-нибудь и о предыдущих трупах? Поспрашивать, повспоминать…

— Фиг тебе! — гаркнул под темечком внутренний голос. — И не думай что-нибудь выяснять! Если хочешь остаться в живых, сиди тихо. Хватит с тебя приключений. Не то следующий сбывшийся сон будет о том, как тебя живьем закатывают в асфальт где-нибудь на Ленинградке. И меня вместе с тобой прикончат. И еще спасибо скажем, что лежим под президентской трассой, а не где-нибудь на второстепенной объездной. Понял?

— Все понял. Молчу, — смиренно отвечал Нерон своему внутреннему голосу. — Я ведь только хотел…

— Опять?!

— Нет. Все. Молчу.

— То-то же.

Глава 23

Сначала, когда Илья объяснил, где они встречаются, и продиктовал адрес — конец Ленинского проспекта, Сергей решил, что они едут в какой-нибудь задрипанный офисок на втором этаже бывшей школы, где нечесаный дядя в стоптанных ботинках станет корчить из себя миллионщика. Он уже настолько настроился увидеть перед собой стандартную пятиэтажку с барельефами классиков над дверями, в таких подробностях и красках представил себе щербатого «мецената», что изрядно офигел, увидев перед собой современное здание бизнес-центра. Еще офигенней оказался бизнес-центр внутри, а уж роскошные апартаменты, куда их пригласили проследовать по широкой ковровой лестнице, довели степень Сережиной офигелости до предела.

Илья, разряженный в дорогой костюм, важно вышагивал рядом, весьма довольный тем, какой оглушающий эффект на взбунтовавшегося подчиненного произвел этот ультрасовременный ампир.

Положа руку на сердце, Сергей растерялся и потерялся. Оказалось, что ораторствовать и выдвигать лозунги в знакомом до боли зале «Путины», в компании приятелей — одно, а сохранить боевой настрой в кабинете двенадцать на двенадцать — совсем другое. В таких кабинетах, с дорогой мебелью и подчеркнуто аскетичным гербарием на стильных полках, даже удобные кожаные кресла на рессорных ножках играют против тебя, услужливо проваливаясь и опрокидывая твое растерявшееся тело самым неподходящим образом; теряешь несколько секунд, чтобы принять задуманное положение, а с этими секундами неуверенности — и изрядную долю своего запала.

Эти проклятые кресла, хороший кофе в изящных фарфоровых чашках, гостеприимные улыбки секретарши и хозяина кабинета — все здесь пропитано нарочитой услужливостью и ядовитой предупредительностью, какую может позволить себе лишь тот, кто абсолютно уверен в себе и в ничтожности своего посетителя. Паук вполне может пропустить мимо ушей любые оскорбления от бьющейся в паутине мухи, слон, как известно, не обращает внимания на собачье тявканье, а от большого человека не убудет, если он слегка унизится перед маленьким. Некоторые очень большие люди даже находят особое, утонченное удовольствие в том, чтобы проявить себя в новом качестве. Известные своими закидонами по части дворянской чести японские самураи и те не отстают: у них принято кланяться друг другу чуть ли не ниже пола. И среди их техногенных потомков не считается зазорным опустить стриженую башку ниже щиколоток, напротив, кто компактнее сложился в поклоне — тот оказался на высоте, проявил себя с лучшей стороны и вообще «прогнулся».

Загадочный меценат, принимавший компьютерщиков в своем подлом кабинете «прогнулся» по полной программе: кофе с тарталетками, сигары, музычка на выбор, «будьте любезны, присаживайтесь». Обстановка давила на психику, но и расслабляла одновременно. Илья вполне свойски общался с хозяином кабинета, а Сергей чувствовал себя не в своей тарелке, что-то мямлил, бубнил, то и дело сбиваясь, повторяясь и начиная с начала. Необъяснимая метаморфоза сродни той, которая происходит со многими людьми, если под нос им суют микрофон или разворачивают на них телекамеру.

Маша явно ошиблась, делая ставку на Нерона. Переговорщик из него вышел никакой. Больше того, основную часть времени говорил Илья, вопреки ожиданиям, не гнувший свою линию, а весьма успешно комментировавший невразумительные заявления своего товарища.

С грехом пополам они обрисовали меценату свою позицию. Тот не обиделся, не стал спорить, а все с той же учтивостью проводил гостей до порога кабинета и пообещал связаться с Ильей, когда примет решение.

На каких-то чужих, ватных ногах Сергей вышел в коридор, вошел в лифт. Как морок какой-то напал на него в этих стенах, какой-то гипнотический ступор, мешающий нормально думать, свободно говорить. Только теперь, по мере того, как морок этот начал проходить, Нерон начал осознавать, каким латаным валенком себя выставил. Переступая по мягкой дорожке коридора, программист приходил в себя и приходил в ужас от собственной тупости.

Илья шел рядом то ли в задумчивости, то ли в светлой тоске о несбывшемся.

— Он не перезвонит, — негромко, но с чувством сказал делец другу, когда они вышли в коридор. Изменяя своей натуре, Илья не ругался, не канючил, не сетовал, что упущен эпохальный заказ, не пенял на это другу, но столько недосказанных слов и выражений чувствовалось в этой короткой фразе, что захотелось Сергею провалиться сквозь землю или, наоборот, повалиться на мягкий пол в ноги Илюхе и завыть на весь корпус: «Прости нас, неразумных, алчных и непутевых, дорогой и мудрый друг!»

Окончательно придя в себя, Сергей обнаружил, что уже не идет и не едет в лифте, а стоит в вестибюле перед витриной ларька с дорогими, очень дорогими и безумно дорогими сувенирами. Оглянувшись по сторонам, он слегка удивился, не увидев Ильи, но тотчас вновь вернулся к созерцанию того предмета, за который уже зацепился его взгляд. Этим предметом была статуэтка балерины, выполненная из какого-то неописуемого материала, напоминающего то ли замутненное стекло, то ли соль. Полупрозрачность материала придавала и без того изящной фигурке феерическую воздушность, а разбрызганный по приглушенным граням галогенный свет придавал ей вид совершенно сказочный и волшебный.

Стоила статуэтка… Нет, не столько, сколько хрустальный глобус или модель кремниевого пистолета, но заметно дороже пластиковых игральных карт с видами русских монастырей.

Впрочем, что такое деньги? Сор, соблазн и видимость. Уж в чем, в чем, а в относительности их прелести и ценности Сергей убедился за последние дни вполне. И не раз.

Есть традиции, которые не стоит нарушать, какими бы условными, архаичными и глупыми они ни казались. Из всех, оставленных в наследство бабушкой, Сергей выбрал для себя шесть. Нет нужды оглашать весь список, достаточно сказать, что пунктом четвертым в нем значилась заповедь не поздравлять заранее. На всякие там национальные праздники, за месяц до которых полагается вместо «пока!» говорить «с наступающим!» это правило не распространяется. Нельзя заранее поздравлять с днем рождения, со свадьбой, с выигрышем, а уж за преждевременное упоминание экзамена на их курсе могли запросто сунуть в рыло.

До Галкиного дня рождения оставалось меньше недели. Подарок — фигурка балерины — стоял перед Сергеем на столе и буквально просился, настаивал, чтобы его подарили сегодня же, тотчас. Программист сидел напротив и боролся с этим соблазном. Молодой человек был абсолютно уверен, что за такой подарок его, минимум, расцелуют. Уверенность эта имела скорее иррациональные корни, потому как по здравому рассуждению подобный памятный сувенир напоминал о неприятном — оставленной мечте. Все равно, что подарить вдове повешенного веревку или диабетику шоколадку. Странный выбор.

До Галкиного дня рождения оставалось всего несколько дней, и не стоило ради них нарушать традицию. Сергей поставил статуэтку в центр разложенной упаковки из целлулоида и попытался запаковать ее, восстановив хитросплетение паукообразной пленки. Ничего не вышло. Хитровырезанная упаковка не желала складываться, предпочитая топорщиться и растопыривать скругленные крючки наподобие кактуса в технике оригами. Знаете, что такое оригами? Национальное японское развлечение. Из листа бумаги конструируется какое-нибудь угловатое сооружение, довольно условно напоминающее то птицу, то рыбу, то тигра. Пикассо, конечно, узнал бы эту фауну, но нормальному человеку требуется подготовка. Сначала самолетик из тетрадной страницы, потом кораблик, потом лягушка… Эти сувенирные упаковки наверняка придумали японцы; волшебный листочек для создания немыслимых форм вполне в их духе. Единственное, чего за следующие полчаса не смог слепить из пленки Сергей, это тот аккуратный кубик, который выдали ему в ларьке.