Добрый ангел смерти - Курков Андрей Юрьевич

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69

В кармане у меня было только сорок и лезть у него на глазах в свой рюкзак никак не хотелось. Я бросил быстрый взгляд на Петра. Он понял.

— А как отсюда лучше до Киева добраться? — спросил он таможенника.

Таможенник задумался, глядя себе под ноги. Пока он думал, я успел открыть рюкзак и залезть рукой прямо в конверт.

— Знаешь, — таможенник поднял взгляд на Петра. — Тут каждый день товарный состав до Ростова идет. Там вагоны и на Ростов, и на Киев. Пойди, поговори с рейсовиками, безопаснее будет, чем на пассажирском…

Уже защелкивая пластмассовые карабины на рюкзаке, я улыбнулся — таможенник нам посоветовал то, что мы и так собирались делать. Выходит, полковник серьезно проработал маршрут, прежде чем нас проинструктировать.

Расплатившись за транзит, мы направились к самосвалам. Там нас встретил только один водитель, второй уже ушел в грузовое депо «Баку-порт» договариваться о вагоне.

— Слушай, ты кофе и покурить достать можешь? — спросил водителя Петр.

— Кофе какой?

— Молотый, конечно.

Водитель кивнул.

По просьбе Петра я выдал водителю зеленую двадцатку, и тот исчез за четырехэтажной громадой контейнеров, оставив нас сторожить самосвалы. Минут через пятнадцать он вернулся с целлофановым кулечком молотого кофе и таким же, только меньшего размера, пакетиком табака.

— Тут что, магазин есть? — спросил я водителя, думая о том, что бы я хотел купить в дорогу.

— Магазин? — усмехнулся водитель. — Эта все магазин, — он обвел руками порт. — Здесь все есть! Водка, машины, кансервы…

— Ясно, — выдохнул я, подавив свои еще не полностью сформировавшиеся потребительские желания.

— Подождем огней большого города…

— В городе все дароже, — сказал на это водитель.

Я промолчал.

Вскоре вернулся его напарник.

— Вагон есть, — сказал он. — Только не очень хароший…

— Что значит неочень хороший? — переспросил Петр.

— Там все без крыши. Обычный, насыпной, внутри служебное купе сделано, только все без крыши… Можно другой взять, с крышей над купе и купить у них брезент, чтобы песок накрыть…

— Сколько стоит? — голосом фаталиста спросил Петр.

— Двести пятьдесят…

Петр посмотрел на меня. Я вдруг почувствовал, что ответственность казначея начинает меня утомлять. И зачем я только оставил конверт в своих руках? Теперь, когда доллары закончатся, Петр будет так же смотреть на меня, только я уже буду не казначеем, а «растратчиком» в его глазах.

— Знаешь что, давай ты будешь за все платить! — сказал я и полез в рюкзак.

На глазах у водителей передал ему конверт. Петр явно был недоволен. Он отсчитал из конверта двести пятьдесят долларов и передал конверт Гале.

— Дывысь, щоб всэ було гаразд, будэш у нас бухгалтэром!

Галя покорно кивнула, но в ее глазах я успел заметить растерянность и беспокойство. Она сунула конверт в хозяйственную сумку, потом долго пропихивала его поглубже между других вещей. Наконец с трудом затянула молнию на сумке и вопросительно глянула на Петра. Он только покивал головой.

А второй водитель уже шел вдоль громады контейнеров, туда, откуда стали доноситься знакомые с детства звуки железных пар, скрежет и удары сцепляемых вагонов.

Я посмотрел ho сторонам и заметил метрах в ста от нас выглядывавшего из-за основания ближайшего портового крана смуглого славянина.

Толкнув плечом Петра, я направил его взгляд на незнакомца.

Петр задумчиво свистнул. Снова повернулся ко мне.

— Нас или сопровождают, или пасут.,. — прошептал я.

Когда я снова посмотрел в сторону ближайшего портового крана, там уже никого не было.

Глава 56

Вечер принес с собой непривычную прохладу, словно Баку и Красноводск-Туркменбаши не были на одной параллели. Может, Туркменистан был ближе к солнцу, чем Азербайджан, а может просто каспийский бриз уже дышал осенью.

Мы сидели на вещах, разложенных по кругу прямо на земле. Снова, как и на Мангышлаке, в центре нашего круга горел костер, в котелке закипала вода. Только костер был здесь покрепче — дровами нам служили разломанные деревянные ящики, валявшиеся вокруг в большом количестве. Жизнь в порту уже замерла — краны застыли, уткнув свои стрелы в небо. Возле причала горело еще несколько костров, вокруг которых грелись будущие пассажиры отправлявшегося через несколько часов в обратный путь парома «Нефтяник». Перед въездом на причал дремало десятка полтора легковых автомобилей, выстроенных в очередь.

— Коля, — обратилась ко мне Галя. Выражение ее лица было непривычно серьезным. — Скилькы у нас долярив в конвэрти залышылось?

Я бросил взгляд на темневшее небо, припоминая расходы последних двух дней.

— За «транзит» отдали восемьдесят, за вагон — двести пятьдесят, за «транзит» груза — еще двести… итого пятьсот тридцать плюс мелкие расходы — долларов тридцать-сорок. Три тысячи минус пятьсот шестьдесят.

— Дви тысячи чотырыста сорок, — Галя кивнула и записала сумму в маленькую записную книжку. — А там було ривно тры тысячи?

— Я не считал.

— Трэба було порахуваты, — вздохнув, сказала она. — Добрэ, пизнишэ пэрэвирымо…

Относительную тишину вечернего порта нарушил шум моторов. В хвост очереди на причалпристроились два «КрАЗа». Хлопнули дверцы самосвалов. Водители вышли, закурили, присев на ступеньку первой машины. Потом один из них направился к нам.

— Все в порядке, — сказал он, остановившись. — Чай будет? — Кивнул он на котелок с закипавшей водой.

Гуля встрепенулась, достала из баула пакет с чаам, высыпала пригоршню прямо в воду. Достала пиалы.

— Садитесь, — предложил водителю Петр. Казах сел между Галей и Петром.

Гуля, обмотав руку полотенцем, сняла с крючка котелок и умело разлила чай.

Потом раздала всем по соленому сырному шарику.

— Последние, — сказала она, вздохнув. Мы держали пиалы в руках. Чай был еще слишком горячий. А я уже бросил сырный шарик в рот, и его зернистый соленый вкус разлился по небу, вызывая жажду. Хотелось быстрее запить эту соленость, но я заставил себя терпеливо ждать, пока чай немного остынет.

— Вот документы, — казах протянул Петру бумаги, глотнул чаю и только потом бросил в рот свой сырный шарик. — Мы уже в обратку. Чай допьем, я вас к вагону отведу…

Я пригубил свой чай — нет, еще рано было его пить. Видно, у казахов глотка более устойчивая к ожогам, подумал я. Посмотрел на нашего водителя. Мы даже не спросили, как его зовут. Они с напарником сейчас уедут и останутся в нашей памяти просто как два казаха-водителя, перевозивших наш песок с Мангышлака до Баку. Может, это и правильно, ведь мы с ними если и говорили, то только кратко и по делу. Ничего больше общего у нас не бь1ло и нет. И все равно, даже если и спрашивать имя у каждого, с кем случайно столкнет судьба, все имена не запомнишь…

Ветер с Каспия усилился, и мне стало холодно. Только ладони, державшие пиалку, принимали ее тепло, но дальше ладоней это тепло не шло. Хорошо бы достать из рюкзака свою ветровку, подумал я. Но эта мысль так и осталась мыслью. Я нашел более разумный способ согреться — просто поднялся и передвинул рюкзак, на котором сидел, поближе к костру.

Теперь, хоть ветер и дул мне в спину, жар от костра <5ыл сильнее. Я уже пил чай, и сырный шарик, катаясь на моем языке, терял в весе, делаясь все меньше и меньше и передавая свою соленость горьковатому зеленому чаю.

— Я сейчас, — сказал казах, опустив пустую пиалу на землю перед собой.

Он пошел к машинам и вернулся с пакетом в руке.

— Вазьми, — протянул он пакет Гуле. Гуля, заглянув внутрь, улыбнулась.

Сказала водителю что-то по-казахски. Наверно, слова благодарности. Он ей тоже ответил по-казахски. Потом повернулся к нам.

— Пайдемте уже, а то перегонят вагон — трудно найти будет.

Петр разбросал ногой костер, затоптал горящие дощечки. Гуля собрала пиалки и треногу, уложила в баул. Казах легко перебросил ее двойной баул себе через плечо и пошел не спеша вдоль стены морских контейнеров. Мы двинулись за ним.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69