Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Когда все закончилось, Марголин снимал всех участников этих товарищеских игр, потом он и Серебров углубились в долгий спор о секретах кунг-фу. Катя вертелась как на иголках: «Лучше б я в парикмахерскую сегодня пошла! Это ж надо – выходной на такую ерунду угробить!»
– Ну как, понравилось вам, Катюша? – Спецназовец сиял, как серебряная ложка.
– Очень. – Катя закивала, как китайский болванчик. – Так здорово! Просто чудесно!
– Ну а теперь все участники и наши уважаемые гости переходят к столу. – Спецназовец сделал широкий жест. – Катенька, Тима, прошу.
– Ой, нет, спасибо большое, я тороплюсь! – Она схватила сумку: скорей отсюда, иначе прощай, парикмахерская!
– У нас, к сожалению, еще одно дело, – неожиданно поддержал ее Марголин.
– Ну что же вы? Так нельзя. – Спецназовец опечалился. – Екатерина Сергеевна, обижаете.
– Служба. – Марголин извиняюще улыбнулся. – В другой раз – обязательно.
– Что за дело, Тимочка? Я – пас. Высади меня, пожалуйста, на Маяковке, – заявила Катя в машине.
– На Маяковке? А я, собственно, в другую сторону. Ты не со мной? Ну, как хочешь. Мое дело предложить.
– Что предложить? – Она насторожилась.
Марголин оглянулся и стал разворачивать машину.
– В Октябрьском ОВД в ИВС сидит один человек. Я думал, ты с ним побеседовать желаешь.
– Что за человек?
– Андрей Прохоров.
– Отмороженный Андрюша? – ахнула Катя. Тот самый прыщавый юнец в коридоре розыска, голубоглазый Андрюша, зарезавший тринадцать человек! – Подожди, а почему он в Октябрьске сейчас?
– Его на выход [1] взяли. У Прохорова там тяжкое телесное и разбой. Водитель после всей этой истории, к счастью, выжил. Следователь свой эпизод отрабатывает, – пояснил Марголин. – Кстати, следователь там – Саша Гордеев.
– Знаю его. – Катя лихорадочно обдумывала ситуацию. – И что ты собираешься делать?
– Я с Гордеевым созвонился. Он дал «добро» и на съемку, и на беседу. Ну что, на Маяковку едем?
– Рули прямо, – распорядилась Катя. Эх, прощай, парикмахерская!
Следователь Октябрьского ОВД майор милиции Гордеев был как две капли воды похож на Чапаева из фильма, только шашки не хватало, а так все при нем – и усы, и голос командирский.
– Я не знаю, о чем этого убийцу спрашивать, – шепнула Катя Марголину, пока они сидели в кабинете. Добрый Гордеев решил сначала напоить гостей из главка чаем.
– Ешьте, ребята, на сытый желудок с этой мразью общаться легче, – басил он, угощая их бутербродами.
– Мне самому не по себе что-то, – признался Марголин. – Ну да ладно, на месте сориентируемся.
– Он вообще как себя ведет? – спросила Катя.
– Да по-разному, – усмехнулся Гордеев. – Мы с ним три дня уже беседуем. И все по-разному. Вот отработаю свои эпизоды, сдам в общую папку. Там дело-то многотомное собирается. Эпопея.
– Надо думать. Тринадцать убийств все-таки. – Катя покачала головой.
– Четырнадцать. Четырнадцать, по всему, должно было быть. Мой-то потерпевший, «жигуля»-»семерки» владелец, выжил. Чудом. Врачам памятник должен поставить, с того света выкрали. Его нейрохирург из нашего госпиталя оперировал.
– Прохоров сам их всех убивал? Лично? – Катя приготовилась записывать.
– В основном – да. Был у него, правда, подручный, Уколов. Но тот, как говорится, бил через раз. А Андрюша крови не боялся.
– А остальные бандиты? Они принимали участие в убийствах шоферов?
– Остальные – что-то вроде обслуживающего персонала. Хотя все и соучастники, но с Андрюшей тягаться им не под силу, – рассказывал Гордеев.
Тут в кабинет вошел молодой блондин в белом свитере и серых брюках. Катя поняла, что это оперативник.
– Ну что, пошли к людоеду в гости, – улыбнулся он.
В следственном кабинете ИВС Марголин сразу же включил камеру. Конвойный и оперативник ввели Прохорова. Катя замерла. Ее вдруг охватило чувство гадливости.
– Добрый день всем. – Прохоров вежливо поздоровался и тихонько опустился на табурет, привинченный к полу.
– Здравствуй. – Гордеев кивнул на камеру: – Вот с телевидения к тебе приехали. Не против?
– Нет. – Прохоров пристально посмотрел на Катю, но, встретившись с ней взглядом, медленно отвел взор. А она теперь смотрела на него в упор. Все как тогда, в коридоре розыска: белесые бровки, небесно-голубые глазки, золотистая щетинка на подбородке, прыщики… Только на этот раз кроссовки другого цвета. И снова без шнурков…
– Вы с какой передачи?
– «Милицейские новости», – брякнул Марголин первое попавшееся.
– Милицейские? Значит, снова топтать меня станете?
– Почему топтать?
– Ну как же! Я в тюрьме про себя газетки читал разные: подонок, убийца, садист – как только меня не называли там.
Марголин смутился, пробормотал что-то невразумительное.
– Я в профиль лучше получаюсь. – Прохоров повернулся к Кате. – А почему девушка мне вопросов не задает?
– А какие я вам должна задавать вопросы? – спросила она сухо.
– Ну вы ж корреспондент, профессионал.
– И что?
– Ну как же: «Почему убил?», «Что чувствовал, когда совершал преступление?», «Почему до жизни такой докатился?» – Его голос, негромкий и неторопливый, звенел в тиши кабинета.
– А мне наплевать, что вы чувствовали.
– Да? – Он уперся взглядом в ее ногу. – Значит, так и будешь молчать?
– Вы виновным себя признаете? – спросил Марголин.
– Частично.
– В чем, если не секрет?
– В завладении чужой собственностью. – Отмороженный Андрюша усмехнулся.
– А в убийстве тринадцати человек?
– Эти сказки я на суде послушаю. От других.
– Значит, вы никого не убивали? Так, что ли?
Отмороженный снова обернулся к Кате.
– Ну что, так и будешь на меня смотреть? А за просмотр деньги платят.
– Ну ты, не забывайся, – вставил Гордеев.
– Я не забываюсь. – Прохоров положил ногу на ногу и уперся в ладонь подбородком. – Мой ответ вашей милицейской передаче: я никого не убивал, ясно?
– В тюрьме с вами хорошо обращаются? – продолжал Марголин.
– Да.
– Вы что-нибудь там читаете, кроме газет?
– Да.
– Что?
– «Робинзона Крузо».
– Чего ждете от суда?
– Справедливости.
– Они вам по ночам не снятся? – тихо спросила Катя.
– Кто? – Он резко вскинул голову.
– Тринадцать человек. Те самые.
– Снятся.
Марголин снимал Андрюшу крупным планом. Все затаили дыхание.
– Снятся, – повторил Отмороженный медленно. – И твой, гражданин следователь, мне тоже снится! Сука! Жаль, я его не добил тогда! Ты чего на меня смотришь, а?! – Он вдруг резко вскочил с табуретки. – Ты зачем сюда пришла? Издеваться надо мной? Издеваться?! Убери ее от меня, – прошипел он Гордееву. – Я с бабами три месяца не… Нарочно, что ли, меня доводишь? Убери! У меня встает на нее!
– Да ты что себе позволяешь! – Гордеев тоже поднялся. Он был выше Прохорова на две головы. – Ты с кем говоришь, забыл? Ну-ка, Сережа, выведи его отсюда!
Опер в белом свитере рывком обернул Отмороженного к себе.
– Мы с тобой потом поговорим, дорогуша, – молвил он грозно. – Попозже. По-свойски.
– Прошу извинения, – сказал Гордеев Кате, когда Прохорова увели.
– Ничего страшного.
Марголин даже сопел от удовольствия: «Ну и типчик в галерею «Криминальные монстры», ну и портретик срисовали!»
– Запись остановишь на словах «не добил». Остальное сотрешь, – сказала Катя на обратном пути в Москву.
– Ладно.
– Я проверю потом, смотри.
– Я сказал – ладно. – Марголин подмигнул ей в зеркальце. Катя быстро строчила что-то в своем блокноте. Ручка прыгала. Чистописание в мчащейся на полной скорости машине – занятие для виртуоза пера. – Ты про него материал делаешь? – осведомился Марголин.
– Да. Только не про него. А про тех, кто его брал. Про наших, в общем. Ну а его перлы тоже вставлю. – Катя захлопнула блокнот.
