– Ну-ну, – генерал покачал головой. – Вам виднее.
– Константин Константинович, он мой друг. Я Леву знаю, вот… – Орлов вытянул растопыренную ладонь.
– Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо, – генерал улыбнулся.
– Не уверен, – ответил Орлов. – Вы знаете, что я сегодня узнал? Преступник ему подготовил аварию, ребята ночью колесо машины исправили. Когда демонстрация с катастрофой прошла, я Гурова встретил в аэропорту и рассказал ему об этом, он бровью не повел. Ему вроде бы жизнь спасли, он только кивнул и никаких эмоций. А сегодня случайно выяснилось, что перед выездом Гуров сам внимательно проверил крепления колес и тормоза. Каково?
– Молодец. Профессионал.
– Согласен, – Орлов прижал ладонь к груди. – Но почему мне не сказал? Я же ему друг, посмеялись бы и забыли. А то получается, что мы считаем, мол, человека спасли, а он сам перестраховался, но молчит. Хотите считать себя спасителями – считайте, я умнее и плевал на вас.
– Петр Николаевич, зачем так? – сказал осуждающе генерал. – Не захотел человек вас радости лишать.
– Полагаете?.. – Орлов вздохнул облегченно, тут же вновь нахмурился. – А сегодня? Кричит на меня! «Где бы ты спрятал пистолет? Отвечай!» И тут же взглянул жалостливо. В гостинице, говорит, в одном из холодильников, за задней панелью.
Константин Константинович рассмеялся, махнул рукой на Орлова.
Утром Гурова разбудил телефонный звонок. Наверное, звонят, чтобы сообщить о здоровье Станислава. Он быстро снял трубку.
– Гуров. Как он?
– Как он, мне неизвестно, Лев Иванович, а вот Рита с Ольгой чувствуют себя прекрасно, передают вам привет.
– Орлов, ты?
– Лев Иванович, успокойтесь, – голос звучал мягко, но начальственно. – Ваши девочки у меня в гостях, чувствуют себя великолепно и даже не догадываются, что уехать без вашего согласия они не могут. Я знаю, что вы человек в высшей степени разумный и не станете сейчас звонить полковнику Орлову и генералу Турилину. Ситуация сугубо личная, касается лишь вас и меня.
– Дайте трубку Рите, – Гуров потер ладонью лицо в надежде, что сейчас проснется.
– Я звоню из автомата, а ваша очаровательная супруга и дочка находятся от Москвы за тысячи верст.
– Вы идиот! Я же ничего не могу сделать ни для Лебедева, ни…
– Лев Иванович, голубчик. Вы же умница. Меня нищий казначей и сумасшедший убийца абсолютно не интересуют.
– Так что вам надо?
– Мне нужны вы, Гуров Лев Иванович. Я вам предлагаю отличную сделку. Подумайте.
– На кой черт? – Гуров понимал, что говорит не то, но не мог сосредоточиться, растерялся.
– Вы человек талантливый, а в жизни за все приходится платить. Извините за пошлость, но бесплатных пирожных не бывает…
Николай Леонов
Удачи тебе, сыщик! Наемный убийца
Удачи тебе, сыщик!
Пролог
Полковник Лев Иванович Гуров работал в органах МВД СССР девятнадцать лет, восемь месяцев и двадцать шесть дней, был уволен «в связи с утерей доверия», не дослужив до пенсии три месяца и четыре дня.
Время такое – премьер-министры сменяются, словно постояльцы в привокзальной гостинице, только успел белье испачкать, пора на поезд и в какую-нибудь замшелую Францию обниматься с вчерашним неприятелем, а нынешним кормильцем.
И нечего удивляться, что в такое время мента-полковника в четверг уволили с волчьим билетом, а в понедельник пригласили вернуться, не извинились, лишь обмолвились второпях, что накладка произошла, фамилию перепутали: вас внизу много, а мы наверху – одни. Нынче поезда быстро ходят, если, конечно, колеса по бартеру на яйца не поменяли. В общем, за время отставки сыщик успел лишь холостяцкую квартиру прибрать, в баню сходить, бутылку выпить да выспаться, как друг-генерал по телефону недовольно бурчит – криминальная обстановка в стране… и другие слова из телевизионных передач.
Полковник Лев Иванович Гуров и генерал Петр Николаевич Орлов работали в уголовном розыске первый около двадцати, второй неполные сорок лет. Полковник высок, строен, в любой одежде изящен, глядя на него, любой бы подумал, что у большевиков в свое время патронов не хватило, и дворян на Руси отстреляли не до конца, и они, окаянные, семя свое разбросать успели. Генерал внешностью был в точности наоборот – роста среднего, полноват, неуклюж, на лицо – без слез не взглянешь, к тому же генерал короткопалой ладонью трет порой его так, словно хочет вылепить новое, поприличнее. Когда генерал и полковник бывали рядом, что случалось довольно часто, появлялось предположение, что отец Орлова в свое время не успел застрелить деда Гурова. И чего не привидится в наше смутное время?
Вы уже, конечно, поняли, что они были друзьями, хотя и имели характеры абсолютно несхожие.
Сегодня они потоптались на начальственных коврах, выслушали слова о долге и Отечестве и теперь сидели в кабинете Орлова недовольные друг другом, жизнью вообще и своей собственной в частности.
– Лева, ты второй сыщик в стране, – произнес Орлов, сделал паузу, давая возможность спросить: а кто же первый? Но Гуров не клюнул, лишь снисходительно улыбнулся. – А сыщик это не только розыскник…
– И скорохват, – перебил Гуров, – и дипломат, и жополиз. Вот они меня в дерьме вымазали, я им должен еще и сочувствие выказать. Мол, понимаю, какое у вас сложное руководящее положение, стрессы, перегрузка, всякое бывает, забудем старое…
– Кажется, вчера ты был худенький голубоглазый, наивный, правда, талантливый мальчик…
– Далеко? – спросил Гуров.
– Что далеко?
– Ехать или лететь? Далеко посылаешь?
– В цирк.
– Ну до цирка рукой подать, – усмехнулся Гуров. – Минут десять отшагал – и на арене.
Орлов покосился на кончик носа, недовольно хмыкнул, вытащил из папки загодя приготовленную бумагу, протянул Гурову. На несвежей помятой бумаге было всего несколько строк, большие корявые буквы свидетельствовали, что автор не увлекается эпистолярным жанром. «Здравствуй, Петр. Если ты здоров, подъедь быстренько ко мне, есть разговор. Дело по твоей части, да и должок пора бы погасить. Михаил».
Гуров повертел листок, глянул его на просвет, даже понюхал, положил на стол и сказал:
– Зоной пахнет, а ты говоришь – цирк.
– Медведем пахнет, а не зоной, Михаил Рогожин – артист цирка. Раньше был акробатом, потом швырялся на арене железом, последние лет пятнадцать работает с медведями. Объездил наш шарик вдоль и поперек, мировая знаменитость. Но дело не в этом. Ты, когда его увидишь, сразу поймешь. Он сделан из цельного материала, никаких заусенцев, трещин, пустых мест в Михаиле нет, раз пишет надо, значит, надо. Я не могу, мне такой командировки начальству не объяснить, а тебе я поручаю обычную инспекцию, для проформы. Понял?
– Не понял, но раз надо, – Гуров пожал плечами. – Если не секрет, что за должок?
– Секрет, – Орлов протянул через стол командировочное удостоверение и задание редакции популярного журнала, в котором предписывалось корреспонденту Гурову Льву Ивановичу собрать материал и написать очерк о заслуженном артисте Михаиле Семеновиче Рогожине.
Гуров улыбнулся и сказал:
– Ну вот. Все возвращается на круги своя. В молодости я уже был корреспондентом, только не в цирке, а на ипподроме. И конюха звали Михаилом, и фамилия была схожая – Рогозин.
– Так шарик-то крутится, – пробормотал генерал, рассердился на себя за пошлость, покраснел и быстренько переключил разговор: – Я тебе не советую связываться с самолетом, поездом меньше суток.
– Интересно, как я на суточные проживу? – Гуров убрал документы, но не встал, а, закинув ногу на ногу, уселся удобнее. – Петр, ты мне свой секрет-то приоткрой, иначе несерьезно получается. Человек, пусть и заслуженный, пишет генералу – приезжай, и генерал немедля посылает полковника – опера-важняка, словно мы от сна и безделья места себе не находим.
– Нечего мне объяснять, – Орлов прижал ладонь к груди. – История, как Михаил отбил меня у бандитов, никакого отношения к сегодняшнему дню не имеет. Но раз Миша о ней напоминает, значит, дело серьезное. Я тебя прошу, поезжай и разберись.
