– Ты слышал байку о шкуре неубитого медведя? – спросил Трунин, понял, что получился прекрасный каламбур, искренне рассмеялся. – Если мы шкуру получим, как ни дели, до конца жизни хватит. Хочу предупредить…
– Не люблю предупреждений, но тебе можно, валяй.
– Без меня тебе товар не реализовать.
– Знаю. Выпей за удачу, вечером позвоню.
Трунин услышал гудки, положил трубку, вытер вспотевший лоб и довольно улыбнулся. Вот тебе и Гуров, гордость и слава МУРа, самовлюбленный супермен, его убили свои. Ну, может, и не убили, остуди свои восторги, Трунин, лишь задержали, пусть прокурор санкции на арест не даст, так все равно инспекция затаскает. Кадры, как им и положено, примут меры, и в любом случае знаменитому сыщику кранты. Трунин достал из холодильника бутылку «Посольской», такое событие грех не отметить. Он уже налил, начал готовить закуску, как вновь проснулся телефон, звонок был настойчивый, явно междугородный. Старый боров, больше некому, решил Трунин и снял трубку.
– Слушаю.
– Здравствуй, как здоровье? – спросил Патрон.
– Здравствуй, Константин Васильевич, спасибо за заботу, – радостно откликнулся Трунин. – Как вы, давление не беспокоит?
– И тебе спасибо, слышу, у тебя отличное настроение. Неужто победил?
– Еще нет, но, как выражаются спортсмены, выиграл промежуточный этап.
– Поясни.
– Сошел с дистанции наш общий друг.
Роговой так обрадовался, что даже затаил дыхание.
– Убежден, проверил?
– Как я могу проверить? Съездить в морг?
– Значит, слухи, – разочарованно произнес Роговой. – Тогда не радуйся, нашего друга видели и в реанимации, и я на венок деньги давал. Ну раз он тебя за горло не держит, уже радуйся. А что еще нового?
– Пусть страсти поутихнут, я пока взял тайм-аут. Можете не волноваться, как только будут новости, сразу сообщу.
Трунин, хотя и списал Патрона в глубокий запас, отнюдь не хотел с ним раньше времени ссориться. Кто знает, какие скрытые резервы имеются у старого авторитета? Если заподозрит неладное, может прислать сюда крутых ребят, только разборки сейчас и не хватает.
* * *
Роговой слушал молодого содельника и грустно улыбался: мысли и намерения пащенка видны отчетливо, до мельчайших деталей, словно на экране фирменного телевизора. Пошло повторять избитые истины, однако никуда не денешься, человек сложен и противоречив. Роговой сам обманывал партнера. Когда же убедился, что Трунин также ведет двойную игру, расстроился, искренне загрустил. Как жить, если никому нельзя верить?
– Патрон, вы подготовили запасные каналы транспортировки? – пел Трунин. – Если мы получим груз, в чем я не сомневаюсь, это только полдела.
– Я вложил миллионы, связи, мозги, каков твой вклад? – спросил Роговой. Следовало разговаривать серьезно, чтобы пащенок ничего не заподозрил. – За десять процентов прибыли я мог бы нанять подразделение ОМОНа, которое разнесло бы на атомы поганый цирк за несколько минут…
– И забрало бы все, а финансиста и организатора прикончило, – перебил Трунин и почему-то довольно хохотнул. После длинной паузы Роговой сказал:
– Хороший у нас разговор, доверительный. Звони, желаю тебе удачи, сынок.
Обжаривая в камине нанизанные на шампур колбаски, глядя на капающий шипящий жир, Роговой задумался. Обезвредили Гурова, или это лишь сопливые измышления мальчишки? Если сыщика ликвидировали, то, в принципе, это прекрасно, но на сегодня может и лишнее. Живой Гуров – значит, мертвый либо арестованный Кирилл Трунин. Даже если последний на допросах заговорит, что маловероятно, но пусть и заговорит, никаких вещественных улик против Рогового ни Гуров, ни кто-либо другой не получит.
Зазвонил телефон. Все постоянно звонят друг другу, прямо болезнь какая-то, вроде эпидемии. А если еще изобретут, конечно японцы, видеотелефон, то жизнь замрет, движение остановится, все закостенеют в креслах, а некоторые женщины начнут пользоваться раздвижными креслами, ведь от неподвижного сидения бедра начнут раздаваться.
В хижине Рогового пока телефонного экрана не было, но на аппарате зажигался номер абонента, который выходит на связь. Патрон взглянул на табло, звонили из Города, с которым Роговой только что разговаривал, но не Трунин. Патрон снял трубку, почти прикрыл ладонью, глухо сказал:
– Дежурный администратор.
– Константин Васильевич? – спросил напряженный женский голос.
– Ну? – ответил он с сомнением.
– Константин Васильевич, это я, – женщина перестала кричать, и Роговой узнал своего агента.
– Слышу, ты откуда говоришь? Я же тебе запретил…
– Я звоню с чужого телефона, нужен ваш совет. У меня неприятности!
– Слышу. Говори, – обреченно ответил Роговой и терпеливо слушал хотя и сбивчивый, но толковый доклад агента.
Глава десятая
Охота
Капитан Стаднюк решил машину в стороне не оставлять, подкатить прямо к дому, полковник наверняка услышит, выскочит через окно во двор и начнет уходить дворами, тут его и кончат. И пристрелит москвича он, капитан Стаднюк, чтобы все прошло наверняка, без накладок. Он оглядел команду, двое ребят верные, уже по уши в крови и деньги получают давно: один дом строит, второй только машину купил, в долги влез, у них обратной дороги нет. А вот лейтенант Щукин – парень гнилой, напрасно его вчера с собой взяли, теперь он в курсе дела, если припечет, может поплыть и расколоться. Только Москва узнает, что Гуров убит, сюда понаедут, начнут мотать, Щукин окажется крайним.
– Стой! – скомандовал капитан перед въездом на улицу Ленина. – Проверить оружие, снять с предохранителя, патрон дослать, я здесь выйду, через десять минут трогайтесь. Дом знаете, действуйте, как при обычном задержании, то, что он представляется полковником, вас не интересует. Человек напал на сотрудников милиции, генерал приказал задержать и доставить в контору. Вопросы?
– Товарищ капитан, вы, же его знаете, он не дастся, – чуть заикаясь, сказал лейтенант.
– Преступник обычно не дается, – усмехнулся капитан. – Никто в тюрьму идти добровольно не желает.
Лейтенант сжался, покраснел, хотел что-то сказать, два других оперативника безучастно и, спокойно вынули пистолеты и передернули затворы.
– Взять желательно без стрельбы, но, если преступник схватится за оружие, сами понимаете, – многозначительно произнес Стаднюк. – Если в доме никого не окажется, двигайтесь во двор, услышите стрельбу, бегите на выстрелы. Вопросы? Нет? Прекрасно, значит, через десять минут двигайтесь.
Стаднюк подходил к дому задними дворами, по дороге он все продумал. Стрелять без – предупреждения, для верности дважды, забрать у покойника пистолет и застрелить Щукина, всадить две, даже три пули, это произведет на прокуратуру и на жителей города впечатление. Кажется, у лейтенанта недавно родился потомок, тем лучше. Пистолет вытереть и вложить в руку покойника. И пусть приезжает сто комиссий, и дело забирает Прокуратура России, никогда не установить, кто выстрелил первым, а кто защищался.
Капитан Стаднюк пристроился за сараем, до окон не более десяти метров, только достал оружие, как услышал шум автомобильного мотора, скрип тормозов. Услышал и москвич, значит, сейчас. Какое окно? Створка одного из них приоткрыта, значит, подготовился, подлюга. Ну, давай, прыгай! Рама скрипнула. Стаднюк чуть было не нажал курок, но в оконном проеме никого, видно, ветер шевельнул раму.
Стаднюк ждал, время растянулось. Уже непонятно, сколько прошло: минута или пять? Неужели полковник подчинился и сейчас садится в машину? Плохо. Вывезем за город, пришьем, повесим убийство на уголовников. Однако хреново! Наверняка кто-то видел, как москвич садился в нашу машину. Центровые вскоре быстро определят, что полковник укрывался здесь, прочешут улицу и свидетелей найдут. Капитан не успел дорисовать мрачную картину до конца, как из окна выглянул оперативник и тихо позвал:
– Товарищ капитан!
Стаднюк вышел из укрытия.
