Аварийный взлёт - Левит Ирина

— А-а-а… — Казик похлопал себя по животу, — это ничего не значит. Все дело в моей сестре Софочке. Она совершенно на меня не похожа! Она с детства очень худая, а я с детства толстяк. Софочка относится к еде очень разумно, а я обожаю много и вкусно поесть, причем все то, что мне нельзя. Софочка считает, что от обжорства я получу инфаркт и инсульт, а я считаю, что всё это я получу на нервной почве. Потому что Софочка все время пытается посадить меня на диету, накормить чем-то ужасным, но малокалорийным, а я все время хитрю, изворачиваюсь, чтобы добыть нормальную еду.

— Ну, победа-то, судя по всему, за вами? — хохотнула Кондакова.

— Чаще всего — да, но знали бы вы, сколько мне приходится тратить усилий! — не столько печально, сколько иронично заметил толстяк. — Впрочем… — он удовлетворенно улыбнулся, — это меня некоторым образом тренирует. Да-да! Мой приятель подполковник Орехов называет меня хитрецом, шельмецом и авантюристом. И этим я в некотором смысле оказываюсь полезным правоохранительным органам.

— Уж это точно, — покивал Дергачев, вспомнив слова полковника Купревича: «У этого Казика такие накрученные мозги, что, когда все смотрят на проблему с разных сторон, он смотрит каким-то замысловатым зигзагом, и оказывается прав».

Да, в конечном счете все дело оказалось в психологии. Огородов придумал многослойный сценарий, чтобы избавиться от Старчука, сыграв на его психологии.

Самолет Казика улетал в час ночи. Провожать его отправились всей компанией. Ольга, несмотря на уговоры, дескать, у нее и так был напряженный день и лучше ей отдохнуть, категорически отказалась остаться дома.

— Не беспокойся, Аркадия Михайловича без тебя проводят через VIP-зал, Лавронин распорядился. А Купревич договорился, чтобы полетел бизнес-классом, — попытался уговорить Дергачев, но Ольга воспротивилась:

— Я хорошо себя чувствую. И я тоже хочу махнуть Аркадию Михайловичу рукой на прощание.

В VIP-зале пассажиров не было. При появлении среди ночи троих начальников, включая своего собственного, дежурный администратор Виктория удивилась, однако сработала вышколенность — никаких вопросов, лишь вежливая улыбка. Ольга сама отреагировала:

— Я до понедельника на больничном. У вас ведь все нормально?

— Не беспокойтесь, — успокоила Виктория и, обращаясь сразу ко всем, спросила: — Может, кофе или чаю?

— Нет-нет! — тут же последовал дружный отказ, а Казик, прижав руки к животу, едва ли не простонал:

— О, это не выдержу даже я!

«Забавный мужик, — подумал уже не в первый раз Сергей. — И опасный. Хотя классный. Вот надо же, чтоб такой замес».

— Милые дамы не будут возражать, если я похищу на несколько минут Сергея Геннадьевича? — наилюбезнейше осведомился «забавный-опасный-классный».

У самого Дергачева он разрешения не спросил, подхватил под локоть и увлек в сторонку.

— Вы уж меня извините, Сергей Геннадьевич, я часто влезаю не в свои дела, сую нос, куда не просят, — Казик потыкал пальцем в свой могучий нос, — но иногда это бывает полезно. Уж не знаю, насколько полезным я буду сейчас, но позвольте дать вам совет. Позволите?

— Пожалуйста… — слегка растерялся Сергей.

— Мне кажется, вы очень нравитесь Ольге Валерьевне. И мне кажется, она вам тоже очень нравится… — Казик взял паузу, внимательно посмотрел на Сергея, явно ожидая какой-то реакции, но тот молчал, сосредоточенно глядя себе под ноги, и Казик продолжил: — Мой вам совет: не тяните. Вы оба не в том возрасте, когда в голове еще ничего не утряслось, да и вообще там много всякой ерунды, а потому надо тщательно разложить все по местам. Впрочем, как раз молодые это часто и не понимают, в результате постоянно ошибаются и делают кучу глупостей. Но вы оба уже люди, если так можно выразиться, с биографией. Разумеется, еще не мудрецы-старцы, но и не зеленая поросль. Вы сами с собой в общем и целом, полагаю, разобрались. И если у вас возникли взаимные чувства… не надо слишком долго заниматься самокопанием. У людей достаточно зрелых, в отличие от молодых, есть слабое место — они чаще трусят, больше боятся ошибиться… а потом сожалеют об упущенном. Вы ведь наверняка знаете изречение: человек обычно сожалеет не о том, что сделал, а о том, что не сделал… Еще раз прошу извинить меня, если я влез, куда меня не просят.

— Но вы же регулярно влезаете… И часто очень даже полезно, — улыбнулся Сергей.

ГЛАВА 33

По прилету домой Аркадий Михайлович был немедленно загнан на весы.

— Странно… — недоверчиво пробормотала Софья Михайловна, — ты не поправился…

— Вот видишь, душенька, я не прибавил ни одного килограмма! — обрадовался брат, который сильно опасался последствий своей командировочной кулинарной свободы, а особенно — вчерашнего ужина у Нины Григорьевны.

— Но ты и не похудел! Хотя многие люди в командировках худеют! — припечатала Софья Михайловна. — Впрочем, в отношении тебя, конечно, надежды никакой. — Она вздохнула и добавила: — Ладно, идем завтракать.

На гастрономические щедрости сестры Аркадий Михайлович особо не рассчитывал, однако и печалиться не собирался: гастрономические щедрости Нины Григорьевны еще сохранили свои чудесные ощущения и в голове, и в животе.

Завтрак, тем не менее, оказался вполне приличным — помимо крутого яйца, сыра и творога, с великих щедрот было выставлено на стол блюдце с кусочком отварного мяса. Хотя, разумеется, никаких фаршированных блинчиков (ах, какие блинчики подавали в гостиничном ресторане!).

Но вот устроить низкокалорийный ужин Софье Михайловне не удалось. Потому как вечером в гости пожаловал Борис Борисович Орехов, а гостей в доме Казиков было принято кормить прилично — нормальной, а не диетической пищей.

— Пообщался с Олегом Романовичем Купревичем, он сказал, что вы, Казик, конечно, хитрец и шельмец, но большой молодец! — сказал подполковник.

— А еще авантюрист, — вставила Софья Михайловна.

— Не без того, — легко согласился Орехов. — Но главное — хороший психолог. Олег Романович с самого начала подозревал, что в этой аэропортовской истории есть какой-то психологический нюанс, и Аркадий Михайлович оказался очень кстати. Прямо в точечку.

— Ах, Борис Борисович, — вздохнул Казик, — в любом преступлении есть психологический нюанс. Вне зависимости от главного мотива. Ведь преступления совершают люди. И даже если двое мужиков поначалу вполне дружески наливаются водкой, а потом один бьет пустой бутылкой по голове другого, то вполне возможно потому, что на сакраментальный вопрос «Ты меня уважаешь?» не получил нужного ответа и сильно обиделся. А в аэропорту — просто пример для учебника. Чтобы убрать Старчука, Огородов весьма изощренно решил сыграть на его психологии: избавиться от Лавронина. А чтобы убедительно избавиться от Лавронина, решил убить первого подвернувшегося под руку человека. И все это сделать руками киллерши, опять-таки используя психологический нюанс: ее благодарность за спасение любимого дедушки.

— Ну, не все так бескорыстно, — уточнил Орехов. — Огородов ей все-таки заплатил. Хотя деньги тут вторичны, вы правы.

— Какой кошмар! — гневно отреагировала Софья Михайловна и добавила с явным укором: — Между прочим вы, Борис Борисович, тоже весьма ловко используете психологические слабости моего братца.

— Да, учитываю, что он шельмец, хитрец и авантюрист, — не стал возражать подполковник.

Уже в конце вечера, за чаем, Аркадий Михайлович вдруг воскликнул:

— Ну надо же, мне ведь выдали пропуск «вездеход», я мог с ним ходить туда-сюда через государственную границу и таможню, а ни разу не воспользовался!

— Ну, конечно! — фыркнула сестра. — В аэропорту хватило кафе и ресторанов, куда пускали без всякого пропуска, так что тебе не было никакой надобности таскать туда-сюда через государственную границу и демонстрировать таможне свой сытый живот.

В канун Нового года первым Казика поздравил полковник Купревич. Пожелал всего наилучшего, кратко проинформировал: дело Огородова передано в суд, в отношении Мальцевой еще идет следствие, за ней просматриваются другие эпизоды, их объединяют в одно дело. Что же касается самого аэропорта, вернее, его владельцев, то там еще работы много, но ею занимаются другие структуры.