Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
– Артефакты? 4 В музеях, в лучших археологических собраниях мира.
– И много надо времени, чтобы изготовить вот такой скребок? – Колосов вертел в руках увесистый камень с полки – грубо отесанный, с острым зазубренным краем.
– От нескольких часов до нескольких недель. Все зависит от мускулов и умения мастера. От техники обработки тоже. Вот вы при ваших-то данных, – он с завистью пощупал бицепс собеседника, – при известной сноровке управились бы часа за три. Ну, при условии, что выбрали бы подходящий материал – кремень, например. Вот такой, смотрите. Как изящны эти кремневые ножи, какой тончайший отщеп, какая острота. Тут нужны верный глаз и твердая рука.
– А как вы различаете эти орудия? Как определяете их возраст?
– В основном по способам обработки. И по материалу. Самыми древними материалами для наших предков были галька, роговик, кремень, кварцевый песчаник. Позже в ход пошло вулканическое стекло, дерево, кость. По типу обработки мы различаем и культуры орудий: плактонскую, левалуазскую, олдовайскую.
– Значит, для вас не составит труда отличить, скажем, олдовайскую от левалуаз… Ну и ну!
– Существует, молодой человек, ряд индивидуальных признаков, присущих только этой культуре. Ну как у вас в вашей любимой дактилоскопии.
– Борис Ильич, а вот эти предметы, – Колосов достал из кармана пачку фотографий, изображавших вещдоки по брянцевскому и новоспасскому убийствам. – Что они из себя представляют, не можете мне сказать?
Пухов сдвинул очки на кончик носа, внимательно разглядел снимки, покивал довольно:
– Это мустьерская культура. Определенно она.
– И что это означает?
– Подлинники этих вот рубил были найдены в местечке Ле-Мустье на правом берегу Везера во французской провинции Дордонь. Это знаменитая находка, равной ей оказалось, пожалуй, только найденное в Ганновере копье из тиса с закаленным на огне наконечником, застрявшее в ископаемых останках Paleoloxodon – древнего лесного слона.
– Выходит, эти камни не подлинные?
Старичок горделиво усмехнулся.
– Даже по снимкам видно – это, молодой человек, мои экспериментальные образцы. Не хвалясь скажу: положите их рядом с везерскими шедеврами, и лучшие эксперты сто раз подумают, прежде чем вынесут вердикт, что есть что.
– Но вы отличаете свою работу сразу?
– Несомненно.
– А для чего вы их сделали? И когда?
– Года четыре… да, четыре с половиной назад. Мы хотели иметь качественные копии для нашего собрания. Это и был главный повод. А потом профессор Горев пожелал использовать их в одном из своих экспериментов с антропоидами.
– А сколько всего вы сделали таких вот образцов?
– Не помню точно – двенадцать, шестнадцать. Были и неудачные, брак, так сказать.
– А где они хранились? Где эта партия рубил сейчас?
– Ну, три у меня в лаборатории – там, на верхней полке. Вон, полюбуйтесь. Четыре мы передали на кафедру первобытной техники в МГУ. Остальные у меня все забрали.
– Кто?
– Ольгин Александр Николаевич и его сотрудники. После отъезда профессора Горева в Америку Ольгин возглавил нашу ведущую лабораторию.
– Сколько точно рубил вы ему передали?
– Я же сказал, я не помню их количества, но он забрал все, кроме этих вот семи. Молодой человек, а позвольте тогда встречный вопрос. Вы представились сотрудником такого серьезного учреждения… а что, собственно, произошло? Почему вас так заинтересовала мустьерская культура? Откуда у вас фотографии этих вот образцов?
– Из уголовного дела. Камни, на них изображенные, были нами изъяты с мест убийств как орудия преступлений.
В лаборатории повисла тишина. Пухов всплеснул руками, вскочил со стула, потом снова сел: встревоженный, изумленный, похожий на старого взъерошенного воробья на протезе, если бы только такие водились на московских улицах.
Наконец, справившись с удушьем, он возопил:
– С убийств?! Мать моя начальница!
– Убиты Борис Ильич, два… три человека. Вот здесь на снимках видны темные пятна на камнях – это следы крови.
– Мать… мать моя начальница. – Пухов сдернул очки и низко наклонился над снимками.
– На базе в Новоспасском недавно произошла кража, – осторожно заметил Никита. – Быть может, и здесь у вас нечто подобное случалось?
– Нет, нет, что вы! Я работаю тут вот уже сорок лет, хранил Бог.
– Итак, все мустьерские образцы вы передали Ольгину. А когда все-таки это произошло, поточнее, если можно.
– Кажется, в начале апреля… Да, именно! – Старичок вытирал клетчатым платком вспотевшую от волнения лысину. – Они как раз переезжали в летний стационар – на базу – и забрали их с собой.
– А кто конкретно забирал? Один Ольгин?
– Нет, не один. Он, Олег Званцев – это наш сотрудник…
– Я его знаю, еще кто?
– Ихний лаборант, молоденький такой, имени не знаю, и… Витя.
– Витя?
– Ну да. Племянник Балашовой Нинель Григорьевны – Виктор Павлов.
– Он что, сотрудник музея?
– Нет, он племянник…
– А что же здесь у вас племянник делает?
– Ну, он иногда бывает у нас, мы его все хорошо знаем. Часто он выручал нас с транспортом, еще кое с чем помогал, когда Балашова его просила. В тот раз его просил Ольгин – ну, с переездом на базу помочь. Видите ли, у нас в институте по штату полагается две машины: легковая и грузовая. Так легковая год как в ремонте, у института нет средств ее починить. Тогда при переезде на базу грузовая ушла с животными, кормами и аппаратурой, там лимит бензина еще… Словом, не ехать же нашим туда электричкой с вещами, со всем скарбом? Ну, Павлов и перевез Ольгина и других на своей машине – у него замечательная машина в то время была, мечтать о такой можно просто. Ну, а заодно Ольгин распорядился и камни с собой захватить: это же несусветная тяжесть…
Колосов слушал, кивал.
– Как, вы сказали, фамилия этого племянника? – спросил он.
– Павлов. Виктор Павлов.
– А где его повидать можно? Где работает, не знаете?
– Где-то в туристическом агентстве. Я дам вам его рабочий телефон. Он славный парень, отзывчивый. Балашовой повезло с племянником, сейчас молодежь-то не больно стариков слушает.
Никита только мрачно хмыкнул. Записал продиктованный телефон племянника.
– А вы не знаете, где могут на базе эти ваши образцы храниться? – спросил он, пряча блокнот.
– Увы, молодой человек, не могу вам сказать. Я в этом году там не был – хвори мои, немощи.
– Но взять то их, наверное, любой может, так? Доступ-то к ним свободный?
– Конечно. Это же всего лишь экспериментальные образцы. Их в опытах используют, портят. Вот если бы это были подлинные артефакты, тогда, естественно, мы бы… – он все говорил, говорил, убеждал кого-то, кашлял.
А Никита все кивал, слушал.
– Подумать только – убийства! Моими-то образцами! Молодой человек, вы просто обязаны, слышите? Обязаны во всем разобраться, – волновался Пухов. – Установите истину, кто посмел так нагло воспользоваться… в таком ужасном деле… Боже… Вы, надеюсь, не подозреваете, что я… причастен?
Никита молча смерил взглядом его протез и покачал головой.
– Вот слава Богу… успокоили… Это в мои-то годы! При таких-то болезнях – ведь астма, артрит, камень в мочевом пузыре… Вот такое дело, да… А не хотите взглянуть на те, что я оставил себе? Вон они все целы, все…
Колосов приподнялся на носки и взглянул. Да, лежат себе мустьерские рубила. Целехонькие, те самые, как и тот булыжник, которым орудовал атлет-шимпанзе, те самые, что разбили головы трем старухам. Те самые, что… Откуда-то из тайников памяти выплыла картина, которую он никак не мог позабыть, потому что она наполняла его душу странным смятением и неуверенностью: стенд, черный бархат, а на нем – раздробленные черепа древних звероподобных существ, каких-то обезьянолюдей…
– Борис Ильич, а вот неандертальский человек… он мог пользоваться подлинником вот этих образцов? – спросил Никита.
4
Артефакты – орудия, изготовленные ископаемым человеком.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Похожие книги на "Венчание со страхом", Степанова Татьяна Юрьевна
Степанова Татьяна Юрьевна читать все книги автора по порядку
Степанова Татьяна Юрьевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.