— Я ничего интересного не знаю, — ответил Гуров. — Но я толкусь в гуще событий и могу узнать. И вообще, зачем нужен слон в посудной лавке? У людей тонкая, ювелирная работа, она связана с риском, а тут мент, специалист именно по ювелирным делам.
— И все? — Орлов состроил гримасу. — Я думал, у тебя идеи по убийству Егорова. Ты знаешь заключение эскулапов? Парень умер от цианида, голову прострелили уже мертвецу.
— Сапожники, — совершенно не к месту сказал Крячко и, оправдываясь, продолжил: — Я хочу знать: мы имеем дело с профессионалами или с кем?
— Я не знаю, — ответил Гуров. — За последнее время слова «я не знаю» повторяю, как попугай-недоучка или как исполнитель шлягера, который состоит из одной фразы. Но убежден — я не могу быть в чужой игре в масть, и меня постараются из колоды выкинуть.
— Интеллигентный человек, а выражаешься, как неизвестно кто, — укоризненно произнес Орлов и прикрыл ладонью улыбку. — Почему убили Егорова?
— Не знаю, — Гуров откашлялся, — просматривается несколько версий. Он был соучастником и стал неуправляемым.
— Плохо. — Орлов вздохнул.
— Он вышел на след…
— Извините, но отпадает, — сказал неожиданно гэбист, продолжая рассматривать журнал. — Я разговаривал с Егоровым за несколько минут до его смерти.
— Убийство Егорова в одном ряду с убийством Строевой, — продолжал Гуров, словно его и не перебивали. — Мы о мотивах не знаем, можно предположить, что начата психическая атака на спикера, значит, и на правительство, которое не способно защитить второе лицо в России, следовательно, вообще недееспособно. Это моя рабочая версия, предлагаю данный вопрос не обсуждать, мы запутаемся, уткнемся в тупик. У меня мозги плавятся, я хочу действовать. Если я прав, то мы можем выявить и задержать наемника.
— Или тебя убьют, — не сдержался Крячко.
— Если мозг команду дал, руки начнут действовать независимо от того, пойду я навстречу или начну прятаться. Я знаю, как с минимальным риском установить и задержать исполнителя.
— Согласен и верю тебе, Лев Иванович, — сказал Орлов. — Но, пользуясь твоими же сравнениями, обращаю твое внимание, что, схватив палец, не доберешься до мозга и сердца. Палец просто отрежут, либо, что скорее всего, он вообще от другого организма, и, ухватившись за него, вытянешь пустышку.
— Петр Николаевич, вы умный генерал, а я дурак полковник и об этом не подумал, — Гуров взглянул на гэбиста недоброжелательно. Посторонний человек мешал сыщику.
Орлов понял и, усмехнувшись, сказал:
— А ты пробегись до подоконника и обратно, может, поумнеешь.
— Я бы тоже мог сказать, но промолчу. — Гуров, копируя Орлова, потер нос, начал теребить ухо. — Если мы возьмем наемного убийцу, то на верха не выйдем, однако ситуацию проясним. Он не упал с неба, к какой-то преступной группировке принадлежит. Кто-то из его связей — наводчик, теоретически последнего можно установить, а это уже тропиночка, которая ведет пусть на проселочную, но дорогу, а она обязательно упирается в шоссе. И главное, если я не ошибаюсь, и убийца заказан, значит, мы имеем дело с нашими постоянными клиентами, и уважаемые политики, естественно, через посредников, связались с уголовниками. Тогда мы рассекаем дело, занимаемся чистым криминалом, а политиков оставляем нашим коллегам.
— Ну спасибо, Лев Иванович, — гэбист отложил журнал и впервые улыбнулся. — Мне говорили, что вы человек щедрый, оказывается, просто мот, гусар.
— Мы такие, — самодовольно улыбнулся Крячко, — нам чужого не надо, своего хватает.
— Иван Сергеевич, ты собирался молчать как рыба об лед, — сказал Орлов.
— Благие намерения… — гэбист развел руками. — Петр Николаевич, представь меня сыщикам.
— Гранин Иван Сергеевич, полковник, работает там, где работает, однако человек умный и порядочный. — Орлов посмотрел на Гурова и, как бы оправдываясь, добавил: — Лева, нам без них в данном деле не обойтись. Я решил, лучше сам выберу, чем… в общем, так, — и махнул рукой.
— Сердечно вы к нам относитесь, господин генерал, — гэбист вновь улыбнулся. — Надеюсь, скоро каждому, кто не ворует и взяток не берет, начнут ордена раздавать.
— По спискам, составленным взяточниками, — уточнил Крячко.
— Не могут договориться президенты, советники и министры, следует объединяться порядочным людям, — сказал Орлов, — высокопарно звучит, но перед вами я могу не стесняться и слов не подбирать. Иван Сергеевич, ты хотел видеть и слышать людей, работающих по делу. Я обещал тебе сообщить все, чем располагаем, задавай вопросы.
— Шофер Карим Танаев, — Гранин взглянул на Крячко, — его разрабатываете вы, Станислав?
— Тронули слегка, серьезно не занимались, — ответил Крячко. — Я к вам буду тоже обращаться по имени?
— Конечно, Станислав, — серьезно ответил гэбист.
— Я сказал — хватит! — Орлов хлопнул по столу ладонью. — Как пацаны, ей-богу!
— Лучше, если Танаевым займетесь вы, господин полковник, — сказал Гуров. — У меня лишь одна группа. — Он помедлил, решая, сколь откровенным быть, чтобы оставаться честным и не превращаться в глупца, и продолжал: — Вам известно, что Танаев поддерживает связь с Юсовым? А Петр Саввич Юсов, по непроверенным оперативным данным, имеет серьезное влияние на Юрия Ивлева — секретаря небезызвестного Семена Вульфовича Бесковитого.
Гэбист частью этой информации располагал, но получить дополнение и подтверждение всегда полезно, да и откровенность обычно скуповатого на слова Гурова следовало поддержать.
— Спасибо, Лев Иванович, мы уже начали работать, ваше сообщение очень ценно. Хотя лично я не верю, что кто-либо из названных людей может иметь связь с уголовной элитой.
— Юсов в прошлом, совсем недавнем прошлом, был оперативником, у него могли сохраниться связи с уголовниками.
— Даже так? — искренне удивился полковник Гранин. — Интересно, очень интересно…
— Вы разработайте его связи среди политиков, определите цели, которые Юсов преследует, и передайте мне, вам агентурных подходов к Юсову-авторитету не найти, а у меня они просто есть.
— Договорились, Лев Иванович. Что-нибудь еще?
— К сожалению. — Гуров поднялся из-за стола, жестом предложил Гранину отойти к окну.
— Ну, Лева! — Орлов покачал головой. — Жить без секретов не умеет, но мы его любим и прощаем. — Он подмигнул Крячко. — Ну как, Станислав, жизнь? Не надоело пахать на ниве борьбы? Хочешь, я тебя к себе заберу?
— Спасибо, Петр Николаевич, малость обожду.
— Молодец, — Орлов одобрительно кивнул, — у тебя что новое проглянуло?
Крячко рассказал о задании Гурова, пожаловался на неуважение полковника к друзьям-товарищам, затем мигнул хитрым глазом и закончил:
— Тонну бумаги перелопатили, подходящих кличек выявлено несколько: Академик, Профессор, Отец, Учитель…
— Таких кликух как котов недавленых, — усмехнулся Орлов.
— Верно, но ведь все зависит от среды, контекста и многого другого. Пропустили через один фильтр, другой, прокачали через учеты, и остался у нас один неизвестный Профессор. Упомянули о нем дважды, очень коротко.
— Кто да кто? В связи с какими делами?
— Налетчик, взятый за разбойное нападение на инкассатора, обмолвился, что Профессор не ошибся. В чем не ошибся, неясно, разговор прервался. В другой раз, совсем по иному делу, о фальшивых авизо, чеченец сказал, мол, у Профессора башка большая, потому и мозга много. Я шесть томов дела пролистал, нигде больше кличка не упоминается.
— Большая голова — примета ценная, — серьезно сказал Гуров.
— Огорчили вы меня, Лев Иванович, — обронил Гранин, возвращаясь к столу. — Очень огорчили.
— Только предположения из области метафизики, — сказал Гуров, усаживаясь на свое место. — Если честно, понятия не имею, что такое метафизика. Предполагаю, нечто мудреное.
— Тогда зачем голову человеку морочишь? — поинтересовался Орлов.
— Потому и шушукался в стороне, господин генерал, что вашу голову берегу, — парировал Гуров.
— Спасибо, заботник, я бы без тебя пропал. — Орлов посмотрел на гэбиста: — Ты доволен?
