Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Глава 36
«ТЕМНЕЕ ВСЕГО В ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ЧАС»
Эта ночь… Ее не забыл никто из тех, кто бодрствовал тогда, никто из тех, кто остался в живых. А мертвые…
Это была тихая студеная ночь. Такие бывают в начале весны, когда посреди затяжной оттепели наступает внезапное похолодание. Лужи на московских тротуарах подернулись ледком, грязь смерзлась, а голые липы и тополя на бульварах, только-только начавшие просыпаться от зимней спячки, снова впали в летаргию. На небе горохом высыпали звезды, и ярче всех среди них горела гостья далекой галактики – залетная комета.
Катя сидела в кресле, подогнув ноги в тапочках, опушенных мехом, укрывшись клетчатым пледом. Просто не могла спать в эту ночь. Она чувствовала себя обделенной – ну, вот так всегда. В самый ответственный момент, которого ты ожидала, о котором столько думала, тревожилась, тебя тихонько и галантно оттерли в сторону.
Мужчины… Они всегда отпихивают локтями, даже когда влюблены. Ну, положим, Колосов-то нет, но Вадька… Мужчины все захапали в свои руки. Один с умным видом занят официальным расследованием, другой валяет дурака в роли любителя-детектива. Один ловит не маньяка, другой едет смотреть «Саломею», а она… Бонапарт из рамочки сочувственно улыбался. Катя вздохнула – а ты-то что еще? Ты, мой Император, был точно таким же: Я сам, сам. А в результате – Ватерлоо и Святая Елена. Все вы одинаковы, все вы «все сами». МУЖЧИНЫ. Что еще можно сказать?
А я? А ты, Катерина свет Сергеевна, как всегда, не у дел. Лишняя, как Печорин, на этом свете. Один сказал: не суйся, другой: никаких дам. ЛИШНЯЯ. Так-то…
А где-то, где нас нет, в программе значится «Саломея», которой она даже не увидит. Ей вспомнилась фреска в Никольском храме: Иродиада на золотом троне, печальный влюбленный Ирод, мертвая голова Крестителя, плывущая по воздуху на серебряном блюде. А Саломею стерло время, она так и не увидела ее лица на фреске, только взвихренные танцем одежды.
А может быть, когда эта девочка плясала перед тетрархом во дворе ради своего страшного приза, там, над морем, над горами, стояла такая же тихая, звездная ночь? И было очень душно – ветер, дувший из Ливийской пустыни, утих…
Катя придвинула телефон. Хотела было позвонить Мещерскому и… не стала. Он тоже не спит, но сказать ему пока нечего. Она набрала совсем другой номер – номер Бена, Бориса Бергмана, его жену Нину увезли в роддом сегодня утром. Бен тоже бодрствовал в ночь «Саломеи». Он схватил трубку через мгновение.
– Алло!!
– Борь, это я, Катя, нет новостей?
– А-а, привет. Нет пока. Я звонил час назад, сказали – роды идут. А ты чего не спишь?
– Так. – Она помолчала. – Борь, а тебе никогда не приходило в голову поставить «Саломею» Оскара Уайльда?
– Нет, я даже как-то и не думал о ней, а что?
– Так. А та сцена в «Снегурочке», ну, «страшная погибель Мизгиря», ты нашел какое-нибудь решение? Помнишь, тебе Сережа еще про лужу крови на сцене говорил?
Бергман вздохнул.
– Я, Кэтти, решил не мудрить. Островский все правильно написал. Мизгирь не должен умирать на глазах зрителей. Смерть – это точка в конце. После нее ничего не остается: ни надежд, ни мыслей. А любовь… Знаешь, «Снегурочка» ведь пьеса о любви человека к его идеалу, а такая любовь просто не потерпит точки. Точка – это крах. А идеальная любовь, законченная крахом, – это… это… Ради чего тогда вообще играть?
Ну, в общем, я решил, что любовь Мизгиря и лесной феи должна завершиться многоточием. Ведь, когда мы не видим смерть воочию, мы можем и не верить в нее, правда? А если мы в нее не поверим, может, ее и совсем не будет? По крайней мере для моей Снегурочки и моего Мизгиря.
– Ты неисправимый идеалист, Бен, – вздохнула Катя, – я тебя люблю.
– Я тебя тоже, Кэтти.
– Позвони сразу же, если насчет Нины известят.
– Обязательно.
– Все будет хорошо, Борь, сегодня благоприятная ночь для Водолеев.
– Я – Рак, Катенька, но все равно спасибо.
Она положила трубку. Посидела мгновение. Потом наклонилась, достала из тумбочки кассету и включила видео. Ночь – длинная, коротать время лучше в компании. Сегодня им с Бонапартом ее составит Мэл Гибсон и его «Храброе сердце». Наконец-то она увидит знаменитый фильм – обладатель «Оскара-96».
А в доме в Холодном переулке тоже не спали. Сидели у зеркал, гримировались, примеряли костюмы. Верховцев, шурша пурпурными шелками театрально-царского одеяния, надевал на голову тиару, выбирал перстни, браслеты. Лели помогла ему застегнуть тяжелое золоченое ожерелье. Он улыбнулся ей. Их глаза встретились, сердца забились в унисон, переполненные ОЖИДАНИЕМ.
– Ты очень молод, тетрарх, – шепнула Лели, притрагиваясь кисточкой к своему лицу. – Муж мой, царь мой…
– Все великое в мире сделано молодыми, – ответил он. – Ты разве не знала?
Лели надела на волосы золотую сетку с бахромой – убор царицы Иродиады.
– Я все хочу тебя спросить, – сказала она, не оборачиваясь. – Почему ты настоял, чтобы твоя Саломея обязательно была блондинкой?
Верховцев приблизил накрашенное лицо к зеркалу. Разве это он там, в его глубине? Нет, не может этого быть. Он не узнает себя – действительно слишком молодой, изысканный, усталый, пресыщенный. ЦАРЬ. Тетрарх. А глаза горят тревогой и нетерпением…
– Она была блондинкой в самое первое исполнение этой пьесы, Лели. Лорд Альфред – Бози, когда играл ее на той квартире перед Уайльдом, отказался от парика. У него были восхитительные волосы цвета меда. Так уж повелось с тех пор… – Он запнулся. – Она одета?
– Да. – Женщина завернулась в широкий плащ в серебряных блестках, выставила только ногу – смуглую, гладкую, в бархатной туфельке на высоком каблуке. – Я сделала все, как ты просил.
– Я этого не забуду, Лели. Спасибо.
В другой комнате-гримерной перед своим зеркалом сидела и Аня в костюме принцессы Саломеи, разглядывая свое сильно загримированное лицо и тоже его не узнавая. Другой ее костюм, в который ей предстояло переодеться по ходу действия, уже принесенный из ванной, лежал на дощатом щите на стульях под влажной марлей. Розы были свежими, душистыми и крупными. И на стеблях совсем не осталось шипов, кто-то их заботливо удалил.
В дверях возник силуэт девушки-блондинки. Аня обернулась. Они смотрели друг на друга: две Саломеи, одинаково загримированные близнецы.
– Ты готова? – спросил Олли.
– Да.
– Страшно?
– Немножко.
– Мне тоже немножко. Я накрасился сносно? – жеманно осведомился он. – Кажется, слева переборщил.
– Нет. – Она привстала. – Ну-ка, наклонись ко мне.
Он наклонился. Их одинаковые лица сблизились. Она почувствовала его дыхание на своих губах. Потом Олли резко выпрямился.
– В самом конце… – Он помолчал. – Смотри только на меня. Делай все, что делаю я. Поняла?
Она кивнула.
В дверях показалось новое сказочное видение – огромный, могучий Иоанн Креститель, такой, каким его желал видеть и играть Данила. Он не признавал одежд – только шкура волка прикрывала его бедра. На широкой груди белел шрам – словно чей-то укус, может, того волка? Темные кудри рассыпались по плечам.
– Что у вас так холодно? – банально осведомилось видение. – Форточка открыта?
Данила прошел к плотно занавешенному окну, прикрыл форточку. Проходя мимо Олли, он как бы невзначай коснулся его.
– Как дела?
– Хорошо.
Быстрый взгляд. Словно светляки вспыхнули в глазах Данилы, серые светляки, жгучие.
– Публика соберется через полчаса. Кто видел мой балахон, ребята? Мне их встречать.
– Иди так, – сказала Аня. – Так ты великолепен.
Он круто обернулся к ней.
– Правда?
Она кивнула, уставясь в зеркало.
– Публика соберется через полчаса, – повторил он.
Вадим Кравченко и Василий Чугунов приехали в Холодный переулок без четверти одиннадцать. Чугунов хмурился. Чудовищная сумма, заплаченная им за «кота в мешке», к этому никакого отношения не имела, просто с утра у него разболелся зуб.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Похожие книги на "Звезда на одну роль", Степанова Татьяна Юрьевна
Степанова Татьяна Юрьевна читать все книги автора по порядку
Степанова Татьяна Юрьевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.