Святой закрывает дело - Чартерис Лесли

«Дать свет сидящим в темноте, в тени смерти, и направить свои стопы на путь к миру...»

Когда Норман Кент отвел глаза от аббатства, то увидел громадную статую короля Ричарда Львиное Сердце, стоящую перед парламентом. Норман смотрел на скачущего на коне Ричарда Львиное Сердце, последнего рыцаря, огромного и героического, на фоне бледного неба, с высоко поднятым мечом в правой руке. И внезапно почувствовал себя одиноким и отчужденным, ему стало холодно. Впрочем, это мог быть рассветный холодок.

Глава 15

Как Варган дал ответ, а Саймон Темплер написал письмо

Было уже совсем светло, когда они подъехали к Мейденхеду.

Орест не спал. Орест никогда не спал, если в нем нуждались, независимо от того, в какое время суток это происходило. То ли он вообще никогда не спал, то ли его будило какое-то предчувствие, но он всегда был готов к любым неожиданностям. Уже через несколько минут Орест поставил на стол блюдо шкварчащей яичницы с беконом и исходящий паром кофейник.

– Всем спать до ленча! – приказал Святой. – Потеряем время, зато восстановим силы, одно другого стоит.

Сам он чувствовал, что вот-вот свалится с ног.

Он пригласил Ореста в свою комнату и, взяв с него клятвенное обещание молчать, позволил осмотреть рану. Увидев ее, Орест выругался.

– Не ругайся, Орест. – Саймон устало взмахнул рукой. – Я не ругался, когда получил ее. А мисс Патриция еще не знает... Позаботься о мисс Патриции и ребятах, Орест, если я сломаюсь. Удерживай их от баловства, ну и так далее... А если увидишь Ангелочка, передай ему мой привет и всади пулю прямо в его отвратительную рожу...

Внезапно он покачнулся на стуле, но сильные руки Ореста не дали упасть.

Бережно, как ребенка, Орест уложил его в постель.

Однако на следующее утро Святой встал и оделся раньше всех. Сквозь загар проступала бледность, худое лицо казалось еще более худым, чем обычно. Он спал как здоровый школьник. Голова его и глаза были ясными, шаг пружинист, а холодный душ заставил быстрее течь кровь в жилах.

– Позвольте дать вам урок, – говорил он, расправляясь с завтраком. – Если бы вы имели такой же, как у меня, организм, наряду с духовной чистотой, не испорченной беспутным и развратным образом жизни, приведшим вас к падению...

И юмора в его словах было меньше, чем им казалось. Огромная сила воли заставила его могучий организм восстановиться с почти сказочной быстротой. У Саймона Темплера не хватало времени на картинное выздоровление.

Он послал Ореста за газетами и просмотрел их. Многого узнать не удалось, однако он нашел там намек, предупреждение, подтверждение своим выводам, что над Европой нависли черные тучи. Но конкретно ни о чем не говорилось. Были лишь раздражающе неясные намеки, которые подозрительный человек мог толковать в соответствии со своими подозрениями. Похоже, кто-то стоял в тени всех этих событий и чего-то дожидался, не открывая своего лица. Святой знал об этой силе и засомневался в себе, впервые с той поры, как он объединил своих друзей в служении донкихотским целям. Но в газетах по-прежнему не сообщалось об эшеровском деле, и подобное молчание могло означать только одно.

Только около трех часов дня Саймон сумел обсудить с Роджером и Норманом проблему Варгана, поскольку было решено в присутствии Патриции об этом не говорить, хотя она знала, что Варган пленник и почему он пленник – о его грядущей судьбе однажды говорили при ней.

– Мы не можем вечно держать его здесь, – сказал Святой, когда такая возможность представилась. – Прежде всего, похоже, что остаток нашей жизни мы проведем в бегах. А как бегать с багажом, который этого не хочет и сопротивляется? Конечно, можно отыскать укромное местечко и жить там отшельниками до самой смерти. Но и в этом случае всегда останется риск, что он сбежит. А это мне совершенно не нравится.

– Я вчера говорил с Варганом, – тихо промолвил Норман Кент. – По-моему, он сумасшедший. У него мания величия, да еще идея фикс, что изобретение должно принести ему всемирную славу. Он обижен на нас за то, что мы срываем его переговоры с правительством и, следовательно, оттягиваем момент появления его фото на первых полосах газет. Помнится, он сказал, что одним из условий передачи открытия правительству он поставил возведение его в пэры.

Святой вспомнил ленч с Барни Мэлоуном из «Клариона», их разговор, пробудивший в нем интерес к Варгану, и пришел к выводу: выводы Нормана верны.

– Я сам поговорю с ним, – решил он.

И вскоре разговор состоялся.

День выдался теплый и солнечный, и большого труда не составило уговорить Патрицию посидеть на лужайке с книгой.

– Ты должна наилучшим образом изобразить невинную молодую английскую девушку, старушка, – сказал Святой. – А то те, кто станут искать в Мейденхеде подозрительный дом и увидят, что на лужайке нашего нет молодой девушки с книгой, они заподозрят неладное. Ты у нас сейчас единственная, кто подходит на эту роль, не считая Ореста. Тебе придется одной создавать местный колорит. И смотри в оба, не появится ли толстяк, жующий резинку. Мы перестреляем всех жующих резинку толстяков, но не упустим Клода Юстаса Тила...

Когда она вышла, он отослал Роджера и Нормана: их присутствие сделало бы все похожим на судебное заседание. Остался только Орест – бесстрастный и флегматичный страж, неподвижно стоявший рядом с пленным, как старшина, приведший солдата-нарушителя к командиру.

– Хотите сигарету? – предложил Святой.

Он знал цену своего обаяния и был намерен им воспользоваться, цепляясь как за соломинку за надежду добиться успеха там, где Нормана постигла неудача.

Но Варган от сигареты отказался.

– Могу я узнать, как долго вы намереваетесь продолжать этот фарс? – спросил он. – Уже три дня вы держите меня здесь. На каком основании?

– Я думал, мой товарищ объяснил вам это.

– Он наговорил много всякой чепухи...

Саймон резким взмахом руки оборвал его речь.

Он стоял – высокий, стройный, прямой – вытянувшись во весь рост, и профессор рядом с ним выглядел хилым и маленьким.

– Хочу серьезно поговорить, – сказал он. – Мой товарищ уже обращался к вам. Теперь обращаюсь я. Й, боюсь, в последний раз. Взываю к вам, во имя гуманности. Во имя мира на планете.

– Это наглость. – Варган близоруко уставился на него. – Я уже слышал ваше предложение, в жизни мне не приходилось слышать ничего смешнее. Вот мой ответ.

– В таком случае я могу сказать, что в жизни не слыхал ничего более отвратительного. Вероятно; вы просто глупец – неповзрослевший ребенок, играющий с огнем?

– Сэр...

Святой, казалось, стал еще выше. Мгновенно в его осанке появилась властность, которую нельзя было не заметить. Он стоял с видом повелителя, но когда он продолжил, голос его зазвучал даже мягче и убедительнее, чем прежде:

– Профессор Варган, вы доставлены сюда не для того, чтобы насмехаться над вами. Прошу отвлечься от обстоятельств и выслушать меня просто как человек человека. Вы сделали ужасное изобретение, с помощью которого можно терзать мир, и без того измученный всякими зверствами. Вы намерены передать это изобретение в руки, которые не поколеблются его использовать. Есть ли этому оправдание?

– Наука не нуждается в оправданиях.

– Сегодня в земле Франции лежат миллионы людей, которые могли быть живы. Их убили на войне. Если бы наука не предложила свои услуги в совершенствовании орудий убийства, вместо миллионов на войне погибли бы только тысячи. Разве наука не несет ответственности за эти жертвы?

– Вы думаете, что сумеете предотвратить войну?

– Нет. Я знаю, что не могу. Это бесспорно. Но послушайте. В Англии сейчас тысячи слепых, безногих, искалеченных на всю жизнь. Множество им подобных есть и во Франции, Бельгии, Германии, Австрии. Тела их, данные Господом, удивительные, неповторимые и красивые, искалечены. Нельзя смотреть на них, не содрогаясь... За это наука тоже не несет ответственности?